Разговор с невозвращенцем
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249202Сегодня беллетристу и историку Григорию Чхартишвили, более известному как Б. Акунин, исполняется 60 лет. COLTA.RU поздравила юбиляра и задала ему несколько вопросов.
— Как вы воспринимаете свое сегодняшнее положение. Вы в эмиграции или нет?
— А черт его знает. Сам не пойму. Во времена интернета физическое местонахождение перестает быть определяющим. Френдлента создает ощущение присутствия в России, хотя, боюсь, это иллюзия. Надеюсь, что в России все не так безысходно, как это выглядит через окошко моего ФБ.
— Что сейчас на первом плане — беллетристика или история?
— История, конечно. Меня очень увлекает эта работа. Не столько процесс писания, сколько процесс чтения и осмысления. Самому удивительно, сколько всего нового я для себя обнаруживаю, хоть вроде и историк с университетским дипломом. Впрочем, какая в советские времена была история…
— Что определяло выбор текстов и авторов в «Библиотеке проекта Бориса Акунина “История Российского государства”»?
— Два фактора: полезность и увлекательность. Даже если автор мне не нравится или я с ним не согласен. Вот сейчас, например, проблема: [Лев] Гумилев в один том не помещается. А делить на два тома — никто не купит, получится слишком дорого. Жалко. Я совсем не поклонник Гумилева, но он здорово будоражит мысль.
— История России для вас— движение или ряд законченных эпох, то есть не эволюция, а последовательность скачков, «мутаций»?
— Эволюция. Спиралеобразная, с частыми сползаниями в архаику, но эволюция.
— Насколько история проясняет современность? Можно ли сказать, что история Советского Союза — история «другой страны» по сравнению с царской Россией?
— По моему счету, мы живем в российском государстве № 6. Пятым государством был СССР. Четвертым — военная империя от Петра до 1917 года. Третьим — Московское царство XVII века. Вторым — Московия от середины XV века до Смуты. Первым — Древняя Русь. Все это разные государства. Очевидно, в недалеком будущем мы увидим и Россию седьмой модификации, поскольку нынешняя, 1991 года рождения, — явный нежилец.
— Николай Полевой в свое время в противовес Карамзину решил написать «Историю русского народа» (то есть не историю правителей и государственных институций) — сегодня насколько это возможно и продуктивно?
— История народа, если речь идет не об этнографии, — это какие-то пропагандистские спекуляции. «Народ» в отрыве от государственной формы — все равно что пол-литра без бутылки. Разольется и впитается в землю. А государство — это про политику и про правителей.
— Три тома «Истории» доводят читателя до семнадцатого столетия. Какой темп повествования будет в дальнейшем?
— Сейчас пишу четвертый том, от Смуты до Петра. Ужасно интересное время, особенно начало семнадцатого столетия: процесс развала одного государства и построения на его месте другого. Потом будет том про Петра целиком. Потом про остальной XVIII век. Потом про первый опыт сверхдержавы — от наполеоновских войн до Крымской. Потом про реформы и контрреформы второй половины XIX века. Потом про канун революции. И всё. Летопись закончена моя.
— Будет ли затронут в «Истории» «украинский вопрос»? Будут ли учтены концепции украинских историографов (скажем, Грушевского)?
— Конечно, в части про царствование Алексея Михайловича я буду про это писать. Но ничьих концепций я не касаюсь. Меня не интересуют суждения, меня интересуют только факты. Я вообще по возможности стараюсь работать только с первоисточниками, а труды историков читаю, закрыв один глаз, чтобы не заразиться чужой логикой.
— «Вдовий плат» может читаться как вполне традиционная русская историческая проза, реплика в сторону Карамзина, даже не А.К. Толстого, — или это намеренная стилизация?
— Это реплика в сторону телесериала «Карточный домик». Про грязные политтехнологии и истинную природу власти. Пока писал, много веселился. Дописал — загрустил.
— Что такое «уроки прошлого» и существуют ли они вообще? Какое отношение имеет современная Россия к накопленному в прошлом культурно-историческому опыту?
— Уроки прошлого имеют огромное значение. Я бы заставлял каждого кандидата в парламент и каждого крупного чиновника сдавать экзамен по истории. 90 процентов наших проблем из-за того, что политики не знают истории. Современная Россия — ветка на дереве, которому минимум полтысячи лет (если считать от Ивана III). Пока не разберешься, откуда растут корни, ничего не поймешь и будешь все время ошибаться, выращивать от осины апельсины.
— Можно ли выделить ряд наиболее общих положений, определяющих специфику исторического развития России (за исключением смены ориентаций в сторону Востока или Запада)?
— Думаю, стержень российской государственности начиная с XV века — приверженность «ордынской» модели. Это концентрированная централизация с обязательной сакрализацией «великого хана»; управление не по единому для всех Закону, а по ханским указам; сакрализация самой идеи государства, в котором все жители рассматриваются как слуги Государства (а не наоборот); система личных привилегий, а не личных прав, и еще несколько магистральных принципов меньшей важности. Поскольку никто никогда всерьез не пытался изменить основу этой модели, все попытки либерализации оставались на уровне косметического ремонта и приводили лишь к новой «орде».
— Возможно ли (и нужно ли) сегодня новое или очередное Просвещение, в чем оно может заключаться, от кого исходить?
— Мне кажется, прежде чем просвещать «широкие народные массы», думающее и придумывающее сословие должно просветиться само. Прежде всего — разобраться, что в нашем государстве не так и что с этим делать. А уже потом, разобравшись и придумав, просвещать всех остальных.
— Какой период русской истории вас лично интересует более всего?
— Тот, которым я в настоящий момент занимаюсь. Семнадцатый век. А потом меня больше всего будет занимать восемнадцатый. И так далее.
— Будет ли написана история рода Фандориных (именно как история)?
— Нет. А зачем? Там еще одна книжка, и всё. Обязательство перед читателями будет исполнено — и прощайте, Эраст Петрович, спасибо вам за всё.
Давайте проверим вас на птицах и арт-шарадах художника Егора Кошелева
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249202Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202410380Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202413390Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202414422Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202418996Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202419797Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202421533