7 августа 2018Общество
157

От замороженных конфликтов — к доктрине «Россия без границ»

Александр Морозов — к десятилетию пятидневной грузинской войны

текст: Александр Морозов
Detailed_pictureРоссийские военные на одной из центральных площадей Цхинвали, 2008© Максим Авдеев / РИА Новости
1.

Невозможно точно установить, когда весь политический класс России в своем самосознании вернулся к картине мира, в которой границы бывших республик СССР условны. В 1990-е годы эта условность границ была одной из тем внутренней политической борьбы в России. После парламентских выборов 1996 года — всего через пять лет после крушения СССР — коммунисты затеяли политическую кампанию за денонсацию Беловежских соглашений и даже добились постановления об этом Госдумы.

Романтический реваншизм красной оппозиции был всегда. Ведь тогда, в 1996-м, возникло Союзное государство России и Белоруссии, и граница между Москвой и Минском стала условной не только де-факто, но и де-юре. В 1990-е годы национал-большевики Лимонова жили настолько «вне границ», что не признавали стран Балтии, а в 2000—2001-м даже пытались устроить «Донбасс» в Северном Казахстане. Но в целом политический класс России того времени жил в инерции Содружества Независимых Государств, признавал суверенитеты и считал, что распад СССР обошелся малой кровью, могло быть хуже. Короткие локальные войны в Приднестровье, Абхазии, Осетии воспринимались как минимальные издержки периода распада. Кремль стоял на том, что конфликты должны быть «заморожены».

Сейчас многие пишут, что поворот произошел из-за первого Майдана, «оранжевой революции» 2004 года на Украине. А она произвела большое впечатление на Кремль из-за того, что в конце 2003 года в Грузии случилась «революция роз» и Саакашвили пришел на смену Шеварднадзе. Возник пунктир, показывающий альтернативу постсоветскому транзиту. Во всяком случае, на митинге в поддержку решения Путина об отмене губернаторских выборов в октябре 2004 в Москве лоялистские партии уже стояли с плакатом «Сербия, Грузия, Украина — далее везде?». Иначе говоря, в этот момент путинский Кремль уже выстроил для себя «линию угрозы» и начал прямо использовать риторику внешней опасности для решений, ведущих к узурпации власти.

Где-то здесь — в 2003—2004 гг. — для политического класса России в целом произошел переход. Европы «от Лиссабона до Владивостока» не стало. Вместо этой концепции в умах воцарился «старина Шарп», он пришел на смену «Великой шахматной доске» Бжезинского. В России вообще очень сильна зависимость от простых американских книжек, которые не воспринимаются как исследования, а превращаются в своего рода «протоколы сионских мудрецов». Настольной книгой в Кремле стала книга Шарпа о «методах победы над хунтой», по ней чекисты стали готовиться к отражению «оранжевой угрозы».

2.

Обстрелы в Цхинвали случались часто, и их обострение в начале августа 2008 года Кремль явно не считал выходящим за рамки обычного. Саакашвили позже говорил, что активность осетинских сепаратистов была такова, что он опасался их вторжения и поэтому предпринял превентивный удар. Трудно поверить в эту аргументацию. Тем более что, как показали события 8—10 августа, Кремль оказался совершенно не готов к развитию ситуации.

Двое суток сетевые патриоты-любители следили с большим волнением за тем, пройдут ли российские войска в Рокский тоннель, связывающий Россию с Южной Осетией, или нет.

Военный ответ большой силы со стороны Кремля плохо смотрелся из всех европейских столиц. И ведомство Суркова приложило огромные усилия, чтобы сломить прогрузинские интерпретации. Собственно, именно во время российско-грузинского конфликта мы и увидели впервые всю обновленную машину «кремлевской пропаганды» — фильмы, книги, фотовыставки за пределами РФ, мобилизацию политиков в других странах, троллинг в сетях, контентное производство в больших масштабах по «темникам», трансфер этого контента в Russia Today и т.д.

Хотя попытка Михаила Саакашвили восстановить контроль над Осетией потерпела поражение, он оставался во главе Грузии еще пять лет, продолжая реформы и пользуясь поддержкой значительной части общества.

Парадокс ситуации заключался в том, что его атака нанесла большой урон Дмитрию Медведеву и отложила на год его «модернизационную» программу. Знаменитый текст «Вперед, Россия!» появился только через год после войны. Этот текст, теперь уже основательно забытый, был наполнен довольно энергичными и утопичными идеями. Тем не менее он явно свидетельствовал о том, что в России существуют «круги», «силы», «аппаратные группы» — трудно найти правильное слово для этого реформизма — даже не «течение», а, скорее, «завихрение» вокруг Кремля, которое, сохраняя в целом дизайн «мягкого авторитаризма», рассчитывало на развитие институтов, на сокращение госсектора, на прекращение разбухания госкорпораций и мысленно устремлялось к образам Силиконовой долины. И даже, как тогда писали теоретики «медведизма» Александр Аузан и Евгений Гонтмахер, — к переключению общественного договора из режима «обменять сокращение свобод на колбасу и безопасность» в режим «перейти от ценностей выживания к ценностям саморазвития».

Если бы все это состоялось, то рассинхронизация постсоветского транзита между бывшими республиками СССР, несомненно, сократилась бы. Саакашвили продолжал в Грузии реформы, о которых писали как о самом успешном примере «транзита», а тем временем в 2010 году на Украине победил Янукович, а в Белоруссии Лукашенко задавил массовые протесты и «избрался» на четвертый срок. В декабре 2011 года сильно тряхнуло и Москву, но к маю 2012-го Путин подавил протесты, аналогичные белорусским. В схватке между инновационным центром «Сколково» и тюрьмой «Лефортово» победила тюрьма.

3.

В какой мере грузинская война предопределила поведение Кремля во время второго Майдана? Разумеется, теперь невозможно уйти от проведения прямой линии между точками — военной операцией в Осетии и операцией в Крыму и Донбассе. Дело в том, что в России всегда был «генерал Ивашов» («если не мы, то здесь будут солдаты НАТО»), и всегда были сторонники «небесного СССР», которые не принимали постсоветские границы всерьез, а суверенитет бывших республик Советского Союза считали временной условностью. Но они до четвертого срока Путина числились даже не «вторым мейнстримом», а экзотическими фантазерами за пределами common sense. А теперь «Россия без границ», риторика об отсутствии суверенитета не только у соседей, но и даже у старых стран Европы — это общее место кремлевского мейнстрима.

Путин воплощает самые смелые фантазии Лимонова и Проханова. Лукашенко и Назарбаев испытывают обоснованную тревогу, глядя на это.

Между 2008 и 2014 годами прошло всего шесть лет, за которые Кремль проделал огромный путь — от поддержания замороженных конфликтов, оставшихся в наследство от развала Союза, и политики «региональной державы» с опорой на мягкую силу к попытке развалить Украину за счет отпадения шести-семи областей и создания Новороссии.

Теперь, когда мы возвращаемся к событиям «пятидневной войны», главный вопрос — к какой третьей точке ведет та прямая линия российской политики, которая образовалась из событий 2008 и 2014 годов?


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных, внутренних и внешних, пространствах

14 октября 20241018
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202410722
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202415799
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202421016
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202422696