Разговор с невозвращенцем
Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249849Лев Оборин, которому в 1991 году было четыре года, рассказывает в преддверии фестиваля «Остров-91» о том, что августовские события девяносто первого года значили для его поколения, и о том, почему Родина — это не только место, но и время.
Я родился в 1987 году. События 1991 года для меня — память, ушедшая куда-то в подкорку. Я помню отдельные яркие эпизоды до 1991-го (в первую очередь, тяжелую болезнь в три года), воспоминания-вспышки; я жалею о невозможности вспомнить больше, но немного вчуже. Наверное, так смотрит на редкие фотографии дорогих реликвий человек, по какой-то причине этих реликвий — и еще множества сокровищ — лишившийся еще в младенчестве: он никогда толком не видел их, ему трудно по ним скучать, но они вызывают у него любопытство и сожаление. Почти каждый из нас, за исключением уникумов, помнящих себя чуть ли не с двух месяцев, — такой человек.
Наверняка многие такие флэшбеки из моего детства — мама уходит на работу в моем любимом светло-голубом плаще; папа показывает диафильмы; я качаюсь на качелях; перелистываю книгу, в которой есть одна страшная картинка, — относятся к 1991-му, но я этого не знаю. Только один эпизод относится к нему точно: конец декабря, я сижу на ковре и играю в кубики, по телевизору Горбачев говорит о сложении с себя полномочий. Видел ли я, как спустили с кремлевского флагштока красный флаг и подняли триколор? Сейчас мне кажется, что да, но это может быть и ложным воспоминанием, сгустившимся из позднейшего просмотра видеороликов.
Дней августовского путча я не помню начисто (в отличие от расстрела Белого дома в 1993-м — это помню очень хорошо). Но вокруг этих дней всегда жила маленькая, но все же полноценная семейная легенда. Родители, оставив меня на бабушку, рванули к Белому дому. В то время в Москве угораздило случиться Конгрессу соотечественников, куда приехал и мой дядя со своей женой, известной слависткой; дядя эмигрировал еще в 1970-е, теперь выглядел заправским американцем, советскую власть, разумеется, ненавидел, и ему все это было крайне любопытно. Одна участница конгресса, ныне известная переводчица русской литературы, увидев танки, помчалась в аэропорт, бросив чемоданы в гостинице, и моментально улетела. Потом она рассказывала, что в ней проснулась — прямо на уровне физического ощущения — память предков. Когда-то ее предки, убежавшие с белыми в Крым, успели буквально на последний пароход в Константинополь: их взяли при одном условии — все вещи они должны оставить на пристани.
Родители — молодые, веселые, битлз-бибиси-самиздат — танков не боялись. Солдаты в танке были еще моложе. Моей маме они годились не в младшие братья, а в ученики (она работала в школе). Она дарила им цветы и просила не стрелять. Солдаты обещали, что стрелять не станут. Родители простояли у Белого дома до вечера и уехали, когда пошел слух, что сейчас начнется штурм «Альфы». О том, что «Альфа» штурмовать Белый дом отказалась, еще не знали. Словом, история — ничего особенного, но для родителей — и, соответственно, для меня (мне об этом часто рассказывали) — она была очень важной и романтичной. Я не раз прибегал к ней двадцать лет спустя, когда родители боялись, что я пойду на митинг и мне там «дадут по голове».
У меня было очень счастливое детство. Ребенку не нужно богатств. Я знаю, что в девяностые было тяжело, в том числе и моей семье — горели деньги, накрывались работы, — но я этого благодаря родителям не замечал. Я знаю, что множеству детей не повезло так, как мне. Для меня девяностые были временем прекрасного детства, и это часто заставляет меня думать о Родине как о времени. Мы привыкли, что Родина — это место. Но Родина — это и время.
Те, чье детство пришлось на 1990-е, росли будто в фокусе разновыпуклых линз или в условиях небывалой химической реакции. Все общие слова о том, какое невероятное это было время, как мы не сумели воспользоваться тем, что оно предлагало, что сегодня путч бы не провалился, страшно и голодно, весело и вкусно, продажные и настоящие, секс и религия, музыка и кино, война и наркомания — давно произнесены. Можно ли позволить себе дистанцироваться от этих общих слов? Монотонность/стабильность/страх — залог памяти-привычки; яркое событие, преодоление страха, которое оказалось легче, потому что произошло со всеми хотя бы тогда в Москве, — залог памяти-вспышки. Свет от второй памяти продолжает разлетаться, а вместе с ним — гравитационные волны первой. «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы». Сегодня моему старшему сыну столько же лет, сколько было мне в августе 1991-го. Я хотел бы чувствовать то, что тогда чувствовали мои родители — а они чувствовали, что впереди что-то новое и, может быть, хорошее новое. Оказалось, что впереди была наша жизнь — с хорошим и плохим. А август 1991-го остался в ней чем-то вроде фонаря.
Приходите на «Остров-91»!
Вход бесплатный. Программа — тут.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 20249849Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202411036Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202414082Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202415072Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202419585Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202420330Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202422040