6 сентября 2021Литература
277

Божественная отстраненность

Памяти Бориса Львовича Фонкича (28.02.1938 — 02.09.2021)

текст: Сергей А. Иванов
Detailed_picture© Денис Рылов

Утром 8 августа 1991 года главный пленарный зал МГУ был набит народом: там торжественно открывали XVIII Международный конгресс византинистов. После множества церемониальных речей слово взял Аверинцев, назначенный ведущим первого пленарного заседания. Зал замер: Сергей Сергеевич к этому моменту достиг зенита своей славы. Все ждали, что он скажет какое-то самое веское слово: либо про роль Византии, либо про судьбы православия, либо, на худой конец, про переживаемый Советским Союзом острый момент. Но заговорил он про то, что Фонкич — это совесть советской византинистики, что он спасал ее честь, когда она погрязла в конъюнктуре, халтуре и догматизме. Думаю, весьма многие в зале изумлялись: кто такой этот Фонкич, что его так превозносит сам великий Аверинцев? В этой речи было что-то от поклона, отвешенного Диогену Александром. Сергей Сергеевич объяснял тем, кто, как он догадывался, упрекал его в чрезмерном упоении собственной огромной популярностью, что он и сам понимает: истинная наука делается в тиши и безвестности, среди фолиантов, а не под софитами.

Борис Львович Фонкич пришел к нам на пятом курсе вести греческую палеографию — но сразу стало ясно, что палеографию ему преподавать скучно, а хочется рассказывать о том, что составляло смысл и страсть его жизни: о греческой кодикологии, то есть об истории написания и бытования древних рукописей. Про это он мог рассуждать часами и готов был обратить в свою веру всякого желающего. Официальная глава советского византиноведения Зинаида Удальцова попросту ненавидела Фонкича за его полную несмачиваемость — будь то идеологией или чинопочитанием — и делала все, чтобы не пускать его за границу. Когда по особому начальственному соизволению собирали научный десант по монастырям Афона, то Фонкича уже готовы были включить — но сперва потребовали, чтобы он поклялся, что не останется на Западе. Б.Л., хотя ему и в голову не приходило эмигрировать, заявил, что он не юный пионер, чтобы давать торжественные обещания, и ушел, хлопнув дверью. Он вообще был крут характером.

Главное его возмущение вызывали коллеги, которые мало работали. «Безз-дельники» — был главный и самый беспощадный его приговор. Безз-дельниками оказывались и академические чиновники, ставившие палки в колеса, и хранители рукописных отделов, неохотно выдававшие свои фолианты, и монахи, не интересующиеся, какие сокровища есть в их обителях. Сам он работал всегда и неотрывно, любил говорить, что если хоть короткое время не работает, то начинает болеть.

Со стороны кому-то могло показаться, что специализация Фонкича слишком узка, раз он совсем не интересуется содержанием рукописей, а только ими самими. Да, он разработал методы анализа, которые позволяли ему виртуозно определять греческих писцов по их почеркам, выявлял общие источники ныне разрозненных книжных коллекций и т.д. Но это же нужно для того, чтобы наконец прочесть, чего там, в этих фолиантах, написано, — ведь так? Нет, совершенно не так! Гуманитарное знание ходит иными путями, и никто не знает, откуда придет пресловутый смысл. Надо филигранно делать свою работу, и тогда сполохи открытий начнут вдруг высверкивать то из внезапно установленной Фонкичем связи между двумя средневековыми книжными центрами, то из найденной им тенденции к обращению с выносными буквами. Одна полустертая владельческая запись, оставленная на полях рукописи, могла рассказать ему больше, чем другому — целый том.

Позднее Б.Л. обратился к истории русско-греческих культурных связей раннего Нового времени и ввел в оборот великое множество документов из архивов. Уже в старости он вернулся от кодикологии к палеографии и совершил настоящую революцию: предложил принципиально новый метод датировки византийских рукописей по диакритическим знакам. С помощью этого метода он сумел опровергнуть даже отца палеографии, великого Монфокона.

Такое знание, полученное годами кропотливейшего труда, не поддается инфляции. Его себестоимость невероятно высока — но оно при этом никогда не устареет.

Какую бы византийскую рукопись я ни брал в Историческом музее, я всегда точно знал, что в листе использования там будет стоять имя Фонкича. В какой бы афонский монастырь я ни приехал, отец-библиотекарь обязательно спрашивал, как поживает Фонкич. Его избрали в Греческую академию наук, ему незадолго до смерти дали греческий орден Феникса. Б.Л. оставил нам несколько монографий и три сотни статей. По большому счету он все успел. Но главное, что он нам оставил, — это образец высокого служения. То, как он рассказывал о своих открытиях, завораживало. Любимое его выражение — «Смотрю… мать честная!» И это в самом деле было божественное озарение.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242899
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243738
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411334
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417910
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422090
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427395
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428111