Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20242969В серии «Новые стихи» издательства «Порядок слов» выходит книга Ильи Данишевского «Маннелиг в цепях». Ее презентация состоится в рамках конференции «Письмо превращает нас», которая пройдет 6 и 7 сентября на санкт-петербургском международном книжном фестивале «Ревизия». COLTA.RU публикует предисловие Елены Фанайловой.
К этому корпусу текстов хорошо бы иметь не предисловие, а интро, как к альбомам рэперов. Думаю, что Илья и есть современный рэпер, новая звезда в мире литературы не хуже Оксимирона, — так много частной (закрытой, на все ключи замкнутой) жизни на фоне текущей политики и злобы дня в жестком формате им зафиксировано и на столь многих людей вокруг себя он влияет. Такое интро мог бы написать, по моим представлениям, Андрей Левкин, чье письмо, иррациональное и суггестивное, личное и общее, тактильное и интеллектуальное, лежит в том же методологическом поле. Или Дмитрий Волчек, на которого уже ссылались рецензенты Данишевского. В этом письме есть особенность, с которой я как автор предисловия, не способного заменить интро, не всегда могу справляться. Попробую обойтись без спойлеров, которые понадобятся авторам будущих рецензий.
Илья говорил на одной нашей встрече, когда мы обсуждали сочинения молодых людей о семейной памяти (издательский проект «Мемориала» и издательства «АСТ» «Ангедония», который курирует Данишевский), примерно так. В семейной истории о трагедиях ХХ века ни он, ни люди его поколения и круга не видят нужды. Слишком мало подлинной, а не придуманной, информации о семье, слишком много о себе самом стало известно наблюдателю современной политической истории в последние годы. Тогда меня это немного удивило. Теперь, после прочтения корпуса его текстов, представленных здесь, становятся понятнее ход его рассуждений и метод. Тому, кто вошел в темные воды своего психического и хочет достичь последних глубин знания о человеке практически без помощи специалистов и праздных сочувствующих, мало помогают история ГУЛАГа и Холокоста, тексты Шаламова и Ханны Арендт. Их литература — всего лишь слова, щекочущие нервы, и поколение Данишевского не может интеллектуально и морально согласиться с такой картиной своего метафизического. Реакции Данишевского похожи на то, как израильские внуки выживших в Холокосте не хотят сегодня ехать в Освенцим на экскурсию: там не развлекательная программа, и мы не жертвы. Об этом Сергей Лозница снял свой потрясающий фильм: мы можем почувствовать Аушвиц или он остается аттракционом? Ответ Ильи таков, что мы как отважные и разумные люди, живущие здесь и сейчас, не можем верить чужим свидетельствам, однако обязаны иметь дело со своим психическим статусом. Каждый день отдавать себе отчет в своем психическом травматизме. Фиксировать свои частные раны, чтобы двигаться дальше и становиться субъектами современного политического поля. В его тексте так много событий восточноевропейской политической истории последних четырех лет, которые делают его героев ее акторами, идиотами, страдальцами и полоумными лузерами, что вопрос об ангажированности автора отпадает. Как говорят нам основатели документального театра, эта книга написана из ноль-позиции.
Про людей круга Ильи и самого автора мне интересно вот еще что. Они выносят на площадку поэтического высказывания всю личную психоаналитическую проблематику. Это персональный травматизм, детали которого надо было бы, как кажется на первый взгляд, обсуждать с аналитиком в закрытом режиме. Это информация для читателя, который готов быть соаналитиком автора. В этом смысле мы не пассивно читаем литературу Данишевского: мы находимся в области contemporary art, когда зритель перформанса является также его участником и каждый может воткнуть иголки в тело Марины Абрамович. Или взять с собой перекись водорода и йод для прижигания ран художника, сделанных другими.
Начало книги, ее собственное интро, сделано как история воспитания чувств во французском или англоамериканском духе старых времен: нравы в закрытых пансионах и монастырях прошлых веков мало отличаются от повадок персонажей «Повелителя мух». Как и правила для старших школьников загнивающей советской империи с их неподконтрольным гомоэротизмом и квазиэротикой, метафизикой эротического. Мне нравится (хотя здесь дурное слово «нравится»), как персонажи Данишевского и его альтер эго бьются до крови и до клинической депрессии, практически до смерти, за свою экзистенциальную свободу и эротический выбор, который сродни политическому.
Я бы читала эту книгу в духе акцепции кино Фассбиндера начиная с его ранних фильмов: сперва недоумение, что хотел сказать автор. Недоумение от предъявленного потока жизни, от неспособности автора к кинообразу, к моральному финалу для зрителя. На третьем фильме ты понимаешь, о чем это он, и этот тип речи становится твоим неизбежным. Чем-то, к чему ты будешь постоянно возвращаться в своем уме. О неоготике и необарокко в текстах Данишевского уже довольно написано, нет смысла повторяться. Там есть эпизоды в духе Павла Пепперштейна и позднего концептуализма, но это всего лишь один из способов речи автора.
Это книга об отце и матери. О наших отцах и матерях, как они нам рассказывали о роке и роде, о семейной истории, через то, как они нас критиковали и вмешивались в наш секс и наши любовные связи со своими комментами на кухне или по телефону. О том, что с нами бывает, когда они умирают.
Это книга о войне, которая будет длиться, пока распадается Советский Союз. Этот исторический период будет длиться какое-то время, что мы не можем предсказать и увидеть в перспективе. Автор интро предполагает, что автор текста об этом не слишком думал. Не хотелось бы приписывать ему свои мысли.
Это обо всех наших любимых.
Да, почему «Осиное гнездо». Выбираю эту главу из книги Данишевского, для меня центральную в повествовании, как если бы начать читать «В чаще» с разными сценариями из точки реального, равного для всех и понятного сюжета с наличием осиного гнезда в твоем доме. У меня была похожая история с осами в моем доме, только я была взрослой, в отличие от автора книги. Эти осы с их подпольным гнездом были биологическими конкурентами живущих в доме людей, и брат с товарищами, приняв алкоголя на свой ДР, поджег осиное гнездо, которое располагалось в так называемом летнем холодильнике (это ящик в стене кухонь брежневского строительства для хранения продуктов зимой), а потом брат с парнями его выбрасывали прямо руками в окно. Я увидела картину битвы между осами и людьми на следующий день. Валялись разбитые стекла, пахло пожарищем, недобитые осы вились над кочевниками и боролись за свою победу. Люди победили, они лечили ожоги на руках, но и осы дорого заплатили за свое поражение. Подвиг их анонимен, однако бессмертен.
Тебя должно что-то ужасно ужалить, чтобы ты начал рассказывать, как все на самом деле происходит. Наше тело и его длительная память хранят это осиное гнездо в средостении.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20242969Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20244157Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202411379Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202417960Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202418639Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202421320Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202422142Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202427229Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202427444Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202428162