4 декабря 2018Литература
261

В пространстве НИЧЕГО

Негативная диалектика в книге Глеба Павловского «Ироническая империя»

текст: Александр Морозов
Detailed_picture© Валерий Нистратов, из проекта «Документы природы»

Глеб Павловский опубликовал книгу, которая подводит окончательный итог всей серии его книг, интервью, статей 2014—2018 годов, где он ставил себе целью дать исчерпывающее определение постсоветской России. Он называет ее Системой РФ.

Фельдмаршал Миних (а его недавно цитировал и Путин), столкнувшись с задачей описать порядок в России, сказал, что Россия управляется непосредственно Богом, иначе невозможно объяснить, как это вообще работает.

Но Миних на этом эпистемологическом утверждении и остановился. Он не стал пытаться описать, как именно Бог всем этим управляет.

Ясно, что если управляют не люди, а кто-то другой, то и все механизмы, все «нормативные» институты, все внутренние коммуникации — все, что мы видим, — работают иначе. Павловский отвергает все эти нормативные описания постсоветского «транзита», весь терминологический аппарат «гибридности», «авторитарности», «электоральной иллиберальной демократии» как совершенно поверхностный.

Он начинает с сильного тезиса: в отличие от других стран Восточного блока, которые приступили к строительству государства, восстановлению нацбилдинга, созданию систем собственности, права и субсидиарных моделей управления, на месте России после крушения СССР образовалось НИЧТО.

Это очень сильное теологическое утверждение. Привычное и часто встречающее высказывание, что советский период «переломил хребет», «стер память», нанес непоправимый ущерб генофонду, прервал культурное развитие и т.д., Павловский сразу берет в другом ключе — не в плане критики, а как утверждение: итак, тут у нас НИЧТО.

© Издательство «Европа»

Полная «безвидность», «бездвижность» и есть лишь первичный, аристотелевский мир «потенций». С пустого места Россия начинает формироваться в мозгу Демиурга, как сновидение.

Что следует отсюда? Во-первых, ничто из того, что движется, не обладает субъектностью. Во-вторых, движется оно исключительно за счет «переваливания с боку на бок», т.е. за счет переноса центра тяжести.

Поэтому оно не может двигаться в каком-то «направлении» и не обладает способностью формулировать это направление, поскольку оно возникает стохастически, случайно.

В-третьих, поскольку все, что возникает внутри этого НИЧЕГО, появляется сразу в ландшафте непрекращающейся катастрофы, то совершенно неважно, какие формы оно использует, симулирует или называет в речи, — все возникающее является «формой выживания».

Иначе говоря, исходная модель «политической теологии», которую разворачивает Павловский, примерно такова: представьте себе, что от планеты Земля оторвался кусок пространства, на котором мгновенно все обнулилось и который движется в никуда, а на нем находится одно «сознание» — без тела, без источников движения, и оно создает себе «экстремальный» (в силу исходных условий), нигде ранее и никогда более не существовавший мир. Воображаемый. Это мир чистой диалектики.

В нем нет исторического времени, поэтому все происходит одновременно. Поскольку ничто из видимого не обладает субъектностью, то фундаментальным свойством является «протеизм», т.е. все непрерывно превращается во все, перетекает из одной формы в другую, любые полюса меняют знак «плюс» на «минус» и обратно. Безусловно, это сознание сканирует какие-то остатки образов, имеющихся в памяти, и, как планета Солярис, выбрасывает на поверхность какие-то видимости форм, но они тут же растворяются — поскольку это «игра сознания».

Самый сложный момент этой теологии заключен в том, что солипсистское сознание, помещенное на осколок пространства, в котором НИЧЕГО, ведет игру — «не для денег, а чтобы вечность проводить», и поскольку оно расположено внутри НИЧЕГО, то все фишки, которыми оно играет, и постоянный результат должны быть тоже НИЧЕМ.

На первый взгляд, это кажется очень странной космологией. И, находясь в «евклидовом пространстве», трудно себе помыслить, как может существовать некая система, которая работает не на «прибавлении», а на непрерывном «обнулении». То есть как может одновременно все «исчезать» и «уничтожаться», а система именно за счет этого будет не только продлевать себя, но и обнаруживать сверхсовременную крепкость?

Мы привыкли к тому, что жизнь современных обществ описывается через «позитивные» характеристики. Рост, развитие, совершенствование, реформы, социальный капитал — все эти понятия предполагают ориентацию на «прибавку». Даже если брать модель mafia state — как некую девиацию «позитивной экономики», — то и она ориентирована на «пополнение кубышки», на рост и на избыток.

Но у Павловского иная модель: Система РФ работает целиком на «негативном». Система питается разрывами, нехваткой, бессубъектностью, «отрицательным ростом», непрерывным потоком сообщений о собственных провалах, отсутствием классической ответственности, пренебрежением к логике общественного благосостояния, растратой ресурсов. НИЧТО не порождает на этой территории ни государства, ни общества и вместо всех известных институций создает только «режим выживания». Минимальный контракт между населением и центром заключен в воспроизводстве «чрезвычайных условий». Любые классические понятия — легитимность, суверенитет, полномочия и др. — используются внутри этой системы не как репрезентация институтов, а как имена-маркеры, которые «облепливают» объект, симулирующий субъектность. Система оперирует терминами, как кашей для производства кукол из папье-маше: бумажная каша обволакивает болванку, а затем она вынимается изнутри, и перед нами — картонка с пустотой внутри.

Черная дыра Системы РФ работает как клапан, который прокачивает по коммуникациям слово «нет».

Павловский разворачивает в этой книге весь веер понятий — угрозы, риски, планирование, оппозиция, рента, демократия, идеология и т.д., — чтобы показать, какой странный смысл они имеют внутри этой солипсистской системы, которая использует правдоподобие.

Главный модус действий — импровизация, направление — эскалация, цель — поддержание непрерывной фрустрированности, в которой ни один гештальт не закрывается, ни одна травма не осмысляется. Наоборот: любая травма становится основой желания и наслаждения.

Но дело не в том, что Павловский описывает карго-культы этой власти и ее биополитику. Хотя и это у него получается очень ярко.

Дело в том, что он заходит несколько глубже. Те, кто знаком с «негативной диалектикой» Адорно, сразу увидят: Павловский своим описанием вносит собственный и уникальный вклад в изучение «нестабильных онтологий». Это огромная даже не исследовательская программа, а целая философия, в орбите которой после Адорно — Делез, Жижек, Джудит Батлер, Шанталь Муфф и Антонио Негри. В России ее представляет Артемий Магун. На мой взгляд, если версию этой книги Павловского издать по-английски, то вся эта философская ветка неомарксизма опознает ее как теоретический вклад в «негативную диалектику». Павловский очень убедительно показывает, что путинизм опрокидывает универсализм гегелевской схемы развития. Вполне можно после «геополитической катастрофы» — на пустом пространстве — не создавать ничего. А жить внутри мира, в котором никакого «синтеза» не производится вообще. А все висит в непрерывном спектакле предъявления «тезиса-антитезиса».

Пингвин-солипсист все дальше дрейфует на отколовшейся льдине. Время исчезло, вместе с ним исчезло и будущее. «Отрицания отрицания» никогда не пройдет. У пингвина все есть, но он строит себе мир дефицита, риска, внешних угроз, он делает ставки в воображаемой игре, он охвачен азартом — и живет смутным желанием, в котором не может дать себе отчет. Льдина может быть разрушена, но сама модель этой «нестабильной онтологии» является каким-то важным уроком. Возможно, как раз тем уроком, о котором Чаадаев писал, что Россия призвана продемонстрировать его миру.

Глеб Павловский. Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ. — М.: Издательство «Европа», 2019. 383 с.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319762
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325175