13 февраля 2015Искусство
148

Урок и укор

О выставке «Грамматика свободы» в «Гараже»

текст: Сергей Гуськов
Detailed_pictureЮрий Альберт. Письма к брату Тео. 1992—1994© Colta.ru

В «Гараже» проходит выставка «Грамматика свободы / Пять уроков. Работы из коллекции Arteast 2000+». Все произведения — а это главным образом искусство Восточной Европы советского и постсоветского периодов — привезены из люблянского музея современного искусства Moderna galerija.

Использование слова «свобода», особенно в широком контексте, всегда настораживает. В художественных спорах последних десятилетий была заметна инфляция этого понятия — им слишком часто затыкали дыры в теоретических построениях. Общественное брожение последних четырех лет и последовавшая за ним реакция, с одной стороны, сделали разговор о свободе неизбежным, но, с другой стороны, вначале это слово потеряло какое бы то ни было позитивное содержание в ходе обострившихся споров разнородных политических групп о его значении, а далее его вернули к жизни в сильно упрощенном виде: считается, что сегодня в РФ свобода — это, в общих чертах, когда у власти нет сами-знаете-кого. Делать в такой ситуации выставку, где свобода, по замыслу организаторов, — ключевое понятие (да и просто оно вынесено в название), довольно проблематично.

Надо отдать должное кураторам — директору Moderna galerija Зденке Бадовинац, сотруднице того же музея Бояне Пишкур и Снежане Крастевой из «Гаража»: разделенная на пять частей-«уроков» экспозиция детализирует выбранную тему. Вряд ли систему из полудесятка элементов можно назвать грамматикой, но как схема, благодаря которой можно ориентироваться в выстроенном кураторами пространстве, она вполне работает. Уроки — о теле как инструменте освобождения; о сотрудничестве художников, несмотря на политические и региональные различия; о способах изменить или обмануть наличествующую систему искусства; о ценности самоорганизации и альтернативных художественных практик; о трудностях как вызове, который мобилизует художников, — кажутся простыми и ясными, что для рассчитанной на широкую аудиторию выставки с достаточно запутанным содержанием — явное благо.

Юрий Альберт. Письма к брату Тео. 1992—1994Юрий Альберт. Письма к брату Тео. 1992—1994© Colta.ru

Кураторская концепция затрагивает, понятное дело, общий для Восточной Европы опыт «реального социализма» и новый, постсоветский мир дикого капитализма. Об этом написано в коротких пояснениях к каждому из уроков. При этом во время открытия Бадовинац довольно аккуратно, в общих словах сказала, что они также хотели бы поговорить об актуальности привезенной из Любляны коллекции, отчасти подразумевая схожесть нынешней ситуации в России с тем, что происходило в Восточной Европе до развала соцлагеря. Впрочем, кураторы избежали крайности, в которую последнее время впадают многие активистские проекты, и не свели все к односложным ходам и призывам. Актуальность (если таковая и имеется) зрителю предоставляется обнаружить самому — разжевывание очевидного и недвусмысленные намеки отсутствуют, равно как и дидактика и моральный пафос. (Хотя, конечно, нужно отдавать себе отчет, что эту картину прошлого и настоящего конструируют кураторы, отобрав — вначале в самой Moderna galerija в коллекцию Arteast 2000+, а затем для выставки в «Гараже» — определенные работы, а что-то туда не включив. Ни один такой рисунок исторических событий или социальной действительности не может претендовать на истинность — об этом слишком часто забывают.)

Катаржина Козыра. Кровные связи. 1995Катаржина Козыра. Кровные связи. 1995© Colta.ru

Общее настроение выставки скорее можно обозначить как веселье, но не такое, буйное и близкое к экстазу, какое часто встречалось в постсоветской культурной продукции, — а сдержанное, исходящее от людей, более-менее трезво осознающих свою слабость и силу как художников, которые оказались во враждебном окружении или как минимум в культурной изоляции, — и речь идет не только о социалистическом времени. Поэтому-то первой и важной составляющей большинства работ становится выход вовне в самых разных видах. Вот, например, хорватские художники: один, раздевшийся догола, ходит по людным улицам, приветственно поднимает руки, внезапно начинает отжиматься и т.д. (Томислав Готовац, «Загреб, я люблю тебя!», 1981 г.), а вот другой становится с урной для голосования на улице, спрашивая у прохожих, художник он или нет (Горан Трбуляк, «Референдум», 1972 г.).

Казимир Малевич (Горан Джорджиевич). Последняя футуристическая выставка. 1985—1986Казимир Малевич (Горан Джорджиевич). Последняя футуристическая выставка. 1985—1986© Colta.ru

Для иных художников таким выходом стало видео, которое позволяло перенестись из мира ограничений в измененную реальность, где все не так безнадежно (к слову, в России для этих целей чаще использовали область, скажем так, литературную; пример с выставки — переписанные в начале 1990-х Юрием Альбертом письма Ван Гога к его брату Тео). Один из важнейших художников Восточной Европы второй половины ХХ века Йон Григореску, румынский Брюс Науман, представлен на выставке в «Гараже» несколькими видеоперформансами 1970-х годов, в одном из которых, к примеру, он сам с собой боксирует, а в другом беседует с человеком в маске Николае Чаушеску. Сербская художница Милица Томич пытается вырваться из хитросплетений этнических и конфессиональных идентичностей, ставших причинами серии кровопролитных конфликтов в бывшей Югославии. В видео «Я — Милица Томич» она выступает «с позиции раны», как сказано в ее заявлении, приведенном на выставке, а не от лица какой-либо социальной группы. Коллектив «Что делать» совместно со студентами Школы вовлеченного искусства в видео «Исключенные», которое несколько месяцев назад было показано на COLTA.RU и в котором рассказывается о царящей в сегодняшнем российском обществе атмосфере дискриминации и стигматизации, ставят этот способ побега хотя бы через видео под вопрос — бежать некуда.

Милица Томич. Я — Милица Томич. 1998


Параллельная линия этой выставки — вопрос о самой коллекции. Зденка Бадовинац уже рассказывала COLTA.RU, как так вышло, что в Любляне появился этот музей, а в нем оказалось так много интересных и важных работ за последние полвека; важнее то, почему ничего равнозначного не случилось в Москве. Как заметила художественный критик Анна Толстова, «пока в Москве бесконечно обсуждали вопрос, каким быть нашему музею современного искусства, пытаясь угнаться за Нью-Йорком, Лондоном и Берлином, в Любляне этот музей сделали». Фактически эта выставка является укором — не немым, а кричащим — всем, кто это бесконечное обсуждение поддерживал (в том числе руководство «Гаража») без каких-либо результатов, а когда процесс сдвинулся с места совсем на чуть-чуть, стало ясно, что это роковое опоздание: начался экономический кризис и перепрофилирование всего государственного с современного на чуть ли не доисторическое (например, история с бывшими Домами новой культуры). Вряд ли Зденка Бадовинац хотела обратиться к этой актуальной проблеме, но так уже вышло.

Вот и выходит, что «Грамматика свободы» — как позднесоветское кино, о важности которого для понимания современного искусства мне уже приходилось писать: тут и смех, и слезы.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320796
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325916