29 октября 2015Кино
256

Родни Ашер: «Это не просто сон»

Режиссер фильма «Ночной кошмар» об опыте сонного паралича — в жизни и в культуре

текст: Василий Корецкий
Detailed_pictureКадр из фильма «Ночной кошмар»© Zipper Bros Films

Сегодня, 29 октября, как раз перед Хэллоуином, в российский прокат выходит документальный хоррор «Ночной кошмар». Второй фильм режиссера Родни Ашера посвящен феномену сонного паралича (прошлый, конспирологическая «Комната 237», рассказывал о посланиях, якобы зашифрованных Кубриком в «Сиянии»). Сонный паралич — это штука, частично известная российской аудитории по хоррорам типа «Кошмар на улице Вязов», «Бабадук» или даже «Носферату»: состояние полусна-полубодрствования, когда неспящий субъект не в состоянии пошевелиться, но его посещают странные, угрожающие видения, он может ощущать присутствие недружелюбной силы или попросту видеть мрачные, злобные фигуры, склонившиеся над его кроватью — а иногда и забравшиеся в нее. Вампиры, суккубы, инкубы, черные кошки и инопланетяне — облик этих существ варьируется, но не сильно. Некоторые из переживших сонный паралич утверждают, что заразились им от друзей и любовников, рассказавших им об этом неприятном феномене. Василий Корецкий поговорил с Родни Ашером о его собственном опыте.

— Зачем вы фильм-то сняли? Чтобы получить облегчение, рассказав об этом жутком опыте? Или, может быть, чтобы распространить проклятие дальше?

— Причин несколько. С одной стороны, я хотел сделать документальный хоррор, так сказать, расширить границы обоих жанров. С другой — обсудить тему, которая — во всяком случае, в США — преступно не освещена. Я общаюсь с людьми на показах фильма и каждый раз удивляюсь, как много присутствующих переживали сонный паралич — и никому об этом прежде не рассказывали. Я не хотел делать просто журналистский отчет на тему, я хотел реально перенести зрителя на место тех людей, которые испытывают это, дать публике почувствовать все на своей шкуре. И, конечно, мне было интересно исследовать, как феномен сонного паралича представлен в истории хорроров, а до них — в легендах и фольклоре. Тут уже невозможно сказать, что появилось раньше: те широко распространенные в культуре образы, которые субъект видит в состоянии сонного паралича, — или сам этот феномен, который потом нашел отражение в культуре.

Родни АшерРодни Ашер© collider.com

— А насколько вообще распространен сонный паралич?

— Последние исследования из тех, которые я читал, утверждают, что им страдает около 8 процентов населения. Не знаю, сколько из них при этом галлюцинирует, но ощущения паралича переживает как раз 8 процентов.

— Это ощущения паралича во сне или при пробуждении? То есть субъект действительно просыпается парализованным и видит все эти ужасы — или ему снится, что он просыпается?

— Это происходит где-то на границе между сном и явью. Но вы можете видеть все, что происходит вокруг. Трансовое состояние, в котором вы в этот момент находитесь, называется либо гипнагогическим — если это происходит при засыпании, либо гипнопомпическим — если это случается в момент пробуждения. Говорят, что такие состояния индуцируются слишком быстрым прохождением через фазу REM (так называемая фаза быстрого движения глаз — именно во время нее субъект видит сны. — Ред.): сон как бы примешивается к бодрствованию. Но все, кто пережил сонный паралич (и я сам в том числе), настаивают на том, что это не просто сон. Это состояние более физическое, более материальное, оно действительно проникает в объективную, физическую реальность, окружающую субъекта.

— При работе над фильмом вы читали какие-то научные исследования, посвященные феномену сонного паралича?

— Да, разумеется.

— А почему в фильме никак не отражена научная точка зрения на этот феномен? Чтобы не разрушать легенду?

— Ну просто это очень широкая тема, а я решил уделить все время анализу истории репрезентации сонного паралича в литературе и искусстве; даже в «Моби Дике» есть пассажи о сонном параличе! И самым важным для меня были свидетельства из первых рук; именно на показаниях потерпевших, так сказать, я и хотел сконцентрироваться. Есть много исследований, касающихся того, что происходит в эти моменты с твоим телом, но куда более интересный вопрос — почему разные люди видят примерно одни и те же вещи? В общем, я старался предоставить трибуну тем людям, которые смотрят на мир через призму своего опыта сонного паралича.

Кадр из фильма «Ночной кошмар»Кадр из фильма «Ночной кошмар»© Zipper Bros Films

— А вы беседовали с режиссерами, использующими эти образы или паттерны в своих фильмах? Есть же куча новых картин — например, «Дядюшка Бунми» Апичатпонга Вирасетакуна, или «It Follows», или «После мрака свет» Карлоса Рейгадаса, где буквально цитируются видения, типичные для сонного паралича.

— Да, я немного говорил с Уэсом Крейвеном — «Кошмар на улице Вязов» частично вдохновлен опытом сонного паралича, но не его собственным. Крейвен прочел о нескольких похожих случаях среди азиатских иммигрантов в США, бежавших от войны во Вьетнаме, — эти люди боролись со сном, потому что не хотели испытывать этот жуткий опыт. Или вот в Нью-Йорке живет такой художник и фотограф Николас Бруно, многие из его чудесных снимков вдохновлены как раз опытом сонного паралича. Сперва я даже хотел проинтервьюировать его для фильма, но потом передумал. Интервью с хоррормейкерами не стал включать в фильм по той же причине, по которой не взял туда ученых: хотел придерживаться очень узкой точки зрения. Мне такая стратегия представлялась более выигрышной.

— Получается, что сходные паттерны ночного кошмара распространены в совершенно разных культурах?

— Да, везде примерно одно и то же с вариациями. Но интересно, что в Азии этот феномен широко обсуждается, духи, которые приходят ночью, классифицированы, названы поименно. В Америке же все это окутано тайной, тут нет никаких суеверий, связанных с сонным параличом. И даже как физиологический феномен он практически замалчивается: большинство людей, которые испытали его, думают, что это, мол, была какая-то странная фигня, которая разок со мной приключилась.

— А зачем вы вставили в фильм подробнейшие инсценировки сценариев сонного паралича? Вы вот говорите, что хотели снять не просто док, а хоррор-док. Но в хорроре же самое страшное — это то, что не показывают на экране.

— Свой прошлый фильм, «Комната 237», я сделал исключительно на архивном материале, так что здесь я поставил себе новую высоту — сделать несколько постановочных сцен. Вдобавок все эти истории очень зрелищные, они просто напрашиваются на экранизацию. Я хотел показать конкретных людей, которые пережили этот опыт, показать конкретные интерьеры, где разыгрывались эти кошмары. Понятно, что мы были очень стеснены в средствах, и я не ставил себе целью реконструировать эти сцены суперзрелищно или гиперреалистично — мне достаточно было того, что они смотрятся... нормально, хорошо.

Кадр из фильма «Ночной кошмар»Кадр из фильма «Ночной кошмар»© Zipper Bros Films

— Судя по фильму, сонный паралич — одна из самых страшных вещей, которые могут приключиться с человеком. Но все ваши герои выглядят спокойными, остроумными людьми, некоторые даже иронизируют, рассказывая свою историю. То есть им как-то удалось примириться с еженощным кошмаром или даже победить его?

— Ну, некоторые из них полностью избавились от сонного паралича к моменту съемок. Но были и те, кто по-прежнему боролся с этим хроническим состоянием. Тем более не у всех же сонный паралич повторяется регулярно. Для большинства это разовый опыт. Со мной такое приключалось трижды за 20 лет. А вот один парень, которого я показываю в фильме, переживает такое несколько раз в неделю, иногда — по нескольку эпизодов за ночь. Но, знаете, люди могут иронизировать и не над такими проблемами — есть же анекдоты про Холокост и рак. А сколько существует военных комедий!

— Может ли субъект извлечь какой-то полезный опыт из сонного паралича или это тотально негативный и деструктивный экспириенс, что-то вроде психического ГУЛАГа?

(молчание) Ну, человек может извлечь из этого несколько уроков. Может, помните, в фильме есть одна героиня, для которой сонный паралич стал началом религиозного пробуждения, — и, обретя веру, она навсегда избавилась от подобных состояний. И она счастлива. Для многих людей этот опыт становится ключом к метафизическому переосмыслению мира, как для меня, например. Я уже не так свысока смотрю на религию и суеверия разного рода. Теперь даже могу понять людей, которые верят в инопланетный разум. А для кого-то сонный паралич — это просто проблема, неприятное переживание потери контроля над миром и собственным телом.

— Все ли истории, с которыми вы столкнулись во время исследования, вошли в фильм? Не было ли среди них чего-то настолько жуткого и странного, что вы не решились это показывать?

— Ну, для меня странность и жуть не были теми критериями, по которым мог бы происходить отсев сюжетов. Наоборот, чем жутче, тем лучше! Но да, среди всех этих ужасов было несколько по-настоящему интересных случаев, которые я не смог включить в фильм, потому что, например, невозможно было организовать интервью или люди были неспособны отрефлексировать свой опыт в нужной мне степени.

— Ну и главный вопрос: сонный паралич все-таки заразен или нет?

— Я пока не знаю, фильм покажет! Не то чтобы я жду вспышки болезни после начала проката... но если такое случится, это будет доказательством силы кинематографа!


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247349
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202413993
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418526
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423711
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425312