29 октября 2014Искусство
298

«Крым наш», стрит-арт — нет

Кто и зачем занимается легальным стрит-артом в Москве

текст: Татьяна Сохарева
Detailed_picture© sevastopol2014.blogspot.ru

Всего за несколько лет спешно легализованное уличное искусство приобрело черты урбанистической эпидемии. По городу раскиданы дизайнерские кроссовки «Адидас» размером со среднюю боеголовку. То тут, то там появляются фасады-агитки, сообщающие о последних «достижениях» России, гигантские лики Михаила Булгакова, Сергея Рахманинова, Всеволода Мейерхольда...

Со стороны кажется, что это история героических завоеваний публичного пространства. В июле в Санкт-Петербурге открылся Музей стрит-арта на территории действующего Завода слоистых пластиков. Первая биеннале уличного искусства «Артмосфера» при поддержке московского Департамента культуры прошла в столице в сентябре. Массово понаехавшие в столицу мировые звезды легального стрит-арта изо дня в день множат образцы монументальной живописи в городе: количество расписанных стенок уже исчисляется несколькими сотнями. На деле узаконенный стрит-арт очистили от налета провокативности и поместили в стерильную среду обновленной Москвы — пространство исключительно приятных визуальных ощущений. Когда-то замкнутая на себе субкультура превратилась в индустрию, поделенную между городскими властями, прокремлевскими движениями и крупным бизнесом, заболевшим стрит-маркетингом.

© muralizm.ru
«Оформленные фасады не тэгают»

Стрит-арт стал частью фестиваля «Лучший город Земли» («ЛГЗ») осенью 2012-го. Гендиректор ООО «Новатек Арт», занимающегося «организацией и проведением художественной росписи и оформления объектов городской инфраструктуры», Иван Пантелеев уверяет, что корни граффити-программы Департамента культуры уходят в фестиваль стрит-арта «Мост», который его компания впервые провела за несколько месяцев до этого. «Еще до фестиваля “Лучший город Земли” мы сделали 21 объект в Москве — фасады, мосты, будки, — рассказывает он. — Художники, к счастью, уже тогда отбросили ненужный провокационизм и стали делать работы городского уровня».

Решив подружить городских чиновников и уличных художников, Пантелеев предложил использовать стрит-арт в декоративных целях на встрече с мэром Москвы Сергеем Собяниным. «Я рассказал, что мы таким образом помогаем коммунальным службам бороться с вандализмом — оформленные фасады не тэгают, — говорит он. — Имидж города перезагружается, между унылых серых стен появляется эмоция».

© serge-elephant.livejournal.com

Собянин дал добро. Реализовывать волю градоначальника, по традиции, бросились с доведенным до абсурда рвением. Дальше последовала стремительная смена картинок: совещание с Сергеем Капковым, которому поручили реализовать программу «уличного творчества в рамках закона», и первые нормативы — 150 объектов. Их поделили между собой «Новатек Арт» и куратор Сабина Чагина, владеющая магазином и галереей StreetKit. Трамвайное депо на Мытной, напоминающее Роя Лихтенштейна и среднюю газетную карикатуру одновременно (над ним поработала арт-группа «310»), фасады, еще раз фасады, действующие заводы, совсем маленькие будки... Очень скоро адепты нового направления начали оперировать терминами «функциональность», «полезность», «социальная работа» и «оплата труда уличных художников».

Советские иллюстрации из сказок на будках около детских площадок начала делать Сабина Чагина. В какой-то момент на сайте «ЛГЗ» заработала функция «граффити-помощь»: каждый желающий мог оставить заявку с адресом и фотографией объекта, где он хотел бы видеть граффити. «Мы, правда, не справились с адским потоком заявок», — признается Владислав Стефанский, который проработал помощником Сергея Капкова с 2012 по 2013 год и занимался граффити-программой от Департамента культуры.

© ilovemoscow.livejournal.com

Сейчас стрит-арт-программа «ЛГЗ» соединяет в себе три блока: авторские работы «на свободную тему», посвящения персонажам Булгакова, которые выцарапываются по сырой штукатурке и имитируют технику сграффито (их делает Павел Шугуров, популяризатор легального стрит-арта во Владивостоке), и гигантские лики творцов начала ХХ века. Не так давно, например, в Большом Ватином переулке появился трехэтажный Сергей Эйзенштейн. На подходе — Анна Ахматова, Константин Станиславский и Игорь Стравинский.

© Департамент культуры Москвы

«Конечно, можно спорить о том, нужна ли городу такая перенасыщенность уличным искусством, — говорит Владислав Стефанский. — Но до появления этой программы в сознании обывателя граффити не ассоциировалось с искусством, и никто не пытался, например, убедить художников в том, что в работе с городом нет ничего зазорного, что это не зашквар. В результате с нами сработались даже анонимы, которые расписывают электрички ночами и тэгают на улицах. Они тоже умеют рисовать».

© pixodesign.tumblr.com

Эйзенштейн — это, разумеется, не Крым. Однако и это туманно-абстрактное содержание держится на подбрасывании в культурное поле строго определенных образов. «Зачем нам западные бренды и символы? — вопрошает Иван Пантелеев из «Новатек Арта». — Зачем нам Мэрилин Монро, если есть, например, Любовь Орлова? Не хотелось бы скатываться в квасной патриотизм, но у нас есть великая культура, и мы транслируем ее через уличное искусство». В результате такой политики вместо Чарли Чаплина, которого изначально намеревался рисовать бразилец Эдуардо Кобра, на Большой Дмитровке появилась Майя Плисецкая. Вместо фирменных незнакомцев, ненароком попавших в кадр колумбийца Стинкфиша, — перерисованная «Пионерка» Родченко. «Он хотел сделать какую-то индианку, но люди же не поймут! — объясняет гендиректор «Новатек Арта». — Мы должны научиться продвигать русскую культуру, чтобы конкурировать с мировым брендами».

© AFP / East News
Не без Крыма

Однако ни одной политической работы у фестиваля «Лучший город Земли» не было. Тем не менее весной 2013-го под брендом «ЛГЗ» начали появляться так называемые крымские граффити. Оголтелый патриотический импульс нашел выход через уличное искусство почти случайно.

«К нам вдруг начали приходить люди из компаний-однодневок широкого профиля: они и граффити хотели рисовать, и тут же впаривали нам какой-то музыкальный фестиваль, — рассказывает Владислав Стефанский. — Мне приносили презентации, в которых были перечислены имена моих друзей-художников, а они, естественно, никогда никаких фасадов в Сочи не рисовали. Так работы, которые были сделаны в рамках “ЛГЗ”, почему-то оказались в чужих портфолио».

© gorod-77.livejournal.com

Вскоре появился легендарный рисунок «Россия и Крым вместе навсегда» на Таганке, его инициатор — Александр Дягилев, бывший комиссар «Наших» и еще десятка ура-патриотических общественных движений. На скорую руку он зарегистрировал бренд «Лучший город Земли-АРТ», якобы объединивший всех художников, которые рисовали в рамках фестиваля Департамента культуры, а также обошел несколько телеканалов, щедро раздавая интервью. Умножая мифы, Дягилев трубил о готовящихся двух тысячах домов и ценах на расписанные фасады: одна стенка — 1 миллион рублей. Впрочем, как вскоре выяснилось, в реальности деятельность Дягилева ограничилась Таганкой, и эту стену художник нарисовал за баллон с краской.

Ожидаемо рисунок оказался несогласованным. «На следующий день после того, как он появился, нам позвонили, по-моему, все с вопросом: “Вы знаете, кто это сделал?! Нарисовано криво, косо”», — рассказывает Иван Пантелеев. Эту стену, формой напоминающую гриф гитары, «Новатек Арт» пытался заполучить еще до старта граффити-программы «ЛГЗ» — на ней планировали изобразить посвящение Владимиру Высоцкому. Однако ничего не вышло. «Патриотические граффити по качеству исполнения — это, конечно, позор, — утверждает Пантелеев. — Не очень понятно, о чем думает, например, заказчик такого проекта, когда едет по городу и видит работу, абсолютно не соответствующую уровню Москвы как одной из международных культурных столиц. Это антиреклама и полная профанация идеи».

Имена и названия, разумеется, не разглашаются

Стена-агитка с Путиным-хоккеистом, фасад с Гагариным («Юра, мы исправились!» на Нахимовском проспекте), граффити-коллаж «Спасибо», собранный из нарисованных в разных городах букв ко дню рождения президента, принадлежат прокремлевскому движению «Сеть». Оно появилось год назад и вобрало в себя преимущественно бывших активистов «Наших».

Движение называет себя национальным продюсерским центром и утверждает, что ни к каким некоммерческим организациям не имеет отношения. Работает «Сеть», по сути, как «прививка» правильного, исполненного любви к Владимиру Путину взгляда на культуру. Помимо граффити они организовывали показ мод в Севастополе, на котором демонстрировали свитшоты с российским рублем, и кинофестиваль «12 духовных скреп» во главе с Эмиром Кустурицей.

Патриотические граффити по качеству исполнения — это, конечно, позор.

«Мы поддерживаем Владимира Путина и хотим вырастить таких же людей, как он, — говорит пресс-секретарь «Сети» Анастасия Мельник. — Наша задача — через 10 лет вывести на мировую арену медийные лица, которые будут отвечать за Россию и представлять ее».

Александра Дягилева, правда, не жалуют и здесь: говорят, мол, раньше работали вместе, а теперь он приписывает себе проекты «Сети». Мельник утверждает, что художникам они не платят («Он же хочет, чтобы его работу увидела общественность!»), а деньги на их проекты дают «частные лица и коммерческие организации», имена и названия которых, разумеется, нельзя разглашать.

Об агрессивном вторжении в городское пространство с откровенно пропагандистскими кодировками в «Сети» никто не задумывается. «Сколько можно? — вопрошает художник, представившийся как Евгений Марс. — Да, в стрит-арт-тусовке приняты оппозиционные взгляды, а мы выбрали другую позицию. Для нас граффити — это платформа для общения с аудиторией, новое медиа. Тем более что тема наших рисунков актуальна, все художники с образованием, все понимают, что они делают. Почему какой-нибудь глаз и два квадрата, нарисованные на Третьем транспортном кольце, — это искусство, а Минин и Пожарский на фоне Кремля — нет?»

В середине 1980-х в США войну уличному искусству объявил глава нью-йоркской подземки Дэвид Ганн, разглядевший в граффити «символ краха системы». В сегодняшней Москве они трансформировались в символ квазитриумфа этой системы.

В «Сети» настаивают, что все их граффити согласованы с собственниками зданий. Анастасия Мельник упирает на то, что «не такие уж большие изменения» вносятся в облик дома: «Мы затрагиваем меньше 30% здания, и к тому же эти дома не являются памятниками архитектуры».

Мы поддерживаем Владимира Путина и хотим вырастить таких же людей, как он.

Однако активист движения «Архнадзор» Андрей Новичков называет историю с 30% бредом: «Нам, например, звонили жители дома на Покровке и спрашивали, возможно ли нарисовать Крым или что-то еще без согласования с ними». По его словам, любой рисунок на здании — будь то исторический памятник или типовая многоэтажка — должен быть согласован с Москомархитектурой, префектурой округа и с жителями. «Каждый дом имеет свой колористический паспорт, то есть выполнен в определенном цвете, — поясняет Новичков. — Всегда нужно помнить о том, что облик строения уже завершен архитектором. Неважно, имеет оно официальный статус объекта культурного наследия или нет».

Как объясняют в «Архнадзоре», граффити можно нарисовать на глухой стене дома без согласования с собственниками в случае, если разрешение дала Москомархитектура. Но на стене дома на Покровке, которую теперь украшает идиллический вид на «Ласточкино гнездо» в Крыму, есть окна, а значит, согласование с жителями было обязательным. «Поэтому в случае с Покровкой, безусловно, было нарушение», — утверждает Новичков.

© gotonight.ru
Стрит-арт, который у нас отжали

Однако нельзя сказать, что сам факт существования «крымских» граффити определил повестку дня. Наиболее болезненным стал вопрос, является ли вообще угрюмый настенный патриотизм или радостно-абстрактный городской дизайн уличным искусством. Уличный художник Стас Добрый, например, уверен, что «стены — это кривое зеркало, которое очень хорошо показывает то, что происходит». «Пускай будут и “крымские” фасады, и “СПАСИБО” Путину, — говорит он. — Пусть наши дети и внуки увидят, каким убогим был режим».

Иван Пантелеев, напротив, считает, что это довольно «ольдскульный взгляд на вещи». «Пускай осмысленный, провокационный, нелегальный стрит-арт тоже будет, — говорит он, — но тэггинг, набивание инициалов — это никому сегодня не интересно. Мы создаем большое современное искусство городского масштаба. Просто эта история уже не про андеграунд».

Пусть наши дети и внуки увидят, каким убогим был режим.

Тем не менее постоянное повторение, легализованная серийность когда-то радикального жеста все равно привели к его обессмысливанию. На месте тэга появился бренд. На смену анонимам с баллончиком в кармане широких штанов пришли рафинированные уличные живописцы с академическим образованием. И в этой точке сходятся мнения большинства уличных художников, обходящих стороной официальные фестивали.

Художник и активист проекта «Партизанинг» Игорь Поносов, например, убежден, что мы давно потеряли граффити и уличное искусство как аутсайдерские художественные практики. «Граффити и стрит-арт сегодня — это супермейнстримовые направления, — считает он, — и этим пользуются коммерческие бренды, девелоперы и власть. Досадно, что при всех этих тенденциях среда уличного искусства в России так и не сформировалась. В этой сфере нет ни одного куратора, критика или искусствоведа. То, что происходит сегодня, практически никак не обсуждается внутри стрит-арт-сообщества. Его адепты скорее рады тому, что наконец происходят мегавыставки, фестивальные программы и можно заработать на сотрудничестве с коммерческими брендами. В ближайшие несколько лет, наверное, эта ситуация отсеет зерна от плевел, но стрит-артом это уже нельзя будет называть — его у нас отжали уже сейчас».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243649
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245177
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202411940
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418528
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422675
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202427997
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428655