Десять с лишнимДесять с лишним. Медиа
© Element PicturesЗаросший густой бородой Колин Фаррелл респектабельным роботом передвигается из дома на работу (его персонаж — рассудительный кардиохирург в большой, светлой больнице), а с работы — на уединенные променады и в полупустые кафетерии: там он встречается с неприятным прыщавым подростком, с которым обменивается любезными, словно с автоответчика, фразами и дорогими подарками. Это не то, что вы подумали: доктор старается как-то заменить мальчику отца, которого (как будет утверждаться вскоре) он когда-то случайно зарезал во время операции. Так это или нет — знают только сверхъестественные мстительные силы, к которым с легкой подачи создателей фильма (Лантимос и его постоянный соавтор Эфтимис Филиппоу) подключен неприятный паренек. Он насылает на семью доктора — жену (Николь Кидман), дочь лет четырнадцати и сына лет семи — проклятье. Каждый из них должен в назначенный час получить свою порцию абсурдного наказания: сперва отнимаются ноги, потом пропадает аппетит, затем — финальная стадия — кровотечение из глаз и смерть. Спасти двоих можно, только убив кого-то третьего, все равно кого.
Доктор воздерживается от выбора достаточно долго для того, чтобы кровь из глаз начала идти не только у несчастных зрителей фильма, помещенных Лантимосом внутрь неразрешимой «дилеммы толстяка», но и у его маленького сына. К этому времени мы уже повидаем виды: некрофильский секс, во время которого Кидман принимает позу «глубокая анестезия», ползущие по асфальту полупарализованные дети, избиение младенцев, эпизоды истерик, кровь, прыщи и сцены в операционной. Смысл этого волнующего театра жестокости не то чтобы очевиден — его подменяет трагический пафос интонации.
© Element PicturesНо античная трагедия, под которую подделывается Лантимос (взять хотя бы название, отсылающее к мифу об Ифигении), была не лишена социального комментария — под жестокой, экстремальной коллизией всегда скрывались слои завуалированных апелляций к философам настоящего и прошлого, а также замечания по поводу текущей повестки полиса. В фильмах Лантимоса речь, напротив, всегда идет о параллельной, гипотетической реальности с иной символической структурой, иными связями между вещами, иной логикой поступков — навязанных при этом героям, скорее, божественной фигурой автора, чем внутренними законами обитаемой ими вселенной. В этой трансцендентности мотивов «Убийство» очень похоже на кинематограф Ханеке — с той значительной разницей, что у Ханеке трагическое событие (смерть, суицид, убийство) — это разрыв повседневности посреди документально воссозданной и узнаваемой обыденности. А фильм Лантимоса с его картонными героями-марионетками, вымороженными и монотонными, как будто актеры читают их в первый раз в жизни, с телесуфлера, диалогами — одна сплошная рана, о чем, в общем, честно предупреждают первые же кадры «Убийства»: снятая крупным планом вскрытая грудная клетка кардиологического пациента.
© Element PicturesНе нужно большого ума и таланта, чтобы начать фильм с мяса, а закончить убийством ребенка, — эти безотказные приемы психологического давления на зрителя свидетельствуют, скорее, о беспомощности, чем о радикализме. Действительно, в совершенстве овладев искусством быть серьезным, городя на экране самые выморочные социальные конструкции (часто не лишенные смысла и обаяния — как обскурная «Кинетта» или недавний сатирический «Лобстер»), в «Убийстве священного оленя» Лантимос уподобился своему персонажу — роковому подростку, работающему рукой судьбы, точнее, ветхозаветного закона «руку за руку». Точно так же фигура автора в «Убийстве» раздувается до монументального морального авторитета, поучающего зрителя — правда, неизвестно чему: ведь условия задачи настолько смехотворно умозрительны, что единственным правильным решением для всех тут было бы разорвать задачник, выйти из игры. Зритель тут, как в случае с «Опасными играми» или брехтовскими фильмами фон Триера, обречен стать одновременно и соучастником, и невинной жертвой. Но за какие грехи, спрашивается, мы должны терпеть эти мучения на экране? За кинокартину «Селфи»? Или, быть может, за фильм «Лед»?
Поцелуй Санта-Клауса
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
14:53Из фонда V-A-C уходит художественный директор Франческо Манакорда
12:33Уволился замдиректора Пушкинского музея
11:29Принято решение о ликвидации «Эха Москвы»
2 марта 2022
18:26«Фабрика» предоставит площадку оставшимся без работы художникам и кураторам
Все новости
Десять с лишним
Десять с лишнимПисатели, философы, социологи, антропологи, режиссеры, публицисты составляют лексикон десятилетия
20 ноября 20191839
ОбществоПолина Аронсон поговорила с известным американским социологом Лори Эссиг о полиамории, надеждах на спасение в любви и о том, как не быть мудаками
19 ноября 2019845
Общество
МостыАнна Нижник поговорила с бельгийской исследовательницей исторической памяти о боли как самом крепком цементе и о том, что нужно искать врага в себе
15 ноября 2019489
Современная музыкаОдин из лидеров бит-квартета «Секрет» — о временах «секретомании», Майке Науменко, юбилейных концертах и новых проектах группы
15 ноября 20192088
КиноГерой дока «Морской конек» — о том, почему он инициировал съемки фильма о самом себе
15 ноября 2019785
Кино
Кино
ИскусствоГарина, Апахончич, Нартахова и Парри — о том, зачем они делают феминистский фестиваль «Ребра Евы»
14 ноября 2019408
Colta Specials
ПросветительСтас Кувалдин поговорил с автором книги о гигантской государственной спекуляции 1930-х — магазинах Торгсина, где голодные люди обменивали семейные ценности на продукты
14 ноября 20193680