27 июля 2021Литература
377

Вместо рецензии: Кондратов о Кочетове

Пародия 1970-х на «Чего же ты хочешь?»

 
Detailed_picture© «Крокодил»

В издательстве книжного магазина «Циолковский» вышло первое за полвека книжное переиздание романа Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?» (1969). Как сообщает в послесловии Михаил Гершзон, «Роман сложен по композиции. К достоинствам отнесем то, что ряд сцен, в том числе и тогда, когда действие происходит за границей, написан со знанием дела, а не карикатурно. Сказывается то, что писатель был за рубежом и, в частности, в Италии. Один из критиков говорит о хорошей фантазии автора при описании других сюжетов — об этом ниже. Автору этих строк доводилось читать о том, что роман “антиинтеллигентский”. Отметим, что роман почти полностью об интеллигенции. Причем о ее высшем, столичном срезе. <…> Обратим внимание и на тот факт, что автор не замалчивает серьезные недостатки советской системы и в области быта. Любому человеку, жившему во времена Советского Союза (и гораздо позже, чем в 1960-е гг.), очень хорошо известны изъяны социалистической системы — в частности, в сфере обслуживания».

Рецензировать с серьезным лицом это произведение, это издание или это послесловие было бы абсурдно, но и оставлять такое событие без внимания не хочется. Отмечу, что дважды в послесловии используется конструкция «Не будем подробно говорить о…»: в первый раз это относится к художественной ценности романа (последующий, м-м-м, анализ почти целиком процитирован выше), во второй — к литературной репутации текста, точнее, к пародиям на «Чего же ты хочешь?». При этом насмешки над книгой Кочетова стали явлением, возможно, даже более заметным, чем она сама. Перед тем как оборвать рассказ о них, Гершзон признает: «Немалая часть читателей сначала ознакомилась с пародиями. После них возникло желание прочитать сам роман». Это не случайно — чтобы сделать кочетовский опус смешным, достаточно лишь пересказать его сюжет. «Чего же ты хохочешь?» Сергея Смирнова и «Чего же он кочет?» Зиновия Паперного стали визитными карточками для романа, и в настоящей публикации хотелось бы этот ряд продолжить — книге Кочетова посвящено несколько страниц романа Александра Кондратова (1937–1993) «Ночной шлем».

Представлять Кондратова сложно — это ленинградский поэт, прозаик, востоковед, математический лингвист, дешифровщик древних письмен, йог, казак... В советский период он публиковал стихи и прозу исключительно в сам- и тамиздате, но при этом был автором примерно пятидесяти научно-популярных книг, суммарный тираж которых, по словам Кондратова, превышает три миллиона экземпляров. Его фигура стала важным образом в мемуаристике о неподцензурном Ленинграде, а стихи все прочнее входят в орбиту внимания исследователей поставангарда — из последних изданий назову 78-й выпуск журнала Russian Literature, полностью посвященный поэту, а также книгу «Революция на языке палиндрома». Как прозаик Кондратов мало известен, ибо почти не опубликован.

Написанный в середине 1970-х роман «Ночной шлем», хотя и удостоился от читавшего машинопись Михаила Золотоносова оценки «уникальный» и «вершина творчества Кондратова», до сих пор не привлекал внимания исследователей. Понять это можно — композиция текста чрезвычайно причудлива, так как он является не просто повествованием, но одновременно и учебником по карточной игре в бридж. Примерно семьдесят процентов «Ночного шлема» занимают описания правил, отдельных партий, многочисленные таблицы и рассуждения об американской игре, пленившей советских картежников периода брежневского застоя. Эту «учебную» составляющую, ценную для советских «англофилов и американолюбов» (самоаттестация Кондратова), обрамляет рассказ о том, как фарцовщик Боб Грищенко поплатился госпитализацией за свое увлечение бриджем. В психиатрической больнице, однако, он не растерялся и сколотил из пациентов и втянувшихся в игру врачей Ленинградский клуб госпитализированных бриджистов (см. аббревиатуру). Предположу, что одним из претекстов фабулы «Ночного шлема» мог стать роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»: как и там, главный герой, будучи страстным картежником, попадает в психушку вместо тюрьмы. Как и там, речи протагониста провоцируют бунт и разгром карательно-лечебного учреждения.

У Кондратова финальное восстание пациентов, обыгравших врачей, завершается серией отрывочных и довольно сюрреалистичных эпизодов, показывающих, чем для каждого из героев романа закончилась история. Среди прочих действующих лиц несколько страниц уделено едва мелькавшему в основной части персонажу по фамилии Борщевский. Этот эпизод приводится исключительно с целью стеба над «Чего же ты хочешь?» и наследует уже богатой к середине семидесятых пародийной традиции. Как и Смирнов с Паперным, Кондратов пересказывает сюжет, заостряя самые абсурдные черты романа, — так, например, главный герой Булатов становится у него Триждыбулатовым, сохраняя стальной привкус фамилии, но теперь еще и напоминая о чеховском отставном поручике. Чтобы органично вписать эпизод в «Ночной шлем», Кондратов перекладывает сюжет на «бриджевые» рельсы, а исполненный в духе «образов материально-телесного низа» финал напоминает, из чего воздвигнут пародируемый литературный памятник.

Фрагмент приводится по авторизованной машинописи «Ночного шлема», хранящейся в фонде А.М. Кондратова в Публичной библиотеке (РО РНБ. Ф. 1438. Д. 159. Л. 394–395).

Валерий Отяковский

© Издательство книжного магазина «Циолковский»

ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ БОРЩЕВСКИЙ, лежа на диване после раскладки двух (удавшихся) пасьянсов, читал новый роман писателя Сучетова «А ТЫ КТО ТАКОЙ?», опубликованный в журнале «Ноябрь».

Героем романа был сам писатель Сучетов, только фамилию он дал себе иную, более мужественную: «Триждыбулатов», намекая на свое металлургическое происхождение, несгибаемость характера (тройную! конечно, лучше бы усемерить ее, но тогда получился бы «отставной поручик Семибулатов», что Сучетова не устраивало). Кроме того, в самой фамилии был тонкий намек на другую металлургическую фамилию, связанную с выплавкой стали. Сучетов как бы хотел — так деликатно и художественно! — показать, что он остался верен идеалам бывшего вождя и не видит в том ничего плохого.

Плохое Сучетов видел в ином. Молодежь не уважала ни его, Сучетова, ни его коллег, посылая подметные письма, ни отставных чекистов, радуясь их инфарктам и забывая о том, что еще больше этим инфарктам радуются бывшие эсэсовцы и предатели из зондеркоманд (в сущности, эсэсовцем, на лучший случай — агентом ЦРУ, вольным или невольным, был всякий, кто не слушал Сучетова-Триждыбулатова, в объятия Эс-Эс толкала его сама жизнь, логика поведения). И эту нестойкую молодежь всеми способами соблазняла, совращала, обольщала, спаивала, заманивала вражеская пропаганда. Попытка «сексуализации» с помощью певичек провалилась. Теперь иностранная разведка прибегла к помощи более мощного и хитроумного оружия — игры в бридж.

В Ленинград, на конгресс математиков, приезжала пара шпионов: один был сын эмигранта, агент ЦРУ едва ли не с пеленок, второй — бывший гестаповец, расстрелявший 8 белорусских деревень и 6 на Украине, военный преступник Отто Шульц (разумеется, оба скрывали, что говорят по-русски, и прибыли не под своими именами). В кулуарах конгресса шпионы — под видом «математических досугов» — стали обучать отечественных математиков игре в бридж. Наиболее сознательные сразу же отвергли гнусные попытки обратить их в бриджевую веру. Но нашлись, среди молодежи, и такие, кто клюнул на удочку и стал учить правила, а затем и сел за стол. Там, во время игры, агенты ЦРУ заводили разговоры о математике, переходили к физике и исподволь узнавали важные секреты.

Кроме того, шпионы начали распространять бридж среди нематематической молодежи, попутно спаивая ее напитками, к которым у молодых людей не было иммунитета. Обучая правилам бриджа, матерые шпионы вели — вновь исподтишка — идеологическую диверсию, бросая фразы вроде «У вас в стране в бридж не играют», «Да, бридж вам неведом, как и другие достижения цивилизации». Сначала пьяная молодежь поддакивала провокаторам, но, к изумлению агентов ЦРУ, кончила тем, что объявила: «Зато мы делаем ракеты!» — и диверсия сорвалась.

Обработав самых неустойчивых и разложившихся (конечно, разложившихся не до конца — у нас не тот климат, чтобы кто-нибудь мог сгнить на корню!), агенты подали идею о том, что, дескать, стоит организовать первенство страны по бриджу в каком-нибудь из курортных городков.

Роман кончался тем, что поначалу акция врагов имела успех. Летом того же года (конгресс происходил в январе) группа молодых бездельников приехала в курортный прибалтийский городок, а кроме того, туда же прибыли популярный писатель Епифанов (тоже тронутый разложением — носил в свои 30 лет бороду, знал английский язык, хотя писал на русском; бридж довершал моральный облик Епифанова), двое кандидатов физико-математических наук и несколько девиц вольного поведения. Агенты ЦРУ, гестаповец и эмигрантский сынок, также приехали в городок под видом туристов.

Начались игры на «первенство страны». К счастью, в том же городке находился писатель Триждыбулатов, отдыхавший от состарившейся ревнивой жены в обществе молодого востоковеда, знавшего 7 европейских языков и, главное, имевшего женский пол. Увидев, что в городке творится что-то нехорошее, Триждыбулатов решил действовать... Литературные враги (а их было так много, как у Галилея и Лобачевского!) давно уже вели систематическую травлю Триждыбулатова. А разложившийся детский писатель Епифанов обвинил его, Триждыбулатова, в «нечистоплотности». Воспользовавшись этим, героический писатель Триждыбулатов предпринял великую акцию: когда после «первого тура» участники первенства по бриджу пришли поутру на пляж, где они смастерили легкие столики, чтобы продолжить свои игры, на каждом из столов громоздилось по кучке, оставленной Триждыбулатовым. Епифанов был сражен собственным оружием — раз он обвинил Триждыбулатова в нечистоплотности, то теперь ему и в самом деле пришлось нюхать плоды своих слов... Все участники осознали свои ошибки, агенты были арестованы, а детский писатель Епифанов с горя сбрил бороду...

«ТЬФУ!» — сказал Борщевский и стал раскладывать пасьянсы. Но они почему-то не удавались.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319753
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325168