18 декабря 2019Академическая музыка
136

«Пока нет системы заказа партитур, пусть выручают конкурсы»

Владимир Тарнопольский о конкурсе «Партитура» и о композиторских конкурсах вообще

текст: Владимир Тарнопольский
Detailed_picture© Civitella Ranieri

Известный композитор, профессор Московской консерватории, основатель «Студии новой музыки» Владимир Тарнопольский согласился войти в экспертный совет конкурса молодых композиторов «Партитура».

Мне довольно часто приходится работать в жюри различных композиторских конкурсов в разных странах, но при этом я с некоторой осторожностью отношусь к самой этой форме композиторской презентации. Причин тому несколько. Ну вот взять хотя бы пресловутую «объективность решений» — может ли она вообще быть достигнута при оценке произведения искусства? Если все члены жюри придерживаются сходных эстетических воззрений, результат будет заведомо тенденциозным. В случаях же, когда жюри слишком «контрастно» по своему составу, чаще всего побеждают «усредненные» партитуры — те, которые ни у кого не вызвали отторжения своей новизной, но выглядели в общем контексте «нормативно-добротными».

Другая, еще более важная, проблема специфична именно для ситуации в нашей стране. Чтобы написать интересное оркестровое сочинение, необходим высокий общий уровень знания современной музыки, понимания различных направлений, оркестровых стилей, умения анализировать и слышать партитуры. Наконец, необходим определенный собственный опыт работы с оркестром. К сожалению, ничего этого у подавляющего большинства российских участников нет. В наших региональных консерваториях нет ни материалов по современной музыке, ни достаточного числа специалистов. У интересующихся этой темой музыкантов элементарно нет доступа к современным партитурам, к специальной литературе. Уже 20 лет в Московской консерватории существует кафедра современной музыки, которая разработала курсы для каждой из музыкальных специальностей, но этот опыт остается в нашей стране совершенно невостребованным. Какие только требования к консерваторским программам не спускаются сегодня сверху, но вот требования подвести студентов к современности пока не поступало, изучение музыкальной современности — «дело рук самих утопающих».

Тем не менее давайте представим себе, что жюри единогласно проголосовало за какой-то настоящий шедевр. И здесь я задаю себе вопрос: а смогут ли вообще наши оркестры сыграть по-настоящему новаторское сочинение? Ведь для того, чтобы играть современную музыку, нужен специальный опыт, этому нужно специально учиться, для этого нужно систематически, на протяжении многих лет, исполнять новую музыку. Ведь классико-романтические идиомы мы осознанно или подсознательно учим с детского сада, а вот до новейших дело не доходит даже в консерваториях! Посмотрите отчеты российских оркестров: в графе «современная музыка» вы обнаружите в основном исполнения... увертюр из оперетт или музыки к кинофильмам. Даже если просмотреть программы «продвинутых» московских оркестров, то и в них (за единственным исключением — Госоркестр с Владимиром Юровским) не найти не то что классики второй половины XX века — Штокхаузена, Ксенакиса или Лигети, но даже довоенных хрестоматийных сочинений Берга, Вареза или Гавриила Попова. Некоторые из них до сих пор еще ни разу в России не исполнялись! Просто завидуешь нашим молодым дирижерам — эпоха музыкальных «географических открытий» для всего мира уже закончилась, а у нас она еще и не начиналась, и вся радость открытий оркестровой классики XX века у нас впереди!

Но самая главная проблема заключается, на мой взгляд, в том, что в нашем сознании пока еще не произошла дифференциация между современной прикладной и современной классической музыкой. Мы все еще пребываем в какой-то синкретической взвеси даже в классификации этих явлений. Вот разница между фундаментальной наукой и наукой прикладной понятна — сегодня никому не нужно объяснять, что, например, фундаментальные исследования генома человека станут основой прикладных методик лечения генетических заболеваний. Но как только дело доходит до музыки, здесь у нас почти всегда прикладное, производное выдается за первичное, что-то «мюзиклоподобное» — за оперу, а то, что раньше называлось бы эстрадно-симфонической сюитой, — за симфонию. А до собственно современной музыки дело не доходит! В нeмецком языке, который всегда очень точно определяет и разграничивает явления, есть четкое разделение на ernste Musik (серьезная музыка) и Unterhaltungsmusik (прикладная музыка), и это настолько общепринято, что в бытовом языке немцы уже давно не проговаривают эти выражения целиком, а пользуются их разговорными сокращениями — E-Musik и U-Musik, и здесь ни у кого не возникает никаких вопросов. У нас же даже автор песни, переложенной для оркестра, считает себя композитором «серьезного» жанра, а солидный оперный театр на голубом глазу может поставить нечто вроде мюзикла в качестве образца «новой оперы» или «балета».

Адорно рассматривал музыкальное сочинение как партитуру состояния общества. Мне кажется, что некоторые наши проблемы — не только в области музыки, но и в плане развития науки и самого общества — происходят от подобного откровенно популистского подхода. И на вопрос, что, на мой взгляд, может дать еще один конкурс, я бы ответил так: может быть, он поможет создать ту среду, в которой подобные вопросы будут хотя бы дискутироваться.

Я совсем не являюсь сторонником учреждения любимого организаторами многих российских конкурсов одного вызывающе «высокого» Grand Prix, а считаю, что у нас, как и во всех цивилизованных странах, нужно было уже давно создать элементарную систему заказов сочинений композиторам со стороны оркестров и фестивалей. А пока этого нет, нужно искать возможности хотя бы через конкурсы поддержать как можно большее количество молодых авторов. Именно в этом я вижу главную цель конкурса «Партитура» с его в высшей степени странными, но в нашей ситуации, может быть, и полезными семью номинациями.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242492
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243371
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202410997
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417582
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421774
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427101
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427934