Модный сегодня термин (мы говорим о «гибридном» кино — соединяющем документ и инсценировку, «гибридном» театре — включающем в драматическую постановку танец, видеопроекцию или мэппинг) можно с успехом применить и к работам Бергмана; самый простой пример — «Волшебная флейта» Моцарта: опера, снятая как телефильм. Но если вглядеться в метод режиссера пристальнее, окажется что сам кинематограф для него — уже химера, иллюзия нового медиа, рождающаяся из слияния нескольких старых — театра, фотографии и даже радио (точно так же, как иллюзия движения в пленочном кино рождается из смены и слияния ряда статичных кадров). Начав со вполне традиционного «иллюзионистского», реалистического нарратива, Бергман уже к началу 60-х превращает свои фильмы в, как он сам выражался, сновидения. Повествование становится дискретным, разделенным на ритмично чередующиеся эпизоды, механику которых легко повторить на сцене (не случайно многие фильмы Бергмана имеют театральные версии). Диалоги — вычурными (по мнению шведских критиков) и скрупулезно выверенными по тональному рисунку (по мнению самого Бергмана). Движение тел (почти никогда не появляющихся на экране в скучном поясном плане) чередуется с крупными статичными фотокадрами лиц и рук. Наконец, фильм становится саморефлексивным, являющим зрителю собственные, обычно скрытые, механизмы. В открывающей сцене «Персоны» мы видим внутренности работающего кинопроектора, который показывает нам (метафорически) краткую историю кино, а в «Часе волка» и вовсе слышим инструкции, которые Бергман раздает группе.
Слепые истории
Достоевский, Кундера и ответственность русской культуры
Дмитрий Бутрин: «Читатель сейчас хочет неправду»
Заместитель главного редактора ИД «Коммерсантъ» о работе в подцензурном пространстве, о миссии и о том, что ее подрывает, и об отсутствии аудитории, заинтересованной в правде о войне
4 сентября 202367099Лилия Яппарова: «У нас нет ни прошлого, ни будущего. Мы существуем только в настоящем»
Журналистка «Медузы» о работе в эмиграции, идентичности и о смутных перспективах на завтра и послезавтра
28 августа 202332296Надежда Папудогло: «Я прогнозирую полный упадок малых российских медиа»
Разговор с издателем «Мела» о плачевном состоянии медийного рынка, который экономика убьет быстрее, чем политика
9 августа 202327549Евгения Волункова: «Привилегии у тех, кто остался в России»
Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо
12 июля 202352183Лола Тагаева: «Редакция в какой-то степени стала заменять государство»
Главный редактор «Верстки» о новой философии дистрибуции, опорных точках своей редакционной политики, механизмах успеха и о том, как просто ощутить свою миссию
19 июня 202345661Тихон Дзядко: «Где бы мы ни находились, мы воспринимаем “Дождь” как российский телеканал»
Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам
7 июня 202345462Василий Гатов: «Журналист не может забить “большой железный” на связь со страной»
Разговор Ксении Лученко с известным медиааналитиком о жизни и проблемах эмигрантских медиа. И старт нового проекта Кольты «Журналистика: ревизия»
29 мая 202355096Встреча на Ленивке (Первые три часа)
Пятичасовой разговор Елены Ковальской, Нади Плунгян, Юрия Сапрыкина и Александра Иванова о том, почему сегодня необходимо быть в России. Разговор ведут Михаил Ратгауз и Екатерина Вахрамцева
14 марта 202375944Встреча на Ленивке (Еще два часа)
Вторая часть большого, пятичасового, разговора между Юрием Сапрыкиным, Александром Ивановым, Надей Плунгян, Еленой Ковальской, Екатериной Вахрамцевой и Михаилом Ратгаузом
14 марта 202359169Мария Рахманинова: «Государство — это не несомненное благо»
Арнольд Хачатуров и Сергей Машуков поговорили с историком анархизма о судьбах горизонтальной идеи в последние два столетия
21 февраля 202320800