11 февраля 2015Кино
186

Гай Мэддин: «Мы даже купили учебник Роберта Макки»

Последний режиссер немого кино — о своем переходе к звуку и интерактивности

текст: Людмила Погодина
Detailed_picture© Phi Films

Несколько дней назад в программе Берлинале показали новый фильм Гая Мэддина «Запретная комната» — анилиновый психоделический коллаж, фильм-онейроид, в котором находится место и морякам-подводникам, и немецкому лесорубу, и филиппинскому оборотню, и Джеральдине Чаплин с хлыстом. Людмила Погодина поговорила с Мэддином и его вторым режиссером Эваном Джонсоном об эклектике их новой картины, Фрейде и голливудском нарративе — а также о сопутствовавшем «Комнате» интерактивном проекте «Сеансы».

— Судя по тому, что в вашем фильме уже звучат не только музыка и шумы, но и полноценные диалоги, вы наконец приняли звуковое кино. Но почему у вас остались диалоги в интертитрах? К чему такой рудимент немого кинематографа?

Гай Мэддин: Тут дело не только в немом кино. Когда я смотрел «Распутную императрицу» Джозефа фон Штернберга — а это звуковой фильм, — мне понравилось, как там используются многословные интертитры. Потом, когда уже стало понятно, что «Запретная комната» будет звуковой, я подумал, что не стоит пренебрегать титрами. Это легкий способ придать фильму особую атмосферу. Да, теперь герои говорят вслух, словарный запас моего кино постоянно увеличивается — но ведь новое слово не отменяет ранее выученных. Не знаю, обратили вы внимание или нет, но у нас в фильме одновременно присутствуют пленочные и цифровые дефекты изображения. Мне нравится идея агрессивных побочных эффектов цифрового сжатия, когда картинка зависает и начинает постепенно рассыпаться. А сверху можно добавить эффект распадающейся пленки, как если бы цифровая компрессия существовала в 1920-х.

Еще мы увлеклись цветокоррекцией. Началось все с того, что мы решили придать зловещую окраску в духе 1970-х музыкальному номеру — а потом увидели, что не просто имитируем вот эти голубовато-зелено-персиковые техниколоры, а делаем уже что-то беспрецедентное. И мы радостно продолжили создавать новые палитры как будто из параллельных вселенных, сделали один гигантский шаг к сказкам. Нам необходима альтернативная реальность. Немного внимания и заботы во время постпродакшена — и вот она!

— В самом начале фильма появляется человек, объясняющий, как следует принимать ванну. Это очевидно чуждый здесь персонаж; он даже снят по-другому. Но, кажется, именно его регулярное появление на экране и придает единство всему разнородному материалу «Запретной комнаты»?

Мэддин: Да, это очень важный персонаж, и я надеюсь, что сегодня утром вы приняли ванну согласно его инструкциям.

Мы долго не понимали, как увязать между собой отдельные большие фрагменты фильма — историю о филиппинском вампире, главу про лесоруба. И вот в прошлом году мы с Луисом Негином (рассказчиком фрагмента «Как принять ванну». — Ред.) поехали в отпуск в Гавану. В какой-то момент я взял камеру и отвел его в ванную. Он не совсем понимал, что происходит...

— По его лицу это заметно...

Мэддин: ...и я просто начал снимать. Там, конечно, видно, что все снято в другое время, на другую камеру и вообще в другой стране. Звук совершенно другой, потому что записывался в другом помещении. Но мне это даже нравится — это похоже на то, как моя внучка ловко составляла коллажи из разных предметов, рисунков и даже куска приклеенной вермишели. Это удавалось Эду Вуду или Оскару Мишо — а я что, хуже? Потом я решил, что сложить все истории вместе мне помогут интермедии с участием Луи. И вот я заставлял его каждый раз сниматься перед тем, как он шел на пляж.

© Phi Films

— Забавно, что при всей эклектичности и разнородности визуального ряда ваш фильм вполне укладывается в классическую схему голливудского нарратива.

Эван Джонсон: Никто раньше этого не замечал, обычно мы сами говорили о классической структуре.

Мэддин: Мы даже купили учебник «Как написать сценарий» Роберта Макки.

Джонсон: Он называется «История на миллион долларов».

Мэддин: Я никогда не знал, как эта книга называется. И я не утверждаю, что прочел ее, — я ее просто купил и вздыхал над ней. Обычно я всегда себя ругаю за поспешную работу над сценарием, за то, что не пишу второй черновик и т.д. На этот раз мы переписывали два-три раза каждый эпизод. Это отняло кучу времени, но мне действительно понравилось сотрудничать с Эваном и Бобом. Это важно, ведь я всегда боялся конфронтации и не мог настоять на своем. Раньше, когда я предлагал дизайн декораций, всякий раз слышал в ответ от художника: «Нет! У нас не может быть лестницы». Кажется, я успел снять фильмов восемь, прежде чем мне наконец-то удалось протащить три ступеньки. Моя работа была сплошным компромиссом, я был себе противен, потому что не мог постоять за себя. Но не сейчас!

— Не могли бы вы немного рассказать об интерактивном проекте «Сеансы», который сопровождает «Запретную комнату»?

Мэддин: На самом деле с «Сеансов», интернет-проекта об утерянных фильмах, все и началось. Полнометражное кино мы решили снять уже потом. Мы в какой-то момент выяснили, что фильмы терялись не только в 20-х и 50-х годах, когда сами студии часто отправляли материалы на смыв. В 70-е фильмы уничтожались в Камбодже «красными кхмерами». Они даже убили всех режиссеров в стране. Или малобюджетный exploitation — у фильма была, допустим, всего одна копия, и режиссер умер, а его вдове не было никакого дела до кино. Фильмы терялись всегда и повсюду.

И вот мы начали делать ряд собственных адаптаций давно утерянных фильмов. В Париже и Монреале одновременно. Иногда — с одной и той же группой актеров. Проект откроется для пользователей осенью, когда «Запретная комната» выйдет в прокат. Это будет виртуальный интерактив, каждый посетитель сайта сможет пережить свой собственный сеанс утерянного кинофильма. Маленькие фрагменты картин будут появляться перед глазами, перебивать друг друга и складываться в коллизии, каждый раз рассказывая новую историю. Программа создает и теряет фильмы, и программа генерирует название каждой новой картины. Собственно, после просмотра останется только это название.

— Материалы «Сеансов» и «Запретной комнаты» перекликаются между собой?

Мэддин: Да, какие-то отрывки «Комнаты» будут использоваться в качестве сырого материала в «Сеансах», но он будет сильно изменен, в большинстве случаев — с альтернативными сюжетными линиями. Благодаря интертитрам можно до невероятной степени влиять на повествование, и это, конечно, многое усложняет, потому что в результате нужно создать совершенно новую историю, которая каким-то образом совпадет с уже готовым монтажом внутри фрагментов. Мне кажется, это похоже на фильм Вуди Аллена «Что случилось, тигровая лилия?», где он заново озвучил японский фильм про шпионов и таким образом полностью изменил его сюжет. Я сам «Лилию» не видел, но читал об этом.

Гай МэддинГай Мэддин© observer.com

— В ваших фильмах много отсылок к Фрейду, но, может, вы его тоже не читали?

Мэддин: Я его фанат — в теории.

Джонсон: Да, Гай — извращенец (смеется).

Мэддин: Кажется, мой пиарщик на Sundance назвал меня «шестилетним извращенцем» (удовлетворенно хмыкает).

Джонсон: Смесью Эйзенштейна и Итало Кальвино в шестилетнем извращенце.

— Да ладно, вы же выглядите как настоящий Санта-Клаус.

Мэддин: (демоническим голосом) Приходи как-нибудь посидеть у меня на коленках! На самом деле я прочитал очень мало Фрейда. (в сторону) Прошу прощения за шутку с коленками. Хо! Хо! Хо! Я прочел отрывок из его «Толкования сновидений», прямо в книжном. Это полностью уничтожило мою способность видеть сны на два месяца — я интерпретировал их тут же, не просыпаясь. А я люблю видеть сны! Мне не нужно, чтобы каждый раз Фрейд нашептывал мне на ушко, что надо об этом думать, я и так понимаю — вам же не нужен Фрейд, чтобы смотреть мультики?

— А какова доля ваших реальных снов в этом фильме?

Мэддин: Есть пара эпизодов, основанных на моих тайных желаниях и трусливых снах. Сон об умершем отце — это сон, который я видел с тех самых пор, как в 1977-м скончался мой отец. Или случаи из жизни — например, когда забываешь о дне рождения жены, такие примерно вещи, реальные ситуации, которые потом возвращались ко мне в виде кошмаров снова и снова. Пришло время с ними разобраться. К моменту, когда вся работа проделана, ты уже исцелен. Излечен от фильма «Мой Виннипег», от собственного детства. Я наконец-то исцелен от того, что забываю дни рождения знакомых. То есть я по-прежнему не могу их запомнить, просто сейчас мне на это наплевать.

© Phi Films

— У вас богатый подбор актеров — Матье Амальрик, Шарлотта Рэмплинг, Мария де Медейруш. Как вы их завлекаете?

Мэддин: Как я их заманиваю?

— Они знают, на что идут, когда дают свое согласие?

Мэддин: Я в этом не уверен, но похоже, что они всегда готовы к приключениям. У них не было никакой возможности точно знать о том, что будет происходить. Я только сказал им, что придется играть на публике. Я постоянно ждал, что кто-нибудь выйдет из себя на съемках, но этого так и не случилось.

— Вы считаете себя комедиографом?

Мэддин: Да нет, я просто шлюшка-хохотушка, хо-хо-хо нова смеется)! Зрители моих первых фильмов не понимали, пытаюсь я их рассмешить намеренно или я просто снимаю вот такой бред. А когда зритель не понимает, где ему нужно смеяться, он чувствует себя очень неуютно. До такой степени, что убегает из зала. Но я никогда не переоценивал свой талант юмориста и относился к этому философски: посмеялись — отлично, нет — тоже ничего. На этот раз я решил рискнуть и ввернул в фильм несколько очевидных шуток. Хотя, наверное, опять недостаточно очевидных — вряд ли больше двух людей засмеется одновременно.

Джонсон: Есть одна конкретная шутка, которая не сработала ни на одном показе. А мы-то после нее оставили заметную паузу для того, чтобы публика могла вдоволь насмеяться…

Мэддин: Да, один из самых неловких моментов в моей жизни. Поэтому я больше не могу пересматривать «Запретную комнату».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20242591
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20243480
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411087
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202417670
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202421856
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427183
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427974