22 февраля 2017Литература
161

Непрерывность простых вещей

Юрий Сапрыкин о книге эссе Александра Тимофеевского

текст: Юрий Сапрыкин
Detailed_picture© Colta.ru

Журнал «Сеанс» выпустил книгу Александра Тимофеевского, куда вошли архивные статьи из «Коммерсанта», «Столицы», «Искусства кино». Предполагается и второй том — публикации после 2003 года. Очевидно, что большинство читателей увидят эти тексты впервые. Казалось бы, Гугл сохраняет все — но недостаточная оцифрованность источников, отсутствие поиска по Фейсбуку и всеобщая короткая память делают тексты А.Т. недоступными даже для интересующихся. В коллективном столичном бессознательном Тимофеевский присутствует сегодня не как писатель или критик, но скорее как мифологическая фигура, титан недолгого российского Возрождения — на все повлиял, всех трудоустроил, придумал термин «новые русские», определил язык «Коммерсанта», чуть ли не единолично создал господствующий медийно-политический стиль России рубежа веков (которую мы в очередной раз потеряли); словом — «это мы придумали Windows, это мы объявили дефолт». Наверное, стоит отметить, что я не работал в ведомых Тимофеевским редакциях, слабо представляю, как далеко простираются орбиты его влияний, все мое тайное знание об авторе — это редкие и счастливые часы разговоров с ним, и надеюсь, что, подобно читательскому большинству, я могу посмотреть на эту книгу незаинтересованным взглядом — не в режиме выяснения давнишних отношений и не в жанре юбилейного тоста.

Рената Литвинова на четвертой странице обложки замечает: мол, трудно поверить, что такая глыба, такой человечище работал когда-то журналистом, даже киноведом. Да что там, трудно поверить уже, что в публичном пространстве относительно недавно существовала такая значимая фигура — киновед; что был востребован такой тип письма о кино, далекий от нервного реагирования на «повестку» (и само это слово означало прежде всего бумажку, которая требует явиться в военкомат). Предмет описания Тимофеевского — это канон, европейское киноискусство в наивысшей фазе развития: Феллини, Бергман, Висконти, Пазолини, Фассбиндер; в момент создания этих текстов канон отчасти совпадал с повесткой, строчка «для телезрителей выходные пройдут под знаком Лукино Висконти» выглядит сегодня приветом из иных миров.

© Книжные мастерские, Мастерская «Сеанс», 2016

Журналист и киновед рассказывает современнику-телезрителю о языке, стиле, художественных задачах (для Тимофеевского это почти всегда — задачи изобразительные); это редкий для России тип критика, который идет к предмету не от литературы или актуальной социальности, но от пластических искусств. Кино в этом контексте — не разговор об актуальных темах и тем более не ответ на запросы аудитории: это высказывание внутри европейской культурной традиции, развивающее или оспаривающее ее темы; собственно, киновед объясняет грамматику проходящего через столетия языка. Объяснение это оправдано еще и тем, что язык этот — не то чтобы эолийское наречие: и Михалков, и Церетели, и депутат Травкин, и вся актуальная социальность находятся внутри той же традиции, как правило, того не сознавая. Даже соловьевская «Асса» — не просто высказывание на темы модной злободневности; главное в нем — не Цой и не серьга в ухе, а сам образ Ялты под снегом (который исчерпывающе описывается блоковской строчкой). На длинной дистанции видно, насколько оправдан был этот герменевтический метод — заснеженные пальмы сохранились куда лучше, чем слоган «Мы ждем перемен».

Оценить проницательность автора в текстах, посвященных Сергею Станкевичу или Сажи Умалатовой (психомифологический портрет последней называется «Лукреция без Тарквиния»), не всегда представляется возможным; читательское большинство вряд ли сможет разобраться в иконографии постсоветской России без помощи Википедии — но метод работает и здесь: сторонники демократических реформ и духовная оппозиция под пером Тимофеевского оказываются заложниками не ими придуманных жанров, сюжетов, стилей, и главным их грехом становится патологическое отсутствие вкуса — выцветшие от частого употребления обороты, истерика и нагнетание эмоций, злоупотребление словами с большой буквы; за эклектикой и истерикой всегда кроется корысть или малодушие, эстетическая слепота ведет к моральному злу. Так, ГКЧП у Тимофеевского — это не «попытка развернуть историю вспять» или «реванш коммунистической номенклатуры»: это переворот, в котором единственным реальным действием было повторение телевизионного регламента похорон генсека, попытка поднять восстание «за восстановление разрушенных хозяйственных связей», фатальное для заговорщиков несовпадение намерений, слов и образов.

Впрочем, автор не становится на позицию арбитра вкуса, скорее, проводит работу различения, установления «раздельности вещей и явлений» — как сказано в статье о «Репетиции оркестра», «в фильме есть такой аспект, есть другой аспект, есть еще множество разных неупомянутых аспектов, и в том, что один противоречит другому, нет решительно никакой беды». Культура — это сложный свод художественных и нравственных законов, а не единая на всю Россию колея, по которой Пушкин скачет впереди казачьего полка на Мариуполь; она читается, как текст, а не оглашается, как приговор.

Искусство различений в каком-то высшем смысле совпадает с переживанием непрерывности: тексты Тимофеевского начала 90-х написаны как будто изнутри страны, в которой не распадались временные и культурные связи, — страны, где существуют суд, и парламент, и данные от века установления, и книга под зеленой лампой, и снег из-под полозьев. Общим местом стало представление, что язык «Коммерсанта» создал новый класс буржуазии, для которой газета была предназначена; точно так же тексты Тимофеевского будто пытаются наколдовать страну, где культура является не названием рубрики на предпоследней полосе, но естественной формой жизни, рутиной, позвонками повседневности.

Книга начинается с фрагмента интервью автора газете «Сегодня» 1995 года — о том, как Запад не принял Россию, мечтавшую припасть ему на грудь, о грядущей войне с исламом, о новой антизападной российской государственности, о людях, употребляющих слово «Родина» с частотой предлога, — хоть сейчас выкладывай в Фейсбук, никто не заметит разницы во времени; но сквозная рана, заметная в этих текстах, — не в ощущении фатальной невстречи России с Западом: Россия в эти годы прежде всего не встретилась с собой. Позвонки не срослись, традиция не восстановилась. Традиция — понимаемая как сложное, умное, органическое чувствование прошлого и будущего, умение «говорить на языках», различая оттенки смыслов, а не как самопальная конструкция, наспех слепленная где-то между оптинской кельей, гоанским пляжем и донбасским окопом; скомканное крикливое «влипаро», которое нам пытаются продать на новом историческом витке; наверное, если у этой басни могла быть мораль — то она такова, хотя автор и не одобрил бы морализаторства.

И раз уж нас охватило школьное желание извлечь из книги какой-то урок — при желании ее можно читать как учебник. Пособие по движению мысли, выбору слов, выстраиванию композиции, точно найденным деталям. По соразмерности частей, по усмирению страстей. В мире, где достоинства текста измеряются количеством потраченных на чтение минут, это, возможно, не самые насущные умения — но в перспективе, которую открывают эти написанные давно и по случаю тексты, существуют иные, лучшие, права, и свобода, и любовь, и милость, и за это, как я ни сопротивлялся, трудно не поднять бокал.

Александр Тимофеевский. Весна Средневековья. — СПб.: Книжные мастерские, Мастерская «Сеанс», 2016. 344 с.

Презентация книги Александра Тимофеевского пройдет в Электротеатре Станиславский (Тверская, 23) 22 февраля в 19:30.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242591
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243480
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411087
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417670
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421856
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427183
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427974