2 сентября 2015Кино
697

Рай. Центр

Канский видеофестиваль — 2015: таежный Локарно в Мамлеев-сити. Репортаж Ивана Чувиляева

текст: Иван Чувиляев
Detailed_picture© Соня Грушина

Канск — это какое-то проклятье. Если бы я знал, что так все кончится, — опоздал бы на рейс, застрял в туалете на пересадке пять лет назад, когда впервые туда ехал. Но не опоздал и не застрял. Теперь обречен до конца дней: 1) ездить в Канск; 2) рассказывать о нем.

Раз обречен — рассказываю в сотый раз. Четырнадцать лет назад два бородача, Павел Лабазов и Андрей Сильвестров, решили пошутить и провести фестиваль видеоарта и всяких движущихся картинок в городе под названием Канск. Чтобы получился Канский фестиваль (ха-ха). Про тот, первый, фестиваль теперь рассказывают легенды, уровень правдоподобия которых уже приближается к мифу об основании Киева. Про гопников, которые пришли с кольями месить залетных. Про то, что эти гопники на следующий год чуть ли не прислали свои видеоработы. Про пиво «Абаканское», которое льется рекой; про невиданное сближение видеоартистов. Канск за четырнадцать лет превратился из населенного пункта в Сибири (население 96 тыс. чел.) в рай, где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом не отцветает жасмин.

Если подходить к мифу с должным скепсисом — надо выжимать из него главное. Главное — неосторожная шутка бородачей превратила сибирский райцентр в город-арт-объект. Актуальное, которое они приволокли с собой, не легло красивой горсткой в историческом центре населенного пункта, а вступило в химическую реакцию с вечным-ветхим-советским. Эта реакция и есть смысл фестиваля.

В пыльном городском доме культуры, где в секциях учат плести из лыка и петь народные песни (вечное), показывают свои дикие короткометражки очень контемпорари артисты: немецкие дредастые, московские сермяжные и даже один лысый болгарин. На проспекте 40-летия Октября (вечное) стоят: колокольня, сложенная из поленьев (умри, Джефф Кунс), и аллея пальм.

Кадр из фильма «ММТП. Обмяк»Кадр из фильма «ММТП. Обмяк»

В столовке тетеньки демонстрируют выучку — на вопросы англоязычных участников отвечают: чикен, чикен, чего? Курица, говорю.

Местное население не отстает — крепко датый гражданин в шляпе ведет светскую беседу с немецкими фильммейкерами: «Чо, ребят, вы откуда? Надолго к нам? Да, у нас хорошо, зимой вот только … (конец, финиш, очень плохо. — Ред.)». Те улыбаются, расшаркиваются — «чюс» — и удаляются.

— Откуда? — кивает датый в шляпе.
— Из Испании! — со знанием дела отвечают на раздаче.

Своими глазами видел, как в том же ДК белорусские панки сливались в экстазе с местным фольклорным коллективом. Пропустил, как назло, коллаборацию Псоя Короленко с казачеством и группы Secret Chiefs — с симфоническим оркестром. Эти примеры — самые характерные и явные. Именно так эта канская химическая реакция и работает: противоположное соединяется, получается что-то новое и странное. Сюрреализм — это чего там? Зонтик и пишущая машинка на операционном столе? Сочетание рождает смысл — снова все упирается в принцип кинематографа.

На четырнадцатом году фестиваля в его устройстве проявились заметные перемены. Страхи организаторов очевидны — ровно те, что появляются у каждого, кто читает новости; тут еще в прошлом году сожгли ту самую колокольню (уже восстановили). Главный страх — а вдруг «вечное» и посконное сожрет актуальное?

Кадр из фильма «Животные»Кадр из фильма «Животные»

Так что в этом году вместо одного видеофестиваля устроили три больших форума. Архитектурный, литературный и кинематографический. Архитектурный фестиваль нужен как средство оформления и жизнеобеспечения города-объекта. Литературный — для диалога между двумя элементами, местным и привозным. Про оформление все и так ясно — на реке Кан открыли «Остров неподдельного счастья», название говорит само за себя. Что до диалога — делегаты были выбраны самые удачные: Андрей Родионов (кого еще поймет примерно каждый из пишущих и говорящих сейчас по-русски), Всеволод Емелин (хоть под балалайку читай). Плюс читки пьес в театре — там тоже верно подобрали медиума, Юрия Клавдиева.

В общем, пространство борьбы расширилось. И за счет большего шума в Канске смогли себе позволить куда более радикальный отбор в главном — конкурсе короткого метра. Пока с местностью общались с помощью островов, колоколен и брутальных стихов, в зале занялись поисками нового, экспериментального языка для усложнения этой коммуникации.

Швейцарская украинка Леся Кордонец выдала кинетическую кабаковщину «Балажер. Коррекция реальности»: сочетание документальных кадров автобусного путешествия по постсоветской Украине и рисованных вставок, на которых те же знакомые с детства объекты («львовец», остановка, панельный дом) выглядят произведениями искусства будущего. Немка Натали Пласкура скрещивает анимацию и вылизанную, мертвую, статичную цифровую картинку в зарисовках «Вторжение» и «Обморок».

Трейлер фильма «Балажер. Коррекция реальности» (режиссер Леся Кордонец)


Отечественная часть конкурса не отставала: «Однажды в СССР» Михаила Железникова — монтажный хоррор, слепленный из черно-белого японского ужастика и «Ошибки инженера Кочина» с Любовью Орловой. Радикалист Михаил Максимов выдал полурисованную-полуигровую оду русскому космизму — Тарковский, Мамлеев, Платонов и Маслаев вещают про воскрешение из мертвых и наращивание земной гравитации.

Своего рода манифест нынешнего конкурса — «Свояси» Дениса Колерова, двадцатиминутный визуальный психодел, изящное упражнение на тему зрительных рифм и ассоциаций. Гимн монтажу как искусству заставить двигаться самую статичную субстанцию — хоть гору, хоть камень, хоть школьную фотографию.

Даже классичная «Гренландия» израильтянина Орена Гернера — линейное повествование об отцах и детях — оказывается чистым еврейским Зайдлем; постдоком, в котором члены семейства играют самих себя и раскрываются до совсем не кошерного откровения. «Что с Юнилин» филиппинца Франциско Манаты — еще одна линейная игровая вещь — тоже кусается: ее героини пятнадцать минут усердно разучивают убойный вагинальный трюк тайских клубов.

Ретроспективы тоже сделали жестче — конкурс сопровождали блок фильмов берлинского «Арсенала» и программа «Оборотни в комнате смеха», собранная кинокритиком-подрывником Олафом Мёллером (тут самое время вспомнить, что кинофестиваля здесь прежде никогда не было, только видео-).

Кадр из фильма «Гренландия»Кадр из фильма «Гренландия»

Но от диалога с городом К отгородиться не получилось: лаборатория синефилов обернулась-таки днем открытых дверей. Только один фильм из внеконкурсного блока полного метра отвечал мечтам анахоретов. «Дело для начинающего палача» одного из лидеров чешской «новой волны» Павела Юрачека. Это такой черно-белый экзерсис, формально на тему Свифта, но сравнения с Кафкой напрашиваются сами собой: персонаж попадает в фантастический мир, где все верят в существование небесного государя, а тот знай себе хлещет вино и скучает в своем недоступном простым смертным замке. Картину давно уже подняли на щит как классику авангарда, радикальнейшее из высказываний, черно-белую библию синефила.

Ответ на это эстетское высказывание получился несимметричным. Им стал фильм, который Сильвестров и Лабазов заполучили фантастическим образом, — «Хозяева» Сергея Дятлова. Если бы автор сам не стоял на сцене — никто бы не поверил, что полуторачасовой документальный хоррор про законы тайги снял не режиссер, а обычный охотник, прихвативший с собой в лес камеру. Дятлов оставляет позади и Бойла с его «127 часами», и все ухищрения создателей ужастиков «VHS» с их увлечением скайпом и всякими альтернативными носителями. Простой рюски мюжик полтора часа ходит по лесу, собирает ветки, пересказывает своими словами какого-то школьного Пришвина, а зритель за это время успевает поседеть от ужаса. Вот где реальный Мамлеев и зловещие мертвецы — в камере охотничьей мобилы, в знакомых с младенчества словечках и присказках, в обстоятельных рассуждениях о соболях и медведях. Новой визуальности тут — «Арсеналу» и не снилось.

Авангардисту в такой ситуации остается только ретироваться — если бы после «Хозяев» не было показа «Эликсира» Даниила Зинченко, эксперименты так бы и остались валяться в нокауте после встречи с сибирским синема верите. Дебютный полный метр московского видеоартиста стал точкой соприкосновения вечного и актуального, причем во всех смыслах. В своем «партизанфильме» Зинченко сталкивает лбами все возможные образы русской местности: офицеров в скрипучей форме, профессоров, Родину-мать, свирепых «Белых воротничков». Сравнения с «Мифогенной любовью каст» очевидны, только там опять же чистый монолог (на то она и книжка), но здесь и сейчас сержанты, академики и Родина-мать над Волгой звучат совсем иначе. Постмодернистская ирония слетает, образы становятся актуальными. То, что было страницами давно прочитанных наивных книг, воскресает (привет философу Федорову) и обретает плоть.

Трейлер фильма «Эликсир» (режиссер Даниил Зинченко)


«Эликсир» и особенно «Хозяева» внятно сформулировали итог нынешнего Канска: то, что кажется страшным и чужим, легко может стать своим, родным, понятным. Стоит только с ним заговорить. Деление на Мёллеров и, например, Лепсов — иллюзорно и глупо. Все из одного котла, все уживаются на одном экране и в одном зале. Охотник — отличный собеседник видеоартиста. Парень в спортивках держит в руках бутылку «Абаканского» не для того, чтобы разбить ее о голову синефила в очках, а чтобы дать глотнуть. Стоит завести диалог, как чужое и страшное станет своим, понятным. И специальный язык для общения искать не нужно — здесь, в Канске, каждый готов понять каждого.

В фойе ДК тетки из кружка плетения продают продукты своего творчества. Лубяных Путиных в том числе. Один в пиджаке, другой в косоворотке и картузе с цветком. Когда тянешься инстаграмить этот ар-брют, тетки лепечут: «Да, это Владимир Владимирович, мы (нрзб) поддерживаем...» Но тут же начинают демонстрировать, как ловко у игрушечного президента сгибаются руки-ноги, как сажать его в позу лотоса. Наконец, раздухарившись, сажают Путина в обнимку с матрешками и куклами, а потом вообще предлагают купить «как игрушечку детишкам».

Кадр из фильма «Хозяева»Кадр из фильма «Хозяева»

В этом сила Канска как старательно созданного и создаваемого арт-объекта. Может, это звучит как-то слишком по-горбачевски, но диалог не остановить. Там, где он есть (тут — есть). Если смотреть на сибирский город из такси — видишь признаки ярости и грядущей катастрофы. Стоит заговорить, дать ему слово — выясняется, что все в порядке, никакой агрессии нет в помине. То, что ею казалось, — одна постмодернистская ирония на марше (не зря же тут актуальное искусство столько лет насаждали). Нужно только не переставать говорить, не прекращать диалог.

В конце концов, арт-объект (тем более город-объект Канск) тем и крут, что, не меняясь, сильно зависит от контекста. Каждый в нем видит то, что услышал в новостях, прочел в Фейсбуке, увидел на экране. Кто-то — сладкую провинциальную дремоту и жирные пирожки с «Абаканским». Кто-то — Мамлеев-сити. Кто-то — таежный Локарно, в котором каждый гопарь — синефил. Объект от этого не меняется, остается собой. Он здесь (на земле), в конце концов, сильно надольше, чем Новороссия, страхи, «ватники» и прочие судорожные порождения текущего момента.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243893
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245392
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412169
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418688
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422840
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428146
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428785