28 июня 2016Искусство
163

Раз уж так легко они не проходят проверку на прочность

О IX Берлинской биеннале

текст: Сергей Гуськов
Detailed_pictureКамиль Энро. Бюро неотвеченных имейлов. 2016© Colta.ru

«LOL biennial» — так названа в The Guardian нынешняя, девятая, Берлинская биеннале. Автор задается вопросом: почему здесь так мало места уделяется тому, что нас, европейцев (статья в британской газете написана до известного референдума), волнует, — подъему правых, миграционному кризису, а если на эти проблемы и обращают внимание, то в виде шутки или модного кунштюка? К этой довольно поверхностной критике в непрофильном издании можно добавить и профессиональный, но тоже вполне однозначный вывод в Hyperallergic (рекомендую прочесть оригинал статьи полностью) — и, что важно, от представителя берлинского художественного сообщества: «Кураторы IX Берлинской биеннале [...] напыщенные модники из коллектива DIS — медиасущности, больше беспокоящейся, как кажется, о постоянно сменяющихся трендах в мире искусства, киберутопизме, цифровом фланерстве, о том, как покрасоваться в футболках со Славоем Жижеком, чем о курировании чего-либо, что могло бы хоть отдаленно быть признано серьезной, релевантной или заслуживающей внимания выставкой современного искусства».

Почему в Берлине недовольны биеннале?

Коллектив DIS (Лорен Бойл, Соломон Чейз, Марко Розо, Давид Торо) предложил рассказать, если в общих чертах, о том, что нас сегодня окружает, — а это мир, сконструированный в приложениях для смартфонов, через контекстную рекламу, мемы и моду в самом широком понимании этих слов. Никто не сомневается в постоянной текучести и неопределенности, которые стали плотью нашей повседневности. Уже довольно давно делаются выставки об этом, отдельные художественные проекты, снимаются фильмы, пишутся романы, научпоп и т.д., но на большую биеннальную площадку эту тему в таком объеме и настолько целенаправленно смогли протащить лишь во второй раз за последние два года, что и вызывает раздражение профессионального сообщества, хотя формулируют свое неудовольствие критики и художники не всегда именно в таких выражениях, скорее уличая кураторов в чем-то другом. Но именно это на уровне инстинкта срабатывает в спорах о Берлинской биеннале. Искусству тут отказано в предвосхищении, оно не выглядит «авангардно», «прогрессивно»; точно так же вряд ли можно говорить о проекте в терминах «прорыва» или «тонкого прочувствования». Наоборот, зритель видит, что по большей части искусство, представленное на выставке, как бы плетется за происходящими в мире процессами, еле успевает ухватиться за них.

Мысль о «революционном потенциале искусства» до сих пор жива. Во всяком случае, в Старом Свете. (Тут стоит добавить, что в Новом Свете к похожей на нынешнюю биеннале в Берлине выставке отнеслись положительно: триеннале в нью-йоркском Новом музее, проходившая в 2015 году, была сфокусирована на тех же вопросах.) Нужно правильно понимать, что речь не идет о том, что после какой-то художественной акции или благодаря какому-то движению в искусстве «оковы падут» (такая идея тоже распространена, но комментировать ее бессмысленно). Вовсе нет. Если уж совсем упрощать: искусство в таком понимании предугадывает новые формы жизни, новые горизонты общественного развития. Такая революционность сродни философским прозрениям или научным открытиям, хотя, конечно, искусство сохраняет отличия от философии и науки. И этой теории, которой многие еще придерживаются, нынешняя Берлинская биеннале на практике, без всякого философствования и дискуссий, отказывает в существовании, а для многих это вопрос веры — когда отрицают что-то, во что верят, обычно натыкаются на агрессивную реакцию.

Многие представители берлинского art community демонстративно не пошли на открытие биеннале и вообще ее проигнорировали. Они собрались, например, на вернисаже в расположившемся в бывшем крематории независимом центре Savvy Contemporary, где была рассказана бессменно актуальная для Европы история о колониальном прошлом и постколониальном настоящем — на примере судеб Африки и африканцев, через образ колдовства, которое свойственно вечному спутнику и одновременно чужаку. Этот сюжет, не будучи таким уж новым, все же хорошо рифмовался с происходящим сейчас как в самой Европе, так и на ее границах. Было понятно, что претензии к биеннале у этой части берлинской публики звучали примерно так: мы тут обсуждаем действительно важные вещи, пока вы там развлекаетесь.

Анна Удденбург. Способ передвижения – авантюра. 2016Анна Удденбург. Способ передвижения – авантюра. 2016© Colta.ru

Если бы подобную биеннале сделали лет пять назад, когда только-только образовалась группа DIS, когда вся эта история про «постинтернет» была столь заманчива и не превратилась еще в поток однотипных проектов, вышедших за пределы художественных экспериментов и ставших утомительной повседневностью, то наверняка выставка была бы признана успешной и «вехой», все бы поздравляли кураторов, носили бы их на руках как триумфаторов. Но этого не было и скорее всего не могло бы случиться: тогда все говорили о других важных процессах, происходивших на наших глазах, — о движении Occupy, «арабской весне», массовых протестах в России. И пока все эти сюжеты не завяли и не были вытеснены очередной «актуальностью», они оказались на тогдашней, седьмой, Берлинской биеннале (2012), куратор которой, Артур Жмиевский, лихо эксплуатировал интерес к происходящему. Причем он даже умудрился нарушить те правила, о которых заявлял, пока готовил биеннале: обещанные куратором «горизонтальность» и «прямая демократия» пали под ударами свойственного ему авторитарного стиля поведения. Но все равно та биеннале оказала на художественный процесс огромное влияние, обсуждения противоречивого эксперимента Жмиевского долго не утихали.

К тому же в случае IX Берлинской биеннале кураторский проект, надергавший свое содержание из каскада трендов, хэштегов и массовых увлечений, которые столь же стремительно забываются, сколь быстро генерируются, практически сразу же теряется в потоке новостей и очередных поворотов фэшн-индустрии. Уж таков материал, за который DIS взялся: он не признает остановки, перерыва. Если ты не поддерживаешь это движение, выпадаешь из потока, ты потерян и никому не нужен. У самих участников DIS, конечно, для этого есть журнал, и они на плаву, но вот биеннальная машина оказалась для этого не предназначенной — программа из двух десятков событий в течение трех с половиной месяцев, пока длится биеннале, не может перебить по большей части «статичную» структуру выставки. В этом смысле кураторы оказались заложниками выбранной темы.

Что показано на биеннале?

География Берлинской биеннале такова: четыре регулярные площадки (KW, Академия искусств, ESMT — Европейская школа менеджмента и технологий, The Feuerli Collection) и прогулочная лодка, плавающая по Шпрее. Не думаю, что стоит искать символизм в выборе тех или иных площадок, разве что нынешнее содержание ESMT и история здания, где располагается школа, удачно резонируют с тем искусством, которое там показывается, — проектом американцев Саймона Денни и Линды Кантчев «Визионеры блокчейна» и инсталляцией группы GCC из Объединенных Арабских Эмиратов «Пути одобрения». Эти работы, расположенные в здании с витражами, на которых изображены сцены классовой борьбы, портреты Розы Люксембург и Карла Либкнехта, объединены темой корпоративной культуры и либертарианской утопии и в общем-то задаются вопросом, что бы было в мире, где не осталось государств и иных управляющих или контролирующих органов, а только бизнес-структуры. В работе GCC по пустыне проложены пронумерованные беговые дорожки — образ конкуренции, а в центре стоит женщина, идеологизирующая своего ребенка банальностями корпоративной мотивационной психологии. У Кантчев и Денни проект более комплексный, несколько инсталляций совмещают в себе элементы ярмарочных стендов и конференций, где проходят презентации проектов, которые рассказывают о будущем, уже ставшем настоящим, то есть в некотором роде адресата этих посланий просто ставят перед фактом: все вы будете подключены к глобальному «свободному рынку» через все более «эффективные» цепочки сетевых транзакций — и приводятся примеры таких систем. Эти два проекта хорошо иллюстрируют общий настрой биеннале. Обычно кураторские подходы, к которым зрители привыкли по другим биеннале и выставкам, состоят в том, чтобы предложить альтернативу или сформулировать критическое осмысление этих явлений (через определенное сочетание работ или выбор конкретных «точных» проектов), но в планы DIS ни первое, ни второе не входило. Они вообще не спешат занимать какую-либо позицию по отношению ко всем тем явлениям, которые происходят, и художников они приглашали с похожим подходом. Мы-то полагали, что такое возможно только на странных проектах типа «Романтического реализма», но в сфере современного искусства — и, главное, без какого-то давления сверху — это также с легкостью происходит.

Саймон Денни и Линда Кантчев. Визионеры блокчейна. 2016Саймон Денни и Линда Кантчев. Визионеры блокчейна. 2016© Colta.ru

Кстати, эта биеннале не только и не столько про искусство. Тут много музыки, в частности, в виде клипов. Например, один демонстрируется в переговорной комнате рядом с туалетом: ведущий телешоу беседует с, условно, инопланетянином под музыку детройтской группы Wolf Eyes. Другое видео — история про мигрантов, которые бегают и прыгают под речитатив берлинского исполнителя Мохаммеда Абу Хаджара. Оба клипа сняты художниками, но визуальная часть в общем-то ничего не добавляет к музыкальному драйву, заглушающему и нивелирующему критическое послание (про принятие Другого), к которому скорее из остатков политкорректности, чем по серьезному убеждению есть дежурная отсылка в описаниях к этим клипам. В этом весь DIS.

Забавно, что, гуляя по Берлину в дни открытия, мы столкнулись с активистами, приехавшими, чтобы сделать по гранту что-то в защиту мигрантов. Не знаю, насколько были благородны их помыслы, но выглядело это ужасно: пятеро белых активистов, очевидно далеких от проблем, с которыми сталкиваются мигранты, выводили перед собой африканца, исполнявшего эмоциональный монолог о том, что Европа должна открыть границы и быть гостеприимной. Мало того что эти активисты, по их собственному признанию, искали только англоговорящих зрителей — они еще и так неприкрыто эксплуатировали своего коллегу. Примерно такое же впечатление оставляли и эти клипы: сделаны они были явно для чего-то иного, нежели заявленный «диалог с Другим». Спасало только то, что в основе там была неплохая музыка.

Кроме того, художники вместе с музыкантами записали ограниченный тираж винила, который продается тут же. При таком материале удивительно, если бы торговля не велась на самой выставке. Сувенирная продукция, обычно расположенная где-то у кассы, на этой биеннале вливается в экспозицию. Местами это хоть и пародийный товар, но успешно продающийся: к примеру, специально для биеннале сделанные майки разных фасонов.

Александра Пирич. Сигналы. 2016Александра Пирич. Сигналы. 2016© Timo Ohler / Berlin Biennale

Что касается собственно искусства, кураторы выбирали во многом таких художников, которые на протяжении последних лет делали бы что-то более-менее одинаковое: Райан Трекартин и Лиззи Фитч, Хито Штейерль, Камиль Энро. При этом они должны быть модными и «на плаву». То есть кураторы хотели чего-то очень конкретного, и выбор их был довольно строгий в этом плане — только уже проверенные идеи и ходы.

По этой же причине в основе большинства работ были мемы или какие-то похожие, застрявшие в голове вещи. Начиналось все с пародийной работы Хуана Себастьяна Пелаэса во дворе KW — это своего рода инстаграм-приманка, сделанная по аналогии с пресс-воллом. Разошедшееся по сети фото Рианны на пляже чуть искажено, увеличено до внушительных размеров и поставлено в удачном, практически по маркетинговой стратегии, месте. В некотором роде это апофеоз всей выставки, поскольку она рассчитана прежде всего на съемку селфи в экспозиции и забавных кадров, а не на какой-то дальнейший мыслительный процесс. В Академии искусств эта же стратегия привлекательности для Инстаграма доведена до предела — на первом этаже стоят лайтбоксы с горящей бейсболкой в поддержку Дональда Трампа и прочими запоминающимися кадрами.

Хуан Себастьян Пелаэс. Эвайпанома (Рианна). 2016Хуан Себастьян Пелаэс. Эвайпанома (Рианна). 2016© Colta.ru

Впрочем, в экспозиции в KW было несколько довольно сильных работ, которые также работали с мемами, но все же были более продуманными. Румынская художница Александра Пирич организовала в темной комнате ежедневный перформанс «Сигналы», в ходе которого исполнители демонстрировали мемы из интернета, выбиравшиеся случайным образом. Ее подход, известный по румынскому павильону на LV Венецианской биеннале и публичной программе петербургской «Манифесты», состоит в том, чтобы превращать образы, иллюзорные по своей природе или ставшие таковыми, со временем «затертые», в нечто более «плотное», материальное буквально на телесном уровне, — произведения классического искусства, растиражированные в репродукциях, внезапно оживают в сочетаниях то двигающихся, то замирающих перформеров; памятники, на которые уже никто серьезно не обращает внимания, облепляются людьми, включающими их во взаимодействие с сегодняшним днем.

На Берлинской биеннале Пирич сделала своего рода балет светящихся точек в темноте — исполнители надели костюмы со светоотражающими участками, которые сверкали, попадая в свет ламп. Выглядело это завораживающе, но при этом исходные мемы и прочая веселуха, бывшая в основе этих движений, забывались по мере того, как зритель погружался в совсем другого рода представление.

Другая заметная работа — видеоинсталляция «Чего хочет сердце» Сесиль Б. Эванс. Опять же в темной комнате показывается видео, к которому ведет подиум, окруженный своеобразным бассейном с подкрашенной водой, где расположено еще несколько объектов. Несмотря на предупреждения смотрителей, некоторые посетители с шумным всплеском падали в воду. Фильм Эванс включает весь набор образов из фантастического кино с элементами сюра: висящие над водой и говорящие уши, фантастической красоты ландшафты, говорящие животные, танец упаковок сыра и майонеза, живущие в капсулах дети, искусственный интеллект. Но по большому счету ничего фантастического тут нет — это все гиперболизация мира, в котором мы живем.

И все же о некоторых интересных поворотах

Группа DIS поставила под вопрос само понимание времени: недаром «переворачиванию» и переустройству привычной нам темпоральной модели отводится так много места на выставке — начиная с названия («The Present in Drag»; переводится примерно как «Перевоплотившееся настоящее» [∗]), которое является своеобразной ироничной отсылкой к time out of joint Шекспира и Дика, и заканчивая диалогом между теоретиками Арменом Аванесяном и Сухейлом Маликом, опубликованным на сайте биеннале, — не говоря уже о том, что эта проблематизация понятия времени присутствует во многих работах. Там, где время вывернуто наизнанку и лишено привычных человеку координат, говорить о каких-то революционных, прогностических или даже пророческих функциях и свойствах искусства не приходится. Во многом это внезапная реактуализация (кибер)панковского no future, «вечного настоящего» — с одной стороны, невыносимого, потому что эту крайне однообразную тягомотину никак не получается прервать, но с другой, одновременно вызывающего восхищение специфической динамикой, броуновским драйвом. В этой противоречивой ситуации люди действительно чувствуют себя потерянными — кому-то это нравится, кому-то нет, но мы пока не нашли какого-то действенного способа из этого состояния выйти: все наши лекарства взяты из прошлого и не работают. И DIS в общем-то учит жить в предложенных обстоятельствах. Не бежать, не замыкаться. Да, принять происходящее вокруг как данность, но это не означает сдаться под давлением такого мироустройства. Возможно, это не самая сильная позиция, но достаточно понятная и по-своему логичная. Просто отмахнуться от такого взгляда на время и все, что из него следует, сказав, что придерживаетесь других воззрений, нельзя.

GCC. Пути одобрения. 2016GCC. Пути одобрения. 2016© Colta.ru

DIS противопоставляет себя обычному, более или менее радикальному подходу кураторов — особенно на таких биеннале, как Берлинская, — которые, работая над выставкой, начинают «копать» под систему, разоблачать институции, мироустройство, идеологию, выяснять истинное положение вещей, заниматься правдоискательством. Лорен Бойл из DIS говорит, что они, наоборот, хотели показать не «настоящее, с которого сорвали маску, а настоящее перевоплощенное» — скрытое за множеством масок, костюмов, слоев косметики и прочих атрибутов, путающих наше восприятие. Все то, что десятилетиями выстраивалось в определенный консенсус относительно целей и этоса кураторства, было в один миг поставлено под сомнение, причем не где-то, а в одном из оплотов данного «общественного договора» внутри современного искусства. И тут безотносительно реальных заслуг DIS (переоценивать их интенции тут не стоит, скорее так совпало) нам как носителям этого консенсуса стоило бы задуматься: а уверены ли мы в правильности декларируемых нами ценностей, раз уж так легко они не проходят проверку на прочность.


[∗] В названии проекта использовано то же drag, что и в словах drag queen (артист-мужчина, переодетый в женщину) или drag king (артистка-женщина, переодетая в мужчину).


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20243898
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20245396
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412173
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202418692
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202422843
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428150
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202428788