10 декабря 2013Литература
166

Сбережение Солженицына

Олег Кашин о печальной посмертной судьбе классика

текст: Олег Кашин
Detailed_pictureАлександр Солженицын по пути следования из Владивостока в Москву проездом в Чите, 1994 г.© ИТАР-ТАСС

«Хэллоу, бойз энд герлз, ай эм Солженицын» — это весна девяносто четвертого, какой-то кавээнщик с накладной бородой и во френче приплясывает в телевизоре, изображая вернувшегося в Россию Солженицына, зал счастливо смеется, шутка всем понятна. Российские газеты перепечатывают карикатуру из Financial Times, иллюстрирующую редакционную статью «Славянский Хомейни в непредсказуемой стране» — нарисован бородатый Солженицын в мусульманских одеждах, бредущий по улице среди нищих и солдат в ушанках, в конце улицы догорает московский Белый дом. Его заранее ждали именно таким — оторванным от российской реальности иностранцем, изображающим русского, но не похожим на русских. Каждый его жест и каждое его слово к тому времени уже были описаны в известной книге Войновича, по которой как будто и писался сценарий его возвращения — через Аляску во Владивосток и дальше по России на поезде с обязательными почти предвыборными встречами на каждой станции, подробными телевизионными отчетами об этих встречах, а потом, когда уже добрался до Москвы, — ежевечерние проповеди в общенациональном телеэфире. «На Алтае рождаются желтые дети. Никто не знает, что это за болезнь, но они желтые», — делился он впечатлениями от поездки в передаче «Взгляд», и ведущий Александр Любимов делал вид, что ему интересно: «Желтые? Что вы говорите!» Осенью он выступит в Госдуме — первой, рыбкинской. Скажет, что «народная масса обескуражена», призовет к возрождению земств и к «сбережению народа». Зал будет смеяться в ответ.

Сегодня «сбережение народа» — любимый лозунг президента Путина, с которым у Солженицына в последние годы жизни, как считается, сложились добрые отношения, специально для школьников издан сокращенный «Архипелаг ГУЛАГ», именем Солженицына назвали университет в Ростове и улицу на Таганке, вдова Наталья Дмитриевна заседает в путинском литературном собрании рядом с потомками Достоевского и Толстого, а в юбилейные дни по телевизору опять показывают сериал «В круге первом», в котором Глеба Нержина играет Евгений Миронов, в нескольких эпизодах озвученный самим Солженицыным. Среди последних прижизненных изданий Солженицына была выпущенная в 2007 году «Российской газетой» брошюра о Февральской революции, я ходил на презентацию, вместо автора пришел Владислав Сурков, который объяснял, что Александр Исаевич имеет в виду, что демократам нельзя блокироваться с нацболами (тогда существовала коалиция «Другая Россия», где были Лимонов и Каспаров и с которой по должности боролся Сурков). Скучное казенное признание, как Горький при советской власти, но если бы этого признания не было, не было бы вообще ничего, разве что словечко «неполживость», любимое кремлевскими блогерами, которые неполживостью (от «Жить не по лжи») называют реальное или мнимое, неважно, лицемерие либеральной интеллигенции. И все.

В системе отношений постсоветской интеллигенции с окружающей реальностью Солженицын оказался объективно лишним, и посмертную его судьбу вполне можно считать более трагической, чем привычные и общеизвестные биографические эпизоды, включая лагерь, ссылку и изгнание. Главным общенациональным классиком он мог бы быть в стране, пережившей десоветизацию и строительство нового государства, отрефлексировавшей всю свою историю, оплакавшей убитых и воспевшей героев, а этого ничего не случилось, и в результате — классик есть, а страны для него нет. Если изъять Солженицына из постсоветской истории России, она не изменится никак. Путин обошелся бы цитатами из философа Ильина, сериал с Евгением Мироновым сняли бы по какой-нибудь другой книге, Сурков, пугая аудиторию нацболами, ссылался бы на кого-то еще. Ну да, и слова «неполживость» бы тоже не было, но ведь невелика потеря.

Судьба Солженицына — вот этого автора цитат для Путина и книг для школьной программы, проигрывающего на конкурсе читательских симпатий даже Лилианне Лунгиной, — может считаться самой наглядной и самой понятной иллюстрацией к тому, что в России никогда ничего хорошего не произойдет и что даже поговорка про «нужно жить долго» не спасает. Но есть еще судьба великолепного прозаика, крупнейшего антисоветского героя и даже (это нужно поставить в тот же ряд) человека, возвращающегося домой по Транссибу и наблюдающего «Россию в обвале». Если Россия все-таки захочет вырваться из постсовка, этот Солженицын ей будет нужен и как национальный классик, и как национальный герой. Он говорил о сбережении народа, но сберегать уже давно некого, надо создавать с нуля, а в сбережении нуждается сам Солженицын — мы сами пока не представляем, до какой степени он нам еще будет нужен.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202353415
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202337281