15 октября 2013Искусство
166

Радикальные позиции неучастия

О стратегиях и последствиях протестных кампаний

текст: Сергей Гуськов, Хервиг Хёллер
Detailed_pictureФото с акции протеста против выставки коллекции «Газпромбанка» в Вене© Herwig Höller

Последние несколько месяцев художественный мир сотрясают различные протестные кампании. COLTA.RU заинтересовали две такие истории. Первая совсем свежая — в конце прошлого месяца российский художник Леонид Тишков написал открытое письмо, адресованное директору Музея Альбертина в Вене, с просьбой снять его работу с выставки коллекции Газпромбанка в качестве протеста против преследования активистов Greenpeace с судна Arctic Sunrise (среди которых был и Денис Синяков, выполнявший свою работу как фотокорреспондент) и возможных негативных последствий для экологии в Баренцевом море в случае добычи там углеводородов. Вторая развивается уже довольно давно — с лета, когда на выставке «Великое и величественное» в киевском музее «Мыстецкий арсенал» была уничтожена работа художника Владимира Кузнецова, а другую, Василия Цаголова, убрали из экспозиции, что сразу же привело к нескольким акциям протеста (об этом на COLTA.RU выходила статья Алексея Радинского) и предложению Инициативы самозащиты трудящихся искусства бойкотировать «Арсенал». В ходе этого конфликта, затронувшего также и будущую Киевскую биеннале («Арсенале»), поскольку она проводится в «Мыстецком арсенале» и соответственно также подпадает под бойкот, досталось и Борису Гройсу, который вначале выступил с осуждением бойкота, а потом, сославшись на то, что чувствует себя «некомфортно» в сложившейся на Украине ситуации, отказался участвовать как руководитель дискуссионной программы в будущей Киевской биеннале. Последним аккордом стало письмо Натальи Заболотной, в котором она призвала бойкотирующих одуматься, ведь «это наше общее дело, поэтому давайте относиться более бережно и ответственно к тому дому искусства, которым за последние несколько лет стал “Мыстецкий арсенал”». Эти две истории (не единственные на данный момент в мире), с одной стороны, непохожи, но с другой — в некотором смысле родственны. Поэтому мы решили узнать у людей, по-разному включенных в художественный процесс, как они к ним относятся и как эти акции влияют на их профессиональную деятельность.

Открытие выставки коллекции «Газпромбанка» в ВенеОткрытие выставки коллекции «Газпромбанка» в Вене© Herwig Höller

— Как вы относитесь к открытому письму Леонида Тишкова с требованием снять его работу с выставки произведений из коллекции Газпромбанка в Вене? Как это влияет на вашу деятельность?

Анна Толстова

художественный критик, искусствовед, обозреватель отдела культуры ИД «Коммерсантъ»

Я думаю, что Леонид Тишков — молодец. Но я вовсе не требую от других художников, чтобы они поддерживали бойкот. Это личное дело каждого. На мою деятельность письмо Леонида Тишкова влияет глубоко положительно: чем больше порядочных людей вокруг — тем легче дышится. И стоило жить, и работать стоило.

Кристина Штейнбрехер

арт-директор Viennafair

В принципе, это совершенно понятно, что есть такая просьба, и по всем правилам это правильный запрос. Соответственно «Газпрому» надо на это среагировать. На самом деле это происходит не в первый раз и не только в России. В России еще много открытых вопросов по поводу использования картинок или по поводу прав на их использование. Художники до сих пор толком этого не знают, как и институции. Надо помогать художникам, как и коллекционерам, — их надо брать за ручку и объяснять, какие правила существуют, чтобы подобных примеров не было. Конечно, это плохо, это не помогает Газпромбанку, который вообще гордится тем, что они начали собирать современное искусство, что очень правильно — позитивная коллекция русского современного искусства наконец-то есть. Хотелось бы, чтобы таких было побольше. Поскольку сейчас это в прессе, это может вызывать вопросы у других коллекционеров, которые собирались делать то же самое, они будут побаиваться. Поэтому надо обучать корпорации, так же как и художников, чтобы все было понятно, правильно, чтобы не было вопросов.

Дмитрий Виленский

художник

Поступок Тишкова для меня является образцом гражданской позиции художника, которой нам очень сильно не хватает в артистическом сообществе России. Уверен, что именно так он и прозвучал для всех тех, кому дороги ценности искусства, и тех, кому не наплевать на контекст, в котором его используют, даже не спросив разрешения художника. Очень важно, что Тишков выбрал тот точный момент, когда молчать больше нельзя, и мы все должны четко отдать себе отчет, кем и как используются наши работы. Леониду очень «повезло», и размещение его работы на пригласительной открытке выставки не позволило замолчать его обращение, а гнуснейшая ситуация, в которую оказался вовлечен корпоративный спонсор — «Газпром», оказалась настолько непристойной и настолько связанной по времени с открытием международной выставки, что спровоцировала реальное внимание медиа. Я очень надеюсь, что у этого жеста будут серьезные последствия, так как помимо конкретного случая бойкота он ставит под вопрос всю связку капитала и искусства. До каких пор мы можем закрывать глаза на то, что те же самые люди, которые стремятся представить себя поклонниками высокого искусства и готовы тратить на это копейки из своих баснословных прибылей, оказываются вовлеченными в деятельность, разрушающую наше будущее и являющуюся прямым насилием над природой и людьми?

На мою деятельность письмо Леонида Тишкова влияет глубоко положительно: чем больше порядочных людей вокруг — тем легче дышится.

«Политика чистых рук», к сожалению, невозможна в сегодняшнем мире, но и сейчас у каждого из нас остается пространство выбора — либо мы по умолчанию готовы поддерживать криминальные деньги, стремящиеся «отмыться» через псевдоподдержку ценностей культуры, но при этом откровенно действующие вразрез с этими ценностями, либо мы каждый раз настаиваем на пересмотре протоколов участия и остаемся максимально бдительными с теми, кто оказывает нам знаки внимания.

Тишков четко показал, что есть вещи в искусстве, которые не могут и не должны быть куплены. Теперь остается сделать следующий шаг и создавать произведения, которые не могут попасть в зону внимания людей, чья этическая позиция оказывается противоречащей базовым ценностям культуры.

Экологические ценности, ценности социальной ответственности корпораций — это, конечно, очень мало для того, чтобы наше общество могло начать меняться. Но это базовый повод для начала трансформации этики бизнеса, и мы должны четко понимать, что этот минимум возник не потому, что капитал «по доброте душевной» решил порадовать общество. Он возник как компромиссный результат десятилетий борьбы с наглостью корпораций — борьбы, которую вели художники, активисты, политики, и нам в российской ситуации очень важно учиться этому опыту. Поступок Тишкова продемонстрировал всем, что мы не холопы в барском театре, а субъекты, которые могут не просто выходить на сцену и потешать гостей, а менять ход действия.

Дмитрий Аксенов

предприниматель, владелец Viennafair

Я в курсе ситуации. Думаю, что здесь скорее противоречивый подход, так как, насколько мне известно из источников в «Газпроме», легальные вопросы с приобретением всех прав были решены. Поэтому формат претензий, как я понимаю, не очень уместен. Что касается личного отношения художника, он, конечно, правильно их выражает. Но это точно не помогает моей деятельности. Российская арт-сцена и так нуждается в помощи и развитии, и когда появляются институциональные коллекторы, такие, как Газпромбанк, и начинают тратить деньги и силы на то, чтобы создавать коллекцию, по сути — помогать художникам, разрушать эти сложные ростки культуры очень неразумно. Выразить свою гражданскую позицию можно тысячью других способов, мы их все знаем и видели более радикальные, а это, мне кажется, просто маркетинговый ход конкретного художника. Понимаете, если Газпромбанк сейчас с удовольствием откажется от такого рискованного занятия, как собирание современной культуры, — кто от этого выиграет? Не я и точно не Тишков. Хотя мне очень импонируют его работы.

Ирина Корина

художница, участница выставки Dreaming Russia в Музее Альбертина

Тишков — молодец! Его поступок очень своевременный и настоящий. Я надеюсь, что его письмо повлияет на ход событий.

О покупке моей работы в коллекцию (Газпромбанка. — Ред.) я знала, а также о ее возможном последующем экспонировании. Это была осознанная продажа работы, и я знала, в чьей коллекции она окажется. Сейчас мне кажется неуместным менять ранее принятое мной решение.

Аристарх Чернышев

художник

Я поддерживаю Леню. Мы (группа Electroboutique. — Ред.) всегда критически относились к корпорациям, так что наши позиции остаются прежними.

Катерина Чучалина

куратор, программный директор фонда «Виктория — Искусство быть современным» (VAC)

Разумеется, я, как и все, абсолютно солидарна с Тишковым в его природоохранительных интенциях. Но я за более продуманные методы, у этого жеста такая же разрушительная сила, как у доброго великана, который спешит на помощь к белым медведям и по пути затоптал пару деревень. Экосистема современного искусства в России чрезвычайно хрупка, нет ни государственной культурной политики, ни арт-рынка, ни аудитории — по степени своей хрупкости она близка экосистеме Арктики. Создать ментальную, административную и финансовую конструкцию для функционирования корпоративной коллекции современного русского искусства, в которую в основном входят работы молодых художников, — дело чрезвычайно сложное, кропотливое, тонкое. Оно требует времени, настроек, и такие удары могут быть фатальны для этого организма.

Как это повлияет на дальнейшую деятельность фонда VAC? Так же как нефтяное пятно в Арктике на погоду в Москве — опосредованно. А напрямую в случае, если инцидент приведет к закрытию коллекции или выставки, жест Тишкова отразится на художниках, у которых, как известно, для оптимизма и так недостаточно оснований во всех смыслах — жизнеобеспечения, производства работ, выставок.

А вообще нельзя не порадоваться такому блестящему PR-ходу и Тишкова, и активистов Greenpeace, благодаря которому на открытие этой вообще-то небольшой выставки русского искусства в Музей Альбертина пришло невероятное количество зрителей! Надеюсь, что коллекция будет развиваться. Надеюсь на более продуманные жесты художников.

Незаконченная работа Владимира Кузнецова «Колиивщина: Страшный суд» до уничтоженияНезаконченная работа Владимира Кузнецова «Колиивщина: Страшный суд» до уничтожения© Volodymyr Kuznetsov / Facebook

— Как вы относитесь к бойкоту «Мыстецкого арсенала», к которому призывает Инициатива самозащиты трудящихся искусства? Как это влияет на вашу деятельность?

Алексей Радинский

участник Центра визуальной культуры, редактор журнала «Политическая критика» (Киев)

Бойкота явно недостаточно. Чтобы добиться реального, а не символического изменения ситуации в «Арсенале» и культурном пространстве вообще, необходимо активное вторжение в институцию — а логика бойкота рассматривает такие действия как коллаборационизм или штрейкбрехерство.

Проблема бойкотирующего сообщества — не только в неспособности представить и запрограммировать практический эффект бойкота, но и в отсутствии интереса к этому эффекту, нарциссическая замкнутость на моральной чистоте своей позиции. Ну будет дискуссионную платформу курировать не Гройс, а какой-нибудь архимандрит Тихон (Шевкунов), тоже видный теоретик искусства, или другой мракобес. Вряд ли это тот результат, которого хотелось достичь. В целом происходящее можно описать как боязнь борьбы за гегемонию, страх вступить на не сулящую этической чистоты территорию Realpolitik.

За последние годы новое украинское искусство (в первую очередь — его критическое направление) на удивление приблизилось к установлению своей культурной гегемонии. Оно заняло ключевые позиции и в нишевых художественных инициативах и галереях, и в частных «институциях-монстрах», и в государственных учреждениях (в первую очередь — в «Арсенале»). Но как только внутреннее противоречие этой ситуации вскрылось в результате жеста Владимира Кузнецова на выставке «Великое и величественное», значительная часть представителей этого искусства предпочла удалиться назад в собственное гетто — вместо того, чтобы, не покидая поля противника, попытаться изменить правила игры в тот момент, когда он наиболее слаб.

Когда появляются институциональные коллекторы, такие, как Газпромбанк, и начинают тратить деньги и силы на то, чтобы создавать коллекцию, по сути — помогать художникам, разрушать эти сложные ростки культуры очень неразумно.

Неудивительно, что первой реакцией на цензуру и варварство стал отказ от сотрудничества, — проблема в том, что аргументация этого отказа крайне неубедительная. Говорят, что любое критическое высказывание на территории «Арсенала» после происшедшего обесценено изначально. Приведу пример из недавнего прошлого: если, скажем, университет цензурным жестом ликвидирует независимую площадку дискуссии (имеется в виду закрытие Центра визуальной культуры Киево-Могилянской академией. — Ред.), значит ли это, что любое критическое высказывание в этом университете больше не имеет смысла, а все порядочные люди должны расторгнуть с ним любые отношения? Нет — хотя бы потому, что кроме репрессивного руководства в университете существует публика, с которой нужно работать. Далее: утверждается, что в «Арсенале» теперь могут с любой работой поступить так, как поступили с муралом Кузнецова. Звучит красиво, но мне как-то сложно представить, чтобы после всего происшедшего Наталья Заболотная в порыве гнева начала бросаться об стену тарелками Никиты Кадана или соскабливать эротические принты Анатолия Белова. Скорее цензура в этом заведении может принять тихий институционально-бюрократический характер, а противостояние ей (если это еще кого-то интересует) примет менее спектакулярные и более трудоемкие формы, чем бойкот.

Недавно прошедшая в «Арсенале» Ассамблея творческих работников, задуманная как разговор начистоту и прояснение позиций, опять продемонстрировала весь масштаб авторитаризма, свойственного руководству «Арсенала». Отказаться от сотрудничества с ним проще всего. Гораздо сложнее вступить в неприятное, в чем-то утопическое и обреченное навязывание ему своей воли и других правил игры. Звучит не очень привлекательно, но это уж точно смелее, чем созерцать безграничную радикальность собственного комментария в Фейсбуке.

Дана Брежнева

куратор, арт-менеджер в Малой галерее «Мыстецкого арсенала»

Возникшая ситуация очень противоречивая и гораздо более комплексная, чем это может показаться на первый взгляд.

Манифест ИСТИ призывает игнорировать не только непосредственно музейный комплекс, но и все его подструктуры, то есть и Малую галерею «Мыстецкого арсенала» в том числе. Следует пояснить, что программа галереи сфокусирована на новых проектах молодых украинских авторов, работающих с актуальной художественной и общественно-политической проблематикой, и галерея является одним из немногих пространств в Киеве, которое последовательно работает с экспериментальными некоммерческими художественными практиками.

После инцидента с муралом Володи Кузнецова — у которого в стенах Малой галереи «Арсенала» были две персональные выставки (в 2011 и 2013 годах. — Ред.) — и волны призывов бойкотировать «Мыстецкий арсенал» я, ежедневно работая в пространстве галереи, собственно бойкота не ощутила, так как большинство подписавшихся под манифестом художников и функционеров регулярно ее посещают. Уж не знаю, как трактовать этот факт: как отсутствие сплоченности в рядах бойкотирующих или как благоприятное отношение и интерес к деятельности галереи.

Лишь один проект, запланированный на осень, был, к сожалению, отменен его участниками по причине бойкота «Арсенала». Но надо отдать должное: отменен заблаговременно, что не повредило выставочному плану галереи. Также один художник — после моего приглашения подумать о возможном участии в параллельной программе биеннале 2014 года — сообщил, что повременит с ответом из солидарности с Володей.

Добавлю, что этот конфликт, безусловно, должен пойти только на пользу всему художественному сообществу и вывести взаимоотношения художника и институции на Украине на новый уровень.

Открытиe выставки «Великое и Величественное», посвященной 1025-летию крещения Киевской РусиОткрытиe выставки «Великое и Величественное», посвященной 1025-летию крещения Киевской Русиpresident.gov.ua
Вова Воротнев

художник

Имеет место призыв, угроза бойкота, а не сам бойкот. В самом по себе бойкоте я не вижу ничего плохого. Это выбор, реакция на конфликт, предпринятая ИСТИ, и это их право. Тем не менее цыплят по осени считают. Пока что нет той ситуации, когда можно было бы говорить о бойкоте в действии, так как новые проекты после нашумевшего «Великого и величественного» в «Мыстецком арсенале» еще не начались. При этом ведется активная дискуссия с институцией, порой напоминающая торг. Что касается II Киевской биеннале, то — парадоксально — единственным человеком на сегодня, бойкотирующим ее, стал Борис Гройс, приглашенный куратор дискуссионной платформы, высказывающийся в прессе против «бойкота», но снявший с себя полномочия.

То есть во всем этом меня смущают спекуляции, некий эмоционально зашкаливающий фон вокруг конфликта, фетишизация «акта вандализма», «совершенного» директором Натальей Заболотной в отношении заказанной (commissioned) временной росписи художника Владимира Кузнецова на очень политизированной, далекой от прогрессивности выставке. Этот жест свидетельствует о вопиющем непрофессионализме руководства институции. Его можно интерпретировать и как «цензуру», и как «трудовой конфликт». Но об «объективной» интерпретации этого инцидента нельзя договориться между сторонами, для этого есть суд, куда, естественно, никто в нашей стране не пойдет, и есть варианты: либо дискуссия и выстраивание модели сотрудничества без подобных эксцессов в будущем, либо отказ от сотрудничества с данной институцией. Переплетение же борьбы за якобы собственные «ущемленные» интересы с кампанией по реформированию «Мыстецкого арсенала» становится все более скучно наблюдать со стороны.

Что касается II Киевской биеннале, то — парадоксально — единственным человеком на сегодня, бойкотирующим ее, стал Борис Гройс, приглашенный куратор дискуссионной платформы, высказывающийся в прессе против «бойкота», но снявший с себя полномочия.

Я не являюсь членом Инициативы самозащиты трудящихся искусства, и можно сказать, что я практически не сотрудничаю с «Мыстецким арсеналом». Один раз я участвовал в Art-Kyiv по приглашению куратора Александра Соловьева и один раз — в I Киевской биеннале по приглашению куратора Дэвида Эллиотта. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы понять, что «Мыстецкий арсенал» — это «пыль в глаза», имитация репрезентации художественного процесса на Украине, институция потемкинского характера. Поэтому критику «Арсенала» я считаю обоснованной и необходимой. Я уважаю решение ИСТИ бойкотировать, если это все же выльется в бойкот, но это не может быть единственно правильной стратегией, если целью являются изменения в отечественных отношениях между художником и институцией. Для более «привилегированных», для которых сотрудничество с «Мыстецким арсеналом» является рутиной, подобные действия, может, и имеют смысл и эффект, но для других такой перфекционизм неактуален.

Светлана Цуркан

сотрудница Национального художественного музея Украины

Лично моя деятельность с «Арсеналом» не пересекается вообще никак, и бойкот соответственно на мою работу влиять тоже никак не может. Ситуация с «Арсеналом» в целом важна для нашего музея, поскольку «Арсенал» претендует на то, чтобы стать титульным музеем страны, и тут можно долго говорить о возможных последствиях. Что касается моего отношения к бойкоту, с моей точки зрения, то, что произошло, — недостаточный повод для бойкота. Но, с другой стороны, я не художник, и мне не приходится решать, работать с «Арсеналом» или нет. Если бы я оказалась в такой ситуации, возможно, я бы думала иначе.

Вторая Ассамблея творческих работников, Мыстецкий арсеналВторая Ассамблея творческих работников, Мыстецкий арсенал© Open Place
Елизавета Бабенко

культуролог, критик, куратор, активистка Московской феминистской группы

Мои убеждения в отношении «традиционной» работы «Арсенала» и его директора не меняются. Протест или бойкот со стороны Инициативы самозащиты трудящихся искусства (ИСТИ) лишний раз подтверждает, как в случае с недавно проведенной ими ассамблеей, что бойкот — это единственно доступный инструмент установления правовых норм при сложившемся режиме капиталистической олигархии, государственного клерикализма и прирученной ими индустрии современного искусства. Если ты на стороны угнетенного творческого работника/цы, голос которому/ой не дают, эксплуатация которого/ой остается невидимой и политическая повестка которого/ой тебя не интересует, ничего не остается, кроме радикального активистского выхода в низовую политику. Я, как и другие поддерживающие ИСТИ, являюсь сторонницей не только бойкота этой институции, но в первую очередь бойкота той деполитизации происходящего процесса становления украинского творческого работника/цы (как субъекта права и голоса), ради которой в финале был еще и «нанят» Борис Гройс. На эту фигуру из мира селебритиз, известную релятивистской критикой капитализма, была возложена задача легитимизировать директорскую власть в «Арсенале», а также благодаря своему статусу и символическому капиталу как бы «успокоить» взбунтовавшихся, мотивируя их престижной организацией очередного «интернационального диалога». Нужен ли здесь, в данной среде и ситуации, очередной абстрактный диалог о спекулятивной континентальной философии или о проблемах западной мысли и культуры? Об этом кураторы «Арсенала» тоже не думают. С другой стороны, чего удивляться и ждать реальной поддержки локальной политической ситуации, в которой находятся отечественные художники, в стенах такой мощной государственной институции. Или надеяться на равную артикуляцию этой ситуации в угодном куратору «интернациональном» контексте. Да, хочу обратить внимание на то, что бойкотируется, как и в случае с питерской «Манифестой», не сама выставка (или дискуссионная платформа). В этом нет никакого смысла, хотя находятся же люди, именно так и трактующие деятельность ИСТИ. Бойкотируются те способы ведения кураторской и организационной работы, которые имеют место быть в «Арсенале», а также структурные принципы отношений между государством, куратором и художником/ицей, бытующие здесь. И сказать, перефразируя, что «само пространство “Арсенала” здесь ни при чем», означает снять всю ответственность с единственного и привилегированного субъекта действия в этом пространстве — директора «Арсенала» Натальи Заболотной. Поэтому в идее институционального протеста против сложившейся системы отношений я, как и многие, вижу подлинный революционный смысл, несущий реальные изменения в будущем. Это и есть политизация художника как гражданина и как равного субъекта права. Права на свободу творческого высказывания, права на получение достойного гонорара (и вообще на его своевременное получение), права на участие в политической жизни страны и т.д. Не стоит забывать, что единственная еще податливая сегодня сфера для Realpolitik — это искусство (кроме непосредственного массового выхода на улицу). Поэтому дискурс современного искусства должен работать как раз с проблемами, о которых я говорила выше, особенно на Украине или в России, артикулируя таким образом социальную сферу насилия. К тому же я уверена, что на деле верность своим политическим убеждениям и борьба за них — вот то, что останется в истории. Выставки ради самих выставок и их кураторов были и будут. Если бы кураторы как «Арсенала», так и той же «Манифесты» в Питере работали с актуальной политической ситуацией в стране, с данным законопроектом, с темами гражданских прав, критикой патриархальной нормативности системных отношений — другое дело. А так — что можно еще сказать…

Настоящий идеологический раскол… Доступ к ресурсам «Арсенала» (например, к журналу «АртЮкрейн») перекрыт, мне кажется. Люди работают по разные стороны баррикад. Это сложно и в моральном плане, так как никто не забывает про то, что всем нужно как-то выживать и работать. При этом для того, чтобы занимать радикальные позиции неучастия, нужно уже иметь определенные профессиональные и материальные привилегии.

Алиса Ложкина

художественный критик, культуролог, глава редакционного совета журнала ART UKRAINE, заместитель генерального директора «Мыстецкого арсенала» по музейной и выставочной работе

Я не считаю бойкот «Мыстецкого арсенала», а тем более биеннале, оправданным. Да, мы оказались в очень непростой и нетипичной ситуации. Но не следует забывать, что все происшедшее в последнее время в «Арсенале» и вокруг него — следствие как раз того факта, что наша институция системно в течение ряда последних лет поддерживает современное искусство и остается едва ли не единственной в этом роде большой государственной площадкой. Да, «Арсенал» действительно является заложником своего неопределенного статуса — ведь, с одной стороны, на нынешнем этапе это госпредприятие и стройка, с другой стороны, в будущем, согласно концепции «Арсенала», он станет полифункциональным музеем, в фокусе которого будет находиться история украинского искусства, но при всем этом и команда «Арсенала», и большинство его проектов на сегодняшний день «заточены» скорее под современное искусство. Эту ситуацию я воспринимаю как правильный вызов, повод сформулировать принципы будущей деятельности «Арсенала», а также выработать адекватную стратегию отношений с художественным сообществом и тактику дальнейшей выставочной политики, которая сделала бы невозможным повторение июльского инцидента. Наша институция открыта к диалогу с сообществом, и мы осознаем необходимость этого диалога. На прошлой неделе в «Арсенале» прошла непростая Ассамблея творческих работников, и я уверена, что это только первый шаг на пути восстановления доверия сообщества к нашей институции. Поэтому нам стоит, на мой взгляд, сосредоточиться на конструктиве, а не разбредаться по партиям, «сектам», флангам и проч., бойкотируя друг друга до бесконечности и ослабляя тем самым и так недостаточно развитую художественную среду. И осознать, что институциональная критика сама по себе — занятие очень важное и правильное, но когда она превращается в сублимирование реального политического действия, этот процесс приобретает уродливые формы невротичной аутодеструкции.

Мария Линд

куратор, критик, директор Tensta Konsthall, предположительный куратор II «Арсенале»

Без комментариев.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320806
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325928