18 декабря 2019Академическая музыка
125

«Пока нет системы заказа партитур, пусть выручают конкурсы»

Владимир Тарнопольский о конкурсе «Партитура» и о композиторских конкурсах вообще

текст: Владимир Тарнопольский
Detailed_picture© Civitella Ranieri

Известный композитор, профессор Московской консерватории, основатель «Студии новой музыки» Владимир Тарнопольский согласился войти в экспертный совет конкурса молодых композиторов «Партитура».

Мне довольно часто приходится работать в жюри различных композиторских конкурсов в разных странах, но при этом я с некоторой осторожностью отношусь к самой этой форме композиторской презентации. Причин тому несколько. Ну вот взять хотя бы пресловутую «объективность решений» — может ли она вообще быть достигнута при оценке произведения искусства? Если все члены жюри придерживаются сходных эстетических воззрений, результат будет заведомо тенденциозным. В случаях же, когда жюри слишком «контрастно» по своему составу, чаще всего побеждают «усредненные» партитуры — те, которые ни у кого не вызвали отторжения своей новизной, но выглядели в общем контексте «нормативно-добротными».

Другая, еще более важная, проблема специфична именно для ситуации в нашей стране. Чтобы написать интересное оркестровое сочинение, необходим высокий общий уровень знания современной музыки, понимания различных направлений, оркестровых стилей, умения анализировать и слышать партитуры. Наконец, необходим определенный собственный опыт работы с оркестром. К сожалению, ничего этого у подавляющего большинства российских участников нет. В наших региональных консерваториях нет ни материалов по современной музыке, ни достаточного числа специалистов. У интересующихся этой темой музыкантов элементарно нет доступа к современным партитурам, к специальной литературе. Уже 20 лет в Московской консерватории существует кафедра современной музыки, которая разработала курсы для каждой из музыкальных специальностей, но этот опыт остается в нашей стране совершенно невостребованным. Какие только требования к консерваторским программам не спускаются сегодня сверху, но вот требования подвести студентов к современности пока не поступало, изучение музыкальной современности — «дело рук самих утопающих».

Тем не менее давайте представим себе, что жюри единогласно проголосовало за какой-то настоящий шедевр. И здесь я задаю себе вопрос: а смогут ли вообще наши оркестры сыграть по-настоящему новаторское сочинение? Ведь для того, чтобы играть современную музыку, нужен специальный опыт, этому нужно специально учиться, для этого нужно систематически, на протяжении многих лет, исполнять новую музыку. Ведь классико-романтические идиомы мы осознанно или подсознательно учим с детского сада, а вот до новейших дело не доходит даже в консерваториях! Посмотрите отчеты российских оркестров: в графе «современная музыка» вы обнаружите в основном исполнения... увертюр из оперетт или музыки к кинофильмам. Даже если просмотреть программы «продвинутых» московских оркестров, то и в них (за единственным исключением — Госоркестр с Владимиром Юровским) не найти не то что классики второй половины XX века — Штокхаузена, Ксенакиса или Лигети, но даже довоенных хрестоматийных сочинений Берга, Вареза или Гавриила Попова. Некоторые из них до сих пор еще ни разу в России не исполнялись! Просто завидуешь нашим молодым дирижерам — эпоха музыкальных «географических открытий» для всего мира уже закончилась, а у нас она еще и не начиналась, и вся радость открытий оркестровой классики XX века у нас впереди!

Но самая главная проблема заключается, на мой взгляд, в том, что в нашем сознании пока еще не произошла дифференциация между современной прикладной и современной классической музыкой. Мы все еще пребываем в какой-то синкретической взвеси даже в классификации этих явлений. Вот разница между фундаментальной наукой и наукой прикладной понятна — сегодня никому не нужно объяснять, что, например, фундаментальные исследования генома человека станут основой прикладных методик лечения генетических заболеваний. Но как только дело доходит до музыки, здесь у нас почти всегда прикладное, производное выдается за первичное, что-то «мюзиклоподобное» — за оперу, а то, что раньше называлось бы эстрадно-симфонической сюитой, — за симфонию. А до собственно современной музыки дело не доходит! В нeмецком языке, который всегда очень точно определяет и разграничивает явления, есть четкое разделение на ernste Musik (серьезная музыка) и Unterhaltungsmusik (прикладная музыка), и это настолько общепринято, что в бытовом языке немцы уже давно не проговаривают эти выражения целиком, а пользуются их разговорными сокращениями — E-Musik и U-Musik, и здесь ни у кого не возникает никаких вопросов. У нас же даже автор песни, переложенной для оркестра, считает себя композитором «серьезного» жанра, а солидный оперный театр на голубом глазу может поставить нечто вроде мюзикла в качестве образца «новой оперы» или «балета».

Адорно рассматривал музыкальное сочинение как партитуру состояния общества. Мне кажется, что некоторые наши проблемы — не только в области музыки, но и в плане развития науки и самого общества — происходят от подобного откровенно популистского подхода. И на вопрос, что, на мой взгляд, может дать еще один конкурс, я бы ответил так: может быть, он поможет создать ту среду, в которой подобные вопросы будут хотя бы дискутироваться.

Я совсем не являюсь сторонником учреждения любимого организаторами многих российских конкурсов одного вызывающе «высокого» Grand Prix, а считаю, что у нас, как и во всех цивилизованных странах, нужно было уже давно создать элементарную систему заказов сочинений композиторам со стороны оркестров и фестивалей. А пока этого нет, нужно искать возможности хотя бы через конкурсы поддержать как можно большее количество молодых авторов. Именно в этом я вижу главную цель конкурса «Партитура» с его в высшей степени странными, но в нашей ситуации, может быть, и полезными семью номинациями.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России» Журналистика: ревизия
Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»  

Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо

12 июля 202349611
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»Журналистика: ревизия
Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал» 

Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам

7 июня 202342864