22 сентября 2021Общество
185

В театре (выборов) тепло и мягкий плюш

Анастасия Семенович о том, почему выборы — это бесполезная игрушка и что нет никакого «мы» — ни с одной из сторон

текст: Анастасия Семенович
Detailed_pictureИмператорская ложа Большого театра в Москве. Иллюстрация Михаила Зичи из Коронационного альбома императора Александра II. 1856

На прошлых выборах моего друга ударил по лицу крепкий молодой человек в спортивном костюме. Друг — человек негромкий, про таких раньше писали — интеллигентный, сейчас скажут — экологичный. Он политолог по образованию, работает в маркетинге, но фантом политики его не отпускает — Р. снова и снова вписывается в избирательную комиссию, работает до утра, очень устает. Мы расходимся во взглядах и можем долго спорить, но не зло — может, даже слишком спокойно. А может, споры такими и должны быть.

Раньше я тоже работала на выборах — журналистом, теперь в этот день («эти дни») захожу только в школу у СДЮШОР «Динамо» — где УИК № 177. Там во дворе стоят парни в камуфляже и с дубинками, на входе полицейский ворошит шапку и зарядник в моем рюкзаке, извиняется за неудобство, после чего я беру бюллетени (бумага с синими прожилками похожа на полис ОМС или акциз на бутылках вина — даже на ощупь такая же). Синяя шторка с красным гербом под баскетбольным кольцом — кабинка похожа на пляжную для переодевания, только хлипче, эта не выдержит морского ветра. Хочется хулиганить — скомкать похожие на полис бумажки и отправить в сетку, подпрыгнув и махнув ладонью, выйти из-за шторки танцующей походкой, пошутить.

На стене СДЮШОР — сине-белые граффити с шайбой, на спортплощадке упражняются, задирая на бегу коленки, подростки в синих футболках. Уже холодно, и все ходят в пальто, но им жарко, ими пахнет даже у школы, где стоит, подставив солнцу лицо, охранник, — пахнет их свежим потом и подошвами кроссовок. Они перекрикиваются, смеются и не смотрят на камуфляжных с дубинками, охранника и меня. У них тренировка на воздухе солнечным осенним днем.

На этих выборах молодые люди в спортивных костюмах оттеснили Р. от стола, где комиссия считала голоса. «Я не вижу, как идет подсчет». Председательница комиссии из-за спин в спортивных костюмах говорит Р., чтобы перестал снимать. Я смотрю видео и думаю: не лезь, только не лезь, не надо. Пришла полиция — следила, чтобы никто никого не ударил. Р. вернулся домой в семь утра — с ним все хорошо, он не полез. Я завалила его сообщениями в мессенджере: как ты? Все норм?

Вечером в гости пришла подруга В., мы не виделись три недели, пока разговаривали, она читала районный чат — там обсуждали выборы. В. даже отказалась от моей запеканки с изюмом и сметаной.

Не понимаю зачем. Зачем они обсуждают выборы и зачем их проводят, зачем В. отказалась от запеканки.

Большинство всегда глупее меньшинства. Демократия — театр манипуляций, эта система хорошо продается — но она дорогая и сложная, мало кто может себе ее позволить и еще меньше — кто умеет в нее играть. Мы — не можем и не умеем. Внутри нашей страны люди не верят государству — это и хорошо, и плохо: значит, люди умные, а государство не может повлиять даже на большинство (иначе зачем ночные махинации, зачем бить интеллигентного Р.?). И это плохо: государство должно уметь влиять на свое большинство — чтобы внутри не пучило, пока оно снаружи зализывает раны.

Тогда «демократия» работает: власть спокойна за будущее, люди — большинство — думают, что они участвуют. Чем мощнее государство, тем лучше оно внушает гражданам: да, вы участвуете! Вы — это мы! Патриотический экстаз. Это обаятельно и заразительно — как французы любят Францию, итальянцы — Италию, британцы — Британию, американцы — США. Сразу хочется вместе с ними любить их страну, да? Слиться с их большинством.

Ради этого — чтобы внутри не пучило, чтобы граждане сами обслуживали, начищая до блеска, систему, вкладывались в нее — и нужны дорогие постановки. Когда отдаешься, срастаешься и веришь — то уже любишь. Я — это мы, мы — это они.

А нам повезло не только с умными людьми, но и с ложей в театре — у нас царские места с кровавым плюшем, золотой бахромой и кисточками с детскую голову. Мы понимаем, что это спектакль, только у них он лучше поставлен, бывает, бюджет хороший и с режиссерами повезло. И они — счастливые — верят. Радостно ищут, к кому примкнуть, кому помочь стать большинством.

Но плюш и кисточки царских мест обходятся дорого, мы не можем себе такого позволить. Нам надо безусловнее верить, без триггеров. Отмените выборы — никто не заметит. Фейсбук покипит неделю — и все. Мы придумали «власть народа», которой нет нигде ни у кого, но оторваны от фактуры — на бочку безразличия у нас не ложка, а гомеопатический атом, несчастный, кричащий, не замечаемый.

Не мучайте совестливого Р., который пойдет на следующие выборы тоже. Полицейских, которые приезжают — и мнутся, не зная, чем заняться. Директрису детской библиотеки, которая запирается в кабинете с непогашенными бюллетенями, охраняемая «спортсменами». Меня, переживающую за друзей, и В., утратившую аппетит.

Пусть там делают что хотят — тратят деньги на любые аттракционы, но дайте нам бегать на солнце, задирая коленки, быть собой (есть запеканку) — не сгоняйте нас в большинство. Я — не мы, а мы — не они.

Я знаю, что Р. не понравится этот текст, а В. его не прочитает. Давайте поспорим — как мы это умеем, глаза в глаза, не соглашаясь, — но, если слушать нас, не зная русского языка, покажется, что мы обсуждаем книги или ужин.

Возможно (даже скорее всего, все-таки я лежу с температурой), это просто монолог усталого человека — не уставшего, именно усталого, уставший — это Р. на своем участке, я-то что. И я, конечно, не знаю, как «надо», — хотя те, кто грызет, рвет, шевелится, как будто знают. Они готовы поверить или уже верят, что большинство, мы — это хорошо, мы сможем. Мне бы очень хотелось поверить — но я не вижу никаких мы. Р. — мой друг, но мы почти ни на чем не сходимся, мы — не мы, у нас просто соседние места в ложе. И мне не очень нравится спектакль, но на улице плохая погода, а в театре тепло и мягкий плюш.

Телеграм-канал Анастасии Семенович


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319750
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325165