Петр Белый: «Неважно, где находится галерея, — важно, что она делает»

В Петербурге на Моховой, 42 снова работает галерея «Люда» — кураторский проект художника Петра Белого. Впервые она открылась в 2008 году. Тогда за девять месяцев «Люда» успела заработать репутацию культового места для петербургской богемы. Расположившись в обыкновенном дворике, она была органичным продолжением повседневной жизни местного интеллигента и заняла позицию где-то между стерильным white cube и художественным сквотом. Галерея обновляла выставки каждую неделю: порой удачные, порой сырые — все вместе они делали современное петербургское искусство реальностью в ощущениях. На прошлой неделе «Люда» открылась выставкой «Умерщвленный дважды Бобби», которая подводит итог работе другой петербургской галереи — Bobby Gallery, разместившейся этим летом в гаражах бывшей станции скорой помощи во дворах недалеко от Витебского вокзала. Зачем галерея вернулась, каковы ее нынешняя стратегия и планы, рассказал Петр Белый.

— Зачем вы снова открыли «Люду»?

— У этого две причины. Первая — я получил помещение бесплатно на два года. А вторая — у нас в городе довольно вялая культурная ситуация, несмотря на «Манифесту». Очень ограниченный круг галерей и арт-пространств. Такое динамичное, живое место, как «Люда», органически необходимо. У меня большой кураторский опыт, и я живу в доме напротив «Люды» — все сложилось мистическим и выгодным образом. Для меня это общественная деятельность, долг, перст судьбы. Некоторые становятся депутатами, а я вот стал куратором. Мы готовы предоставлять пространство для оперативных локальных проектов и привозить художников из-за границы, то есть заниматься культурной дипломатией. Политики сегодня только душат друг друга, а с помощью искусства можно показать положительный пример межнационального взаимодействия. Я пытаюсь заполнить социальную нишу, удовлетворить потребности города и области. К примеру, следующий наш проект — искусство секс-работников и трансгендеров, кукольный спектакль «Пояс Афродиты» — с одной стороны, социальный, с другой, художественный. Трудно представить себе что-то подобное в галерее Марины Гисич или Anna Nova.

«Манифеста» все-таки коммерческое мероприятие, дорогостоящее и пригламуренное.

— Вы говорите о нуждах города и области. Вы не могли бы немного развернуть свой ответ: что это за нужды и каким образом «Люда» может их удовлетворить?

— У нас была «Манифеста» — фестиваль, который прошел — и нет его. И мы остаемся, осмысливая результаты и глядя на огни уходящего поезда, понесшегося куда-то дальше, в Европу. «Манифеста» все-таки коммерческое мероприятие, дорогостоящее и пригламуренное. Жизнь города была довольно вяло отражена в «Манифесте», хотя для этого был приглашен специальный куратор — Иоанна Варша. Я с ней тоже работал, сделал проект «Искусство сопротивления», но она занимается социальным искусством и никаких других форм не признает. Мы, конечно, с Александром Теребениным постарались, организовали выставку «Сигнал», чтобы показать, как должно быть представлено петербургское искусство в рамках «Манифесты». На нее и Каспер Кёниг приходил, и Вася Церетели, и Дэвид Эллиотт, и Иосиф Бакштейн — кого только не было. Получилась программа, перпендикулярная «Манифесте».

Вообще нам нужен музей современного искусства, живой, динамичный, большой, внятный. Не Отдел новейших течений Русского музея, не Новый музей и не приходящий фестиваль. Есть «Про Арте», ГЦСИ, но они довольно инертные и сонные, хоть и старательные. Нет движущей силы, которая бы отразила городской нерв.

— Вы действительно верите, что маленькая галерея в подворотне может решать сложные задачи на уровне города?

— Конечно. Как первая «Люда» решала. По сути, за год существования «Люды» она стала успешным проектом: даже была мысль ее продавать. Это место, где дистанция между художником и зрителем меньше, чем в коммерческих галереях и музеях.

— Сделать выставку про трансгендеров — это ваша идея?

— Нет, это идея Вики Бегальской, московской художницы, видеоартиста. Она в последний год глубоко занырнула в петербургские подвалы, занималась вопросами трансгендеров и секс-работников, обучала их искусству, делала их художниками. Результаты ее работы будут в «Люде» 31 октября. Это однодневная история.

— Мне казалось, что вам не близки социальные проекты вообще.

— Нет, не близки. Но совсем исключить их я не могу. Я доверяю Вике как художнику и понимаю, что там будет какая-то важная составляющая, и она как художник идеально подходит формату нашей галереи. «Люда» будет сохранять фокус на визуальном искусстве, а не на социальных проектах. После трансгендеров мы покажем выставку современного белорусского искусства. Ни на Венецианской биеннале, ни в самой Белоруссии его увидеть нельзя. Это будет программный проект «Люды». Наша установка — показывать непетербургское искусство маргинального, независимого разлива, которое нельзя найти в мейнстримовых галереях, то есть некоммерческое, к которому я и имею внутреннюю тягу, брутальное и натуральное — «от производителей».

— Насколько вы как куратор участвуете в разработке концепции каждой выставки?

— Я изобретаю тему, потом ищу сокуратора, который будет нести прямую ответственность за выставку. Этот метод уже мной опробован на проекте «Невидимая граница», где я руководил общими стратегиями, а технические задачи решал куратор в поле. Белорусское искусство будет курировать Семен Мотолянец. Он сам из Белоруссии, и у него много резонов заниматься этой выставкой.

— Вы платите гонорары?

— Нет, конечно. Мы все работаем бесплатно, по любви. Наш бюджет — 20 тысяч рублей в месяц: на продакшн, свет, фуршет.

Вообще нам нужен музей современного искусства, живой, динамичный, большой, внятный.

— Как часто будут открытия в «Люде»?

— Как пойдет. Раньше мы открывались раз или два в неделю. Сейчас мы сбавляем ритм и делаем более осмысленные в кураторском плане вещи. Можно и два, и три открытия в месяц. Но открытие является элементом рабочего процесса, возможностью живого общения. На первом вернисаже у нас были не только сами художники, но и некие интегрированные элементы: «Грустные парни» и «Техно-поэзия». Я, конечно, воспользовался плодами труда куратора Александра Белова, который делал Bobby Gallery все лето. Они выполняли в каком-то смысле ту же функцию, что и «Люда» в свое время, и для меня было важно проложить мосток, перехватить эстафету. Понятно, что «Люда» мощнее по финансам, пространству и гарантиям, и мы не особенно молодежное место: у нас возраст художников не имеет значения, а в Bobby Gallery имеет. Они отражают определенный возрастной тренд, у нас такого нет.

— Какой будет структура выставочной деятельности?

— Структура еще не определена, все непредсказуемо. Постепенно формируется выставочное тело. И поскольку нет необходимости продавать, это развязывает нам руки. Мы в любом случае выживем. Первые три месяца мы будем обкатывать помещение и проверять технические возможности, привыкать к стенам. Потоки зрителей, свет, звук, туалет. Знаете, как в Японии: сначала надо дать людям самим протоптать тропинки и потом уже на основе миграционных путей прокладывать дорожки. В первой «Люде» не было формата, здесь он все-таки будет — мы показываем то, что нельзя увидеть. Это, к ужасу моему, звучит как абсолютно коммерческий слоган, потому что он создает искусственное ощущение дефицита. Независимое искусство уже давно является товаром. Тот же стрит-арт — это довольно ходкий продукт, имена знаете сами. Поэтому у нас вряд ли будут выставляться стрит-артисты, это слишком просто. То есть можно уже точно сказать, что будет отсечено. Чувствую, что на Новый год в «Люде» будет какое-то событие — своеобразный корпоратив.

— Вечеринка?

— Вечеринки не будет, потому что мы хотим дружить с соседями. На открытии «Люды» соседи заявили в полицию о том, что у нас массовая драка. Приехал наряд в полном боевом оперении — несколько батальонов. Выяснилось, что массовой драки нет, а есть, напротив, довольно симпатичная ситуация. Соседа, который заявил о массовой драке, полиция хотела арестовать за ложный вызов: ситуация обернулась против него. Мы расстались с полицией без потерь. Насколько я знаю, ни одно открытие Bobby Gallery не обходилось без появления полиции. Таким образом, мы даже соблюли традицию.

— Кроме белорусского искусства что вы еще присмотрели?

— Когда был в Лондоне, присмотрел несколько очень симпатичных английских визуалов. Возможность оказаться в России они никогда не рассматривали, да и у себя на родине они не особенно востребованы. Например, Люк Рутледж или Салли Киндберг — уверен, что вы о них не слышали.

— К «Люде» есть такое ностальгически-трепетное отношение, как к эпохе 1990-х и той свободе, которая тогда была.

— Возможно, через несколько лет наше время будет нам казаться воплощением абсолютной свободы, коль скоро мы движемся от демократии к тотальной автократии. У «Люды» была хорошая репутация, она потребовала огромного количества энергии, сейчас все гораздо легче: опыт сказывается. Мы как нерв сейчас: отражаем статус времени и становимся более интернациональными. Это кажется странным: какой-то второй двор, непонятное помещение. Но неважно, где находится галерея, — важно, что она делает. Ее будущее может быть весьма респектабельным в смысле международной репрезентации. Потому что одна из наших задач — создать живую интернациональную институцию. Я ощущаю, что в международном пространстве тоже есть ниша. Мне бы хотелось, чтобы за год галерея влилась в международное сообщество. Пока интернет не отключили.

Понравился материал? Помоги сайту!