2 октября 2017Литература
373

Лев Гумилев как православный материалист

Сергей Беляков к 105-летию ученого

текст: Сергей Беляков
Detailed_picture© Юрий Белинский / ТАСС

Л.Н. Гумилев не только исповедовал православие всю жизнь, но одно время (в 1930-е годы) даже собирался стать священником, прекрасно понимая, что такой «выбор профессии» станет для него началом пути в христианские мученики. Если он узнавал, что кто-то из близких ему людей не крещен, то старался убедить его или ее принять православную веру. Первый ученик Гумилева, ныне известный историк и филолог Гелиан Михайлович Прохоров, вспоминал, что Гумилев действовал в таких случаях личным примером.

«Я все приглядывался к нему, чем он отличается от большинства людей и от меня тоже, — рассказывал Прохоров. — И потом понял, что верой. Верой, которая давала как бы добавочное измерение личности. Я плоский, а у него еще вертикальное есть. <…> Я сам со временем попросил его быть моим крестным отцом и крестился сравнительно взрослым под его влиянием».

Еще прежде, в первые послевоенные годы, Гумилев способствовал крещению своей подруги Марьяны Гордон: убедил принять православие и сам стал ее крестным отцом. Перед самым обрядом оказалось, что Марьяна забыла крестик и деньги, она заплакала. Гумилев не растерялся: «Стой тут! Где у тебя что лежит?» «Я сказала. Он пошел, возвратился домой сам, а потом всю дорогу до Спасо-Преображения крепко держал меня за руку», — вспоминала она.

Лев Николаевич не боялся исповедовать православие и в кабинете следователя.

Из материалов допроса Л.Н. Гумилева:

«Гумилев: Я глубоко религиозный.

Следователь: Что это значит?

Гумилев: Верю в существование Бога, души и загробной жизни. Как человек религиозный, я посещал церковь, где молился.

Следователь: Вы занимались и религиозной пропагандой?

Гумилев: Не отрицаю, что беседы религиозного характера со своими близкими и знакомыми я вел. Имел место и такой факт, когда в 1948 г. я по собственному желанию в силу своих религиозных убеждений исполнял роль крестного отца при крещении одной своей знакомой — помощника библиотекаря Ленинградской библиотеки имени Салтыкова-Щедрина Гордон Марьяны Львовны. С этой самой Гордон, при моем содействии перекрещенной из иудейской веры в православную…

Следователь: Какой же вы советский ученый, вы — мракобес.

Гумилев: В известной мере это так».

Гумилев ходил в храм, исповедовался и причащался. Словом, вел жизнь настоящего православного христианина. И в то же время его религиозные взгляды были очень необычны для православного христианина. В сущности, его религиозность оказалась подчинена научному мировоззрению.

Научные взгляды Л.Н. Гумилева начали формироваться во второй половине 1920-х, когда он читал старые гимназические учебники, подготовленные в свое время дореволюционными историками-позитивистами. Окончательно его научные взгляды сложились на историческом факультете Ленинградского университета, где опять-таки большинство его учителей (И.Н. Винников, В.В. Струве, С.И. Ковалев, С.Я. Лурье, Н.В. Кюнер, А.Я. Якубовский, Е.В. Тарле) придерживались позитивистских взглядов.

В основе позитивистского мировоззрения — установка на познаваемость материального мира научными методами и на универсальность научного (в первую очередь, естественнонаучного) знания. Вопреки распространенному мнению созданная Гумилевым «пассионарная теория этногенеза» совершенно материалистична. Гумилев пытался найти естественнонаучное обоснование интересующим его феноменам мировой истории. Удачно ли — другой вопрос. Этнологию он даже пытался сделать естественной наукой.

При этом у Гумилева был достаточно богатый мистический опыт, который он сам трактовал сугубо материалистически. Гумилев верил в существование различных демонов — леших, домовых, албасты (это такой тюркский демон), но считал этих существ чем-то вроде бактерий или вирусов. Они невидимы простым глазом, их пока что не могут найти и созданные человеком приборы, но ведь и вирусы с бактериями ученые начали находить и изучать сравнительно недавно. Когда-нибудь и до демонов дело дойдет.

Г.М. Прохоров и жена Льва Николаевича Наталья Викторовна пересказывали историю, которую слышали от самого Гумилева. Дело было в 1943 году, во время экспедиции на Нижнюю Тунгуску. Гумилев недавно освободился из Норильского лагеря, но продолжал на лагерь работать. Рабочие руки были так нужны, что бывших заключенных не отпускали даже в армию. Гумилева, устроившегося еще в лагерные годы на должность геотехника, отправили в геологоразведочную экспедицию.

Он жил в одной палатке со своим другом, астрофизиком Николаем Козыревым, таким же бывшим зэком, как и сам Гумилев. Однажды их палатку стало сильно трясти, рядом с палаткой послышались чьи-то тяжелые, будто слоновьи, шаги. Пришлось выбраться наружу и осмотреться — чужих следов не нашли. Но с тех пор так и пошло каждый день: необъяснимый шум рядом с палаткой, чьи-то шаги. А однажды кто-то невидимый, но очень сильный взял Козырева за плечи и толкнул на торосы, да так, что астроном сломал себе два или три ребра. Тогда Гумилев догадался: «это албасты», демон, хорошо известный народам Кавказа, Средней Азии и Сибири. Гумилев начал уговаривать албасты уйти: «Я стал обращаться к духу. Сначала по-русски. Чувствую, не понимает. Тогда по-татарски. Не понимает. По-тунгусски — я тогда говорил по-тунгусски. Не понимает. По-французски — то же самое. Тогда я догадался заговорить с ним по-персидски. Понял! Я попросил его уйти. Тут на палатку налетел вихрь, сильный порыв ветра. <…> пламя в лампе метнулось, чуть не погасло. И ушел».

Гумилев не сомневался в существовании демонов, но для него они были не мистическими существами, а частью биосферы. Его вера в них не религиозна, демонология для него — скорее, непризнанная пока что отрасль естествознания.

Эти демоны, однако, резко отличаются от Сатаны, который не имеет с ними, как и с материальным миром, ничего общего. Сатана — воплощенное Небытие, Ничто, которое позитивист Гумилев соотносит с физическим вакуумом: «…физики знают, что при интенсивных термодинамических процессах идет утрата вещества, преображающегося в световую энергию, а последняя уходит из своей системы в межгалактическую бездну. Это аннигиляция, которая не смерть, но страшнее смерти. <…> Древние мудрецы это знали. Они даже персонифицировали, как это было тогда принято, принцип аннигиляции и назвали его Люцифером, т.е. “носящим свет” (правильнее будет неточный перевод — уносящий свет; куда? — в бездну!). А бездну сопоставили с адом — самым страшным из всего, что могли вообразить. <…> Современная физика тоже оперирует этим понятием, конечно, называя его по-своему — вакуум. <…> Бездна — это пространство без дна, т.е. без конца, а следовательно, и без начала. <…> Вакуум — это мир без истории. В каждом малом объеме пространства непрерывно рождаются пары “частица — античастица”, но тут же они взаимоуничтожаются, аннигилируются, испуская кванты света, которые, в свою очередь, “проваливаются в никуда”. <…> Ну разве это не ад в понимании древних, считавших бессмертную душу частицей света?» (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли).

Но если Сатана — это небытие, то что есть Бог? Начнем с того, что Бог — создатель материального мира, который очень нравился жизнелюбивому Гумилеву: «Бог добр, а значит, мир, сотворенный им, благ». Поэтому все нормальные религии, с точки зрения Гумилева, должны благословлять мир, а все нормальные люди — любить мир, природу, биосферу. Мир прекрасен и очень разумно устроен, даже болезнь и смерть — не зло, а следствие естественного порядка вещей.

Гумилев любил цитировать тибетский гимн, переведенный востоковедом Брониславом Кузнецовым:

Да будет неба сапфир!
Пусть желтое солнце — мир
Наполнит светом своим
Оранжево-золотым!
Да будут ночи полны
Жемчужным блеском луны!
Пускай от звезд и планет
Спускается тихий свет
И радуги окаем
Сияет синим огнем.
Пусть поит дождь океан,
Пусть будет вечной земля,
Родительница добра;
Здесь так зелены поля,
Так много прекрасных стран!

По словам протоиерея Михаила Ардова, Гумилев был совершенно убежден, что его взгляды ни в чем не противоречат не только христианству вообще, но даже православию, то есть самой строгой, ортодоксальной ветви христианства.

Убежденный позитивист, не сомневавшийся в универсальности научного познания, Гумилев даже религию сделал материалистической. Это не так уж трудно, ведь Бог Гумилева — это творящее бытие. Если Его не персонифицировать, то противоречие с наукой и вовсе исчезнет. Материалисты считают, что в мире нет ничего, кроме материи (вещества и энергии), но разве не так же считал и Гумилев?

Даже Большой взрыв трактуется Гумилевым как чудо творения: «Мир, созданный Богом, Им же и поддерживается, и развивается. К этому же выводу пришли современные физики-космологи, которые истолковали создание мира как “первоначальный взрыв”, то есть проявление надмирной Силы» (Закон Божий: начальные сведения для младшего возраста. / Предисловие Л.Н. Гумилева. — Л., 1990).

Многие серьезные ученые верили в Бога, ведь наука как область знания может и не пересекаться с религией — областью веры. Так родился деизм, которого придерживались многие ученые и философы Нового времени: Бог создал мир и дал ему законы, но в дела людей он не вмешивается, а законы — неизменные и вечные законы природы — можно изучать, не оглядываясь на их Создателя. Так поступали верующие ученые. Были и другие формы сосуществования религии и науки. Но у Гумилева религиозная картина мира оказалась вполне материалистической, а понятия биологии, географии, физики обрели религиозный смысл.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242445
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243337
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202410967
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417547
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421737
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427068
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427920