«А чем Шопен больше нафталин, чем Чайковский?»

Пианист Лукас Генюшас — о бабушке, Десятникове, Дебарге, Курентзисе и Шопене с Чайковским

текст: Григорий Кротенко
Detailed_picture© Ира Полярная / Опера Априори

25 марта у Лукаса Генюшаса первый сольный клавирабенд в КЗЧ. В программе — Шопен, Чайковский и половина «Буковинских песен» Леонида Десятникова. Григорий Кротенко решил, что пришло время поговорить.

— Грядет что-то уникальное? Удивительное? Чего нельзя пропустить культурному москвичу и любопытному гостю столицы?

— Грядет, может, и нечто вполне заурядное, почем знать? Очередной концерт с очередной сольной программой пианиста.

— Да ты рассказывай! Что за программа?

— С красной нитью народности. В ней сходятся разные линии, из которых я состою в музыкальном смысле.

Кумиром номер один моего детства был Березовский, виртуоз, которого я и сейчас считаю явлением, отступающим от своего поколения пианистов на значительное расстояние. За своим кумиром я, видимо, подсознательно следую и по сей день. Березовский увлекся в последние годы народной музыкой, устраивал фольклорные фестивали.

А Десятников написал свой рояльный opus magnum именно на материале народной музыки — буковинских песен. Десятников повлиял на меня не меньше, чем бабушка — Вера Васильевна Горностаева.

Бабушка — непревзойденная исполнительница Шопена.

Программа концерта в зале Чайковского 25 марта показывает основные строительные вещества моего музыкального организма на сегодня:

— Шопен, мазурки (народность, бабушка Вера Васильевна);
— Шопен, Соната номер 3 (бабушка Вера Васильевна);
— Чайковский, «Думка» (народность, Боря Березовский);
— Десятников, «Буковинские песни» (народность, Десятников).

— А тебя дразнили «внуком»?

— В основном близкие. «Внукас Генюшас». А остальные про себя думали: «Ясно с ним все — внук», — но не говорили вслух.

C Леонидом ДесятниковымC Леонидом Десятниковым© Из личного архива

— Почему, мне говорили вслух, показывая на твою афишу в МЗК. Мы, мол, вкалываем за роялем круглые сутки — и ничего, а внуку просто по наследству достается.

— В смысле — по наследству зал дают? Или по наследству само получается на рояле? И то и другое — лабуда. Те господа, что тыкают с претензией пальцами в мою афишу, не осознают, что 95% консерваторских концертов я играю просто из уважения к этим стенам. И еще из любви к маме, в память о бабушке. Консерватория продает билеты на концерты и при этом считает нормальным не платить артистам за выступления. Это возмущает меня.

— Ты считаешь себя успешным пианистом?

— Я считаю себя удачливым пианистом. Мне повезло много раз. У меня получается как следует играть на рояле. Меня приглашают серьезные концерты давать. К бабушке это (в смысле «блатной, Внукас») не имеет никакого отношения. Опять же, кроме везения: да, я родился в этой семье и имел привилегию работать с выдающимся профессором на прекрасных инструментах прямо у себя дома и бесплатно. Действительно, можно позавидовать самому себе. Успешный? Вроде бы да. Но не отупевший и не расслабившийся пока, кажется, от успеха.

— А что насчет пострадать? Не из страданий рождаются интересные артисты? Типа — пожить в общаге, поиграть в переходе, как другие лауреаты. Чтобы было что сказать в музыке.

— Гриш, я тебя умоляю! Ты правда считаешь, что страдания можно «монетизировать» и выразить в объективной форме? Ведь многим даже в кайф такое. Я знаю людей, которые с огромной самоотдачей и без всякого страдания играют в ресторанах и переходах.

Но вообще, если серьезно, то страданий было достаточно, четыре года пришлось лечиться.

— Ты играешь про это? Вот Михаил Васильевич Шопена про смерть играет.

— Я не играю про то, как мне было плохо и почему. Но это «плохо» ненамеренно вливается в содержание моей игры.

— Шопен — это же нафталин, банальность. Что в нем еще можно найти нового?

— Понимаешь, я думаю ровно наоборот. Но боюсь, что не смогу это объяснить. Нет вины Шопена в том, что его замылили. А чем Шопен больше нафталин, чем Чайковский? Ничем для меня.

— Больше!

— Просто ты все равно любишь Чайковского, сколько бы его ни насиловали, а я все равно люблю Шопена и готов вечно искать в нем новые смыслы. Мазурки — это то поле, где их больше для меня, чем в другой его музыке. Там есть пространство для маневра.

© Ира Полярная / Опера Априори

— Настоящий Чайковский погребен под нелепым памятником работы Мухиной, филармоническим залом и международным конкурсом его имени.

— Березовский в заигранном Первом фортепианном концерте разводит огонь! В этой почти джеймсбондовской клоунаде нет НИ КАПЛИ пафоса. Плетнев замечательно дирижирует музыкой Чайковского. Там есть и боль, и трещина, и подлинная проникновенность.

— Что тебе дал конкурс Чайковского? Не обидно, что вся народная любовь досталась Дебаргу?

— Обидно было в какой-то момент. Понимаешь, здесь мне сложно тебе отвечать в форме, предполагающей порядочную степень отстранения от проблемы. Было бы не очень приятно признаться, что реально конкурс Чайковского не дал мне ничего, кроме звания лауреата. А в конечном счете — вовсе не обидно. Ведь он — выдающийся талант, а не бездарь. И его признание — заслуженное, я думаю именно так.

— Тебе было бы интересно сыграть с Дебаргом на два рояля?

— Я с ним играл на два рояля целый концерт в Торонто. С ним очень интересно было репетировать, можно сказать, я у него поучился абсолютно непосредственному и незамыленному отношению к знакомым вещам. И при этом Дебарг — эрудит и профессионал. Тогда все прошло очень хорошо, но я не смог этим в полной мере насладиться из-за депрессии.

— Да что с тобой случилось-то?

— Вкратце: весьма необычные и болезненные отношения с близкими окончились несколькими годами тяжелой депрессии. Она началась еще при жизни бабушки и развернулась в полную мощь после ее ухода. Почти никто этого не заметил, правда. А мне пришлось лечиться, слава богу, в конце концов я нашел путь к выздоровлению.

Я не смогу заставить тебя полюбить Теодора. Да мне и не надо.

— Камерная музыка. Это важно для тебя?

— Дико важно, да. Благодаря Айлену Притчину. Он мне открыл двери в этот мир и сильно помог не превратиться в «солиста», you know what I mean. Солиста, играющего камерную музыку плохо. Так что занимаюсь ею много и с удовольствием — с Айленом, Сашей Бузловым, женой Аней, но бывают и «случайные связи». Играл с Джошуа Беллом в Вербье однажды. Не стану больше.

— С кем бы еще не стал?

— Ой, список большой. Но как такое скажешь-то вслух.

— Что объединяет в этом списке господ музыкантов?

— Объединяет как раз то, от чего Айлен меня отучил. Выпихивание себя в каждом удобном повороте во имя себя. Непонимание того, что это общее дело.

— Айлен, как мне кажется, с удовольствием играет в оркестре Курентзиса.

— И что? Курентзис — великолепный музыкант, один из лучших, я думаю. У него просто немного другая роль, не так ли?

— А как же «выпихивание себя в каждом удобном повороте во имя себя»?

— Ну, вот тут я принципиально не согласен. Именно потому, что я знаю, как он работает. Сколько, с какой самоотдачей. И ради чего.

— И ради чего же? Ради бесконечной мастурбации собственного эго.

— Он может вызывать раздражение, согласен. Но я не уверен, что слышал когда-либо лучшего качества оркестровую игру, чем от MusicAeterna. И вряд ли услышу. Потому что столько пахать никто не будет сегодня. У Мравинского играли на таком уровне — единственное, что приходит в голову.

Тебе не нравится его облик, Теодора. Я не смогу заставить тебя его полюбить. Да мне и не надо.

— А ради чего бы ты пожертвовал качеством?

— Сложный вопрос. Иногда приходится жертвовать не по своей воле — просто не успеваю заниматься. Разве что ради свежести — иногда имеет смысл. Однажды перед записью почти не занимался материалом. Записывали тяжело, потому что качество подхрамывало. Но зато вышло очень хорошо. Я доволен.

— В Сирию не звали поиграть? А если бы позвонили «оттуда» и сказали — надо?

— Я бы постарался найти предлог, чтобы ответить, что не могу. К тому же с Гергиевым у меня не сложились отношения.

— Почему не сложились? Он же тоже не смотрит материал заранее (шутка!).

— Так потому и не сложились — я тебе дал пример исключения из правил. Я, наоборот, не могу терпеть неотрепетированные выступления. Мне ближе стиль работы Курентзиса. Репетиции по 14 часов.

— Суходрочка.

— Ты спросил, ради чего бы я пожертвовал качеством. Ну, я вспомнил эпизод. А вообще — ни ради чего. С Гергиевым отношения не сложились, на самом деле, по простой причине. Мне пришлось несколько раз отказаться от выступлений с ним, когда предлагали за неделю или месяц. А я не мог, все было расписано. Отменять концерты не считаю возможным, к сожалению, дорожу данным словом. А ему не понравилось.

— Значит, мы купим билеты в КЗЧ на 25 марта, чтобы услышать качественного и народного Шопена?

— Не только. Нового Десятникова. Понятно, что интерпретация Гориболя самая аутентичная. Но у меня есть свое прочтение.

— Тоже основанное на любви?

— На обожании. Преклонении.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247637
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202414281
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418758
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423954
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425562