24 марта 2017Театр
173

Между тем и этим светом

«Ближний город» Кирилла Серебренникова в Латвийском национальном театре

текст: Нина Агишева
Detailed_picture© Latvijas Nacionālais teātris

Наслушавшись разговоров о провокативном характере спектакля Кирилла Серебренникова «Ближний город» (мать семейства становится проституткой, маньяк мучает жертву), я не без опаски поглядывала на чопорную, нарядную и в основном немолодую рижскую публику, заполнившую зал Национального театра. Кто-то написал, что в антракте, мол, многие уходят — ничего подобного: никто не ушел, зал не шелохнулся и вежливо аплодировал в финале этой стильной, красивой и подчеркнуто холодной постановке. Все очень по-европейски.

Марюс Ивашкявичюс написал эту пьесу еще в 2004 году, использовав реальную историю: добропорядочная многодетная домохозяйка из шведского Мальмё была найдена мертвой в квартале красных фонарей Копенгагена, соединенного с Мальмё мостом длиной в семь километров. Отсюда возникла первая, наиболее сильная, линия спектакля: Аника и ее муж Иво, обычные молодые супруги, страдающие от рутины жизни в маленьком городке и выпускающие своих демонов на волю в «другом городе», который приобретает для них почти сакральное значение. Женщина, как обычно, пошла куда дальше мужчины — Аника, попав в город греха, уже не может остановиться и ездит туда постоянно. Второй сюжет — Потрошитель и Сиренетта — был дописан (или переделан) Ивашкявичюсом по просьбе режиссера. Маньяк Билл связывает ей ноги — она русалка — и мучает изо всех сил. Выглядит угрожающе, но на самом деле это всего лишь сексуальные ролевые игры, пускай и жесткие: девушка, чтобы успокоиться еще на год, как обещает ей найденный по объявлению партнер, проходит чуть ли не через клиническую смерть. Режиссер стилизует насилие мастерски: сцены «мучений» с элегантными костюмами, целлофаном, музыкой, пением и подтеками кетчупа (красное на белом) сделаны изобретательно и совершенно. Театральный эквивалент оборотной стороны души найден точно и впечатляет. Но совершенно не трогает — хотя, возможно, это входило в планы постановщика.

© Latvijas Nacionālais teātris

Серебренников исследует здесь природу человеческого подсознания без единой эмоции, безжалостно, со скальпелем в руках. Стерильно-белая сцена и напоминает не то прозекторскую, не то операционную. Белый матерчатый мат посередине. Мужчины в черных куртках. В роли мальчика Юриса — взрослый актер с выбеленным лицом и такими же волосами: он то играет в мяч, то кричит голосом раненой чайки, то зачем-то возьмет и заклеит живую веточку скотчем — точь-в-точь как заклеивает рот Сиренетты маньяк. Спектакль начинается с разговора Юриса с матерью: она не слышит его, она погружена в собственные переживания, она страдает, и ей нет никакого дела до окружающего мира. Что-то мучает ее, она задыхается — старый как мир сюжет, от Эммы Бовари и «Дневной красавицы» Бунюэля до «Нимфоманки» Ларса фон Триера. И мир услужливо предлагает ей «ближний город» и женщину-полицейского в поезде, которая сводит ее со «шлюхой» мужского пола. Скоро она сама станет такой же — и гендерные, национальные, географические и прочие различия будут стерты навсегда.

Все очень по-европейски.

Серебренников сказал однажды, что в Латвийском национальном театре работают замечательные артисты среднего поколения и для них он, в сущности, и поставил «Ближний город». Актерский ансамбль и в самом деле подобрался очень сильный, а уж Майя Довейка в роли Аники — и вовсе настоящее открытие. Сначала она робко, ревниво интересуется у мужа, что же он делает в другом городе и нельзя ли ему выпить то же самое пиво на набережной рядом с домом. Потом заталкивает вещи в сумку и отправляется по его стопам. Вот она, заторможенная, непричесанная, без следа косметики, впервые попадает к «шлюхе» Ларсу. Уморительная сцена заканчивается тем, что она доедает джем из банки, а он мирно засыпает у нее на коленях. Важный элемент оформления — огромное окно на колесиках (Серебренников по привычке выступает здесь и сценографом, и автором костюмов). Это окно четырехкомнатной квартиры Аники и Иво с видом на море — через него они с тоской смотрят на город на другом берегу, город-мечту, где сбываются желания. Это окно Аника безуспешно пытается открыть в поезде — от страха ей не хватает воздуха. И вот наконец окно распахивается, и она буквально вываливается через него в другой мир: глаза горят, волосы распущены, вот он, воздух свободы. На сцене уже совсем иная женщина — но и она будет обманута.

© Latvijas Nacionālais teātris

Другого мира, как и свободы, нет нигде. Еще вчера героиня недоумевала: «Странно, что мужчина и женщина не могут быть вместе, не засунув что-нибудь друг в друга» — но опять принимается за старое, доводя ситуацию до абсурда. У Серебренникова ее убивает Иво — прицеливаясь из ружья в окне другого города. Или не убивает: камера неожиданно выводит на экран крупный план мирно беседующих в постели супругов. Сиренетта почти по-дружески прощается со своим мучителем, снимает подвенечное платье жертвы, смывает грим, подхватывает чемоданчик и звонит с вокзала кому-то, обещая приготовить завтрак. И что это было? Сон, эротическая фантазия, придуманное путешествие в запретный мир, полный опасностей и дающий ощущение бездны, куда ты летишь вверх тормашками? Или просто очередной entertainment — без садомазо его по нынешним временам не бывает?

«Ближний город» — это почти «тот свет», о котором мы ничего не знаем и которого боимся. В спектакле Серебренникова он предстает зеркальным отражением тех свойств человеческой натуры, о которых не принято говорить вслух. Но только не в театре, конечно. Эстетизируя реальность во всех ее проявлениях, режиссер пытается поймать пограничное состояние между тем и этим светом, долгом и желанием, обыденностью и приключением. Он не навязывает зрителю никакого решения: каждый решает сам, в какую сторону сделать шаг. Это и есть, в сущности, единственно доступная нам свобода — хотя бы в театре. И ничего мизантропического и безнадежного в этом спектакле я не увидела. Как и личного высказывания — перед нами морок, химера, изящная фантазия на заданную тему. Режиссеру легко дышится на этой сцене: в «ближнем городе» (от Риги до Москвы час с небольшим лета) его по-настоящему любят и ценят.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России» Журналистика: ревизия
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»  

Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо

12 июля 202349606
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»Журналистика: ревизия
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал» 

Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам

7 июня 202342861