18 июня 2018Общество
195

«Футбол несправедлив и этим очень похож на советскую жизнь»

Американский профессор, известный историк советского спорта Роберт Эдельман о том, как спорт стереоскопически продолжал и продолжает политику

текст: Сергей Бондаренко
Detailed_picture© Getty Images

Роберт Эдельман, профессор Университета Калифорнии в Сан-Диего (США), автор книг «Московский “Спартак”. История народной команды в стране рабочих» и «Серьезная забава. История зрелищного спорта в СССР», — один из самых известных историков советского спорта в мире. В дни ЧМ по футболу Сергей Бондаренко расспросил Эдельмана о том, как спорт был и остается политическим инструментом.

— Боб, вы занимались, в частности, большим исследованием о холодной войне и часто говорите о том, что спорт дает нам возможность рассказать ее историю под другим углом. Это актуально и сегодня.

— Когда я только начал работать над этой темой, я перечитал все основные научные книги по истории холодной войны. В них легко различить две тенденции. Первая — это книги о глобальной мировой политике, милитаризме, дипломатии. Вторая — культура холодной войны, представляющая два глобальных проекта, капитализм и социализм, во множестве их нюансов.

Когда обеим сторонам стало понятно, что, видимо, не стоит применять ядерное оружие и можно обойтись без уничтожения мира, конкуренция двух систем значительно возросла на другом поле. В том числе на спортивном. При разборе этого вопроса меня удивило, что в книгах по культуре холодной войны нет ничего о спорте. Хотя для меня, например, очевидно, что именно спорт был самой популярной формой массовой культуры в противоборствующих лагерях.

Множество возможностей нам дает микроистория, изучение отдельных матчей и их политических и культурных последствий. Например, победа сборной СССР в финале олимпийских состязаний по баскетболу в Мюнхене в 1972-м. Американцы отказались признавать ее справедливость, они сочли, что их обманули. В тот день холодная война стала еще чуть холоднее. Или, напротив, победа хоккейной сборной США в Лейк-Плэсиде в 1980-м, «чудо на льду», когда команда американских «студентов» победила великолепную сборную СССР. Впрочем, разница между ними и советскими хоккеистами на самом деле не была такой уж огромной: история показала, что почти все «студенты» стали профессионалами, играли на высоком уровне. Тем не менее на фоне войны в Афганистане победа американцев была аранжирована в СССР как «реванш» капитализма в борьбе с коммунизмом.

Эта вторая история кажется мне важной и по другой причине. Я всегда недоумевал, как хоккейный тренер сборной СССР Виктор Тихонов сохранил свой пост после такого серьезного поражения. Гораздо позднее я услышал рассказ одного из свидетелей встречи Тихонова с Брежневым уже после чемпионата. Оба разговаривали доверительно, по-дружески. Это и был классический брежневский стиль — «кадровая стабильность», без крайней необходимости никогда никого не увольнять. Спорт помогает нам увидеть в том числе и эту сторону советской политической культуры.

Но это не все, конечно, — и вне прямой конфронтации СССР и США были примеры: «пинг-понговая дипломатия» между Америкой и Китаем при Никсоне (обмен игроками в настольный теннис между Китаем и США в 1971—1972 годах. — Ред.), советские футбольные тренеры в Африке в 70-х — 80-х (и даже 1990-м, когда никому не известный на родине тренер Валерий Непомнящий попал в плей-офф чемпионата мира с Камеруном). Есть масса способов через спорт рассказать о политике.

Роберт ЭдельманРоберт Эдельман

— А если говорить о чемпионате мира по футболу — каков критерий его успешности для страны? Если она не становится чемпионом, это понятно…

— Разумеется, важен результат самой футбольной команды. США у себя дома в 1994-м вышли в четвертьфинал, мы расценивали это как успех. Вряд ли нынешней сборной России удастся забраться так высоко. Я вспоминаю первые два чемпионата мира для советской команды. В 1958-м вылет в четвертьфинале от хозяев турнира (шведов) в СССР посчитали вполне достойным результатом. А вот четыре года спустя, в 1962-м, вылет в том же четвертьфинале от хозяев турнира (чилийцев) уже был признан провалом. В СССР тогда не показывали чемпионат по телевидению, но в общественном сознании осталось, что в обоих пропущенных голах был лично виновен вратарь Яшин. А спустя всего год он получил международную награду «Золотой мяч» как лучший футболист мира. Так что все зависит от точки зрения, перспективы.

Что касается образа страны, который Россия экспортирует во внешний мир, ей, разумеется, очень нужно на чемпионате показать себя миру в лучшем свете. Путину это очень нужно. Правда, сейчас, глядя на эту ситуацию из США, я думаю, что никакого, даже удачного, чемпионата мира для этого не будет достаточно. И все же если на трибунах обойдется без насилия, если не будет слышно расистских кричалок — это может сработать. И в столичных матчах я в этом смысле более-менее уверен. В провинциальных — не очень.

— Классическим примером такого политического значения спортивных состязаний был Мюнхен 1972-го.

— Да, конечно, я тоже подумал об этом сразу. После молодежных волнений конца 60-х ФРГ проводила Олимпиаду и изо всех сил стремилась показать миру все изменения, которые произошли в обществе с момента окончания Второй мировой, новый облик Германии — в новой, тогда идущей к единству Европе. Во многом это удалось. Мюнхен перестал ассоциироваться только с «пивным путчем» и нацистами, даже палестинские террористы, несмотря на весь ужас, этому не помешали. Олимпиада представила миру новую страну.

Идеальный пример из истории чемпионатов мира по футболу, который приходит в голову, — вновь Германия, только 2006 года. И пусть сборная Германия не выиграла турнир, это было даже хорошо. В этот год Германия показала всему миру новую страну: способную к изменениям, более открытую, более толерантную (значительная часть игроков в немецкой сборной 2006-го принадлежала к этническим меньшинствам. — Ред.).

— И какой, по-вашему, может предстать сейчас футбольная Россия? Осталось ли в ее болельщицкой культуре что-то от советского времени?

— Я бы сказал, что советское наследие существует в разных формах. Есть наследие московского «Динамо» и киевского «Динамо». И оно разное. Еще больше от них отличается «Спартак». Впрочем, сейчас болеть за эту команду — совсем не то же самое, что болеть за нее 50 лет назад. Может быть, где-то среди интеллигенции осталось воспоминание о другой, советской, культуре боления.

Что касается советского футбола в целом — да и вообще любого футбола, — мне кажется, он, прежде всего, учит тому, как пережить поражение. Вообще среди всех известных мне видов спорта футбол, пожалуй, наименее справедлив. И этим он тоже очень похож на советскую жизнь.

— Вы писали о «разных способах быть советским» в книге о московском «Спартаке». Как вам кажется, какая часть истории этой команды, легендарного нарратива о «народной команде» сейчас уже требует пересмотра и уточнения?

— В начале 90-х я еще работал над своей первой книгой о спорте — «Serious Fun» (в русском издании — «Серьезная забава. История зрелищного спорта в СССР». — Ред.). Тогда у меня появилась счастливая возможность записать интервью с основателем «Спартака» Николаем Старостиным. Жаль, что я тогда так мало знал, я еще даже не читал его автобиографии, которая вышла незадолго до того. У меня были дурацкие, детские вопросы. Но он тем не менее на все ответил — и это были тонкие, корректные ответы. Может быть, в одной детали он был чуть неточен — а ему в тот момент было уже 92 года.

Для рассказа об истории «Спартака» я нашел такую формулу — «семейный роман», а именно то, что антрополог Клиффорд Гирц описывал как «истории, которые мы рассказываем друг другу о самих себе». Спартаковские истории были именно такими. Может быть, половина из них — правда, половина — сказка. Наверное, даже большую роль в этом сыграл один из младших братьев Николая Старостина, Андрей. Вокруг них образовалась даже не легенда — скорее, спартаковская идеология. Не мне о ней судить, я лишь говорю о том, что это была определенная система ценностей, не всегда связанная с реальной жизнью и с тем, что делали эти люди. Важно видеть и понимать их внутри исторического времени, тех же 30-х годов. Не нужно делать из них богов.

— Как вам кажется, почему спортивная история как отдельная академическая дисциплина по-прежнему практически не присутствует в русскоязычной науке?

— Действительно, местное научное сообщество практически полностью игнорирует этот предмет. Вот мы с тобой сейчас на научной конференции в Москве, где все остальные — англичане и немцы. Помимо прочего, мне кажется, здесь играет роль традиция местной интеллигенции, которая гораздо больше интересуется интеллектуальной жизнью, чем телесной.

Я помню, как в 1987 году работал в Ленинке над «Serious Fun»: набрал книг с закладками, понес в копировальную, где мне отказались делать ксерокс — сказали, что эти книги «слишком несерьезные». Надеюсь, что с выходом русского перевода книги о московском «Спартаке» что-нибудь в этом смысле изменится.

Но так обстоят дела не только в России. Недавно я сидел в столовой в Кембридже со своим другом и соавтором по исследованиям роли спорта в холодной войне Крисом Янгом. К нам подошел пожилой профессор, настоящая «старая школа».

— Кристофер, над чем ты сейчас работаешь?

— Пишу о спорте, профессор.

— О спорте… Да-а... Видимо, спорт — это для науки новый «кинематограф».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243630
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245152
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411921
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418508
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422657
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427978
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428637