Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20242998Выставка «Монумент. Пропаганда» открылась в Голубом зале музея Академии художеств. И вроде бы камерный зал с небесно-голубой штукатуркой, доброй мраморной Екатериной II в углу и слегка потемневшим гипсовым Петром Великим не располагает к ностальгии по советской пропаганде. Но мотив 1917 года, зазвучавший в Петербурге после возвращения «Авроры» с ремонта, бодрым маршем прошелся по тихому музею, явив на свет то, что раньше видели только хранители. У нас на виду — «кухня» монументализма, жадно осваивающего революционный материал.
Революционная тема стала в Петербурге лейтмотивом всех уличных протестов, от митингов против передачи Исаакия РПЦ и робких пикетов против развала РНБ до эпичного мартовского антикоррупционного марша. Тогда, 26 марта, толпа завелась от клича «На Дворцовую! На Зимний!» и действительно пошла на полный туристов Эрмитаж. Из музея даже что-то говорили протестующим через динамики. В народ пошли счастливые фото с заваленным горизонтом и полной площадью людей под окнами, которые все это уже видели. Подоспевший ОМОН окружили и тоже сфотографировали. Поэтому многочисленные Ленины на броневиках и даже рельеф с Ворошиловым читаются скорее как антисистемные, чем как провластные образы.
Через всю экспозицию красной нитью проходит история памятника Ленину у Финляндского вокзала (где его встречали из эмиграции). Памятник взрывали и восстанавливали уже в XXI веке, а Валентина Матвиенко якобы предлагала его с площади вообще убрать. В итоге из них двоих в Петербурге остался Ленин. «Вы знаете, несмотря на то, что это памятник Ленину, он остается одним из символов нашего города», — осторожно напутствует сотрудница музея оператора госканала. Ленин на броневике — бренд, как ни крути. Конкурс на создание монумента сильно затянулся — кто-то слишком буквально воспроизвел броневик, кто-то вдохновенно отправил Ильича стрелой в низкие петроградские облака. Генеральная идея была в том, что вождь должен «отвечать» основателю города, устремленному к Неве с бывшей Сенатской площади. В итоге заказ отдали театральному художнику Сергею Евсееву. Глядя на скопище тщательно прорисованных и иногда безумных проектов, я удивляюсь: почему в Смольном не выбрали более смелый вариант? Работа Евсеева лаконично вписывается в ансамбль, но неужели градостроители не были настроены перекроить город? Откуда столько такта, чутья? И вспоминаю свою — и по совместительству Ленина — малую родину.
На главной площади Ульяновска (Симбирска) — памятник В. Ульянову работы Матвея Манизера 1940 года. Сильная вертикаль, высокая гранитная тумба, на удивление сдержанный силуэт без вскинутой в агитационном порыве руки. А чуть дальше — мемориал столетия со дня рождения Ульянова-Ленина, громоздкий куб, давящий даже на высокий лесистый берег Волги. Мраморный гигант недалеко ушел от утопических довоенных проектов, разительно, впрочем, отличаясь основательностью. Большой, сложный, дорогой проект так и остался бы архитектурной мечтой, если бы речь шла не об Ульяновске. В 1970 году мемориал, наверное, был лучшим музеем в стране. Внутри — мощнейшее собрание артефактов (одна кепка Дзержинского чего стоит), похожий на кадр из будущего холодный Торжественный зал с золотой мозаикой, старый бордовый ковролин и его ровесники-фикусы. Сегодня туристам страшно ходить под рельефным профилем Ильича и сводами здания — вдруг упадут. И все же — то ли ландшафт делает свое дело, то ли мемориал талантливо спроектирован — он удачно смотрится с реки и вообще большого расстояния. Плотную белую горизонталь дополняет буйная зелень, а на склоне кусты барбариса складываются в слово «ЛЕНИН». Не потому, что 2017 год, а потому, что тут всегда так было. На фоне столь глубоко заложенного в градостроительном коде 700-тысячного города фанатизма петроградский броневик не тянет даже на перестановку мебели в квартире. Да и «Рабочий и колхозница», уменьшенная алюминиевая копия которых заносит над вами серп и молот, пока вы ходите по Голубому залу музея, — скорее символ идеологии, чем воплощение культа.
И в этом ракурсе греет мысль, что до пропаганды уровня 1927 (и тем более 1970) года нам — как в идеологическом, так и в архитектурном смысле — далеко. План монументальной пропаганды Ленин утвердил уже в 1918 году, считая архитектуру и скульптуру ключевыми инструментами агитации. В стране хаос, гражданская война, голод и нищета, но целая плеяда молодых художников получает крупные госзаказы. Что-то возводится временно, в гипсе, дереве, но облик городов меняется необратимо. В итоге художники получают опыт работы по живому мегаполису, а власть — новые доминанты и правильные памятники. Через сто лет, в отсутствие революционной ситуации, мы имеем, например, Арку Победы на въезде в Красное Село. Это спорное сооружение 2015 года странным образом продолжает линию монументализма 1930-х годов — хотя бы потому, что при его создании Владимир Попов (президент Союза архитекторов Санкт-Петербурга) ориентировался на временное сооружение, воздвигнутое здесь (по некоторым данным, в другом месте) в 1940-е.
Обитатели района исписали ворох бумаг и электронных петиций с просьбой направить средства, выделенные на арку, на строительство новой дороги в район, потому как Красное Село живет в перманентном транспортном коллапсе. Но к юбилею Победы арка была, конечно, нужнее. В итоге построен образец еще не сталинского монументализма, достаточно старомодного и щадяще взаимодействующего со средой. Несмотря на шум, протесты и потраченные деньги, красносельский ландшафт заметно не изменился. Все-таки история с аркой — точечное воздействие, несравнимое с глобальной программой Ильича.
На выставке есть проект трибун на площади Урицкого — не слишком тщательный, возникший по бытовой необходимости. Почти сразу после революции власть взялась регламентировать порядок демонстраций (что-то знакомое). Площадь у кроваво-красного Эрмитажа оставалась центральной, и барочные подъезды дворца декорировали трибунами-ширмами с массивными гербами СССР. Предполагалось, что, когда колонна демонстрантов распределяется по трибунам, наступает кульминация действа. За счет трибун дворец казался ниже, а площадь походила на театр. Сейчас на время массовых мероприятий Эрмитаж просто отгораживают легким забором-сеткой. Без всякого театрализованного восприятия, проектирования и режиссуры — а ведь методы были хороши.
Говоря об осколках стиля царской столицы, нельзя не заметить бюст Володарского работы Лины Блезе-Манизер, подготовительный к памятнику революционеру на левом берегу Невы. Сам монумент — старорежимный по силуэту, явно лучше вписывающийся в систему координат дореволюционного Петербурга, чем города, где в конце 1930-х возведут такого монстра, как здание администрации Московского района. Но лицо, лицо! Как будто герою Достоевского добавили барочной чувственности и прорисовали глаза пламенного иудея. Глядя на портрет, сложно задержаться на мысли, что это лишь часть большой скульптуры, идеологии, культа. В этом красавце Володарском много личного, сложного. И тут же — проект памятника Ленину у Смольного авторства Василия Козлова. Лицо вождя не просто несимпатично: это готовая комическая маска. Кажется, я начинаю понимать, почему многие экспонаты здесь выставлены впервые.
Выставка удачно пересекается с «Пиранезианством в архитектуре советской империи 20—30-х годов», выставленным в соседнем Рафаэлевском зале. Скрещение живучих приемов пиранезианцев с новыми технологиями строительства оставило в советской архитектуре шокирующе большое потомство. Невзирая на скромность занятых пространств, обе выставки хорошо спланированы и срежиссированы. Напоминают «своим», что, несмотря на «императорские» атрибуты, вновь приращенные академией, нынешняя традиция укореняется скорее в советском, чем в дореволюционном официальном искусстве. И есть в этих залах даже легкая тоска по размашистой стройке, не отягощенной градозащитными регламентами. Конструкционное безумие за гранью законов физики и вера в его воплощение, наверное, должны вызывать зависть у нынешнего поколения архитекторов, которым государство пока не очень активно заказывает монументальную программу.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20242998Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20244233Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202411406Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202417985Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202418666Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202421342Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202422165Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202427254Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202427465Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202428184