Императрица Мария Терезия на своих портретах подносит руку к сердцу, словно говоря: «Все мое сердце — Австрии». На флаге у изящной модели корабля — дорогой механической игрушки XVI века — начертано: «Я император, я правлю этим кораблем, ни один рулевой не смеет мне помешать». Церемониальный меч, который сотрудникам музея передают дети имперского чиновника, снабжен монограммой Франца Иосифа и выкован в память о его смерти. Как только камера останавливается, в кадр начинают попадать короны, имперские Евангелия и многочисленные императоры от Карла Великого до Максимилиана I. На этом фоне сотрудники Венского музея истории искусств обедают, знакомятся с коллегами, уходят на пенсию, проводят экспертизы и реставрации, посещают аукционы и обсуждают влияние габсбургского наследия на современную Австрию.
«Великий музей» Йоханнеса Хольцхаузена принято сравнивать с «Национальной галереей» Фредерика Уайзмена. Более того, в редкой аннотации к «Великому музею» не указано, что он вышел раньше, чем фильм Уайзмена, словно оба участвуют в некоем негласном соревновании. Однако их сходство номинально, единственное, что их объединяет, — это тема музея, которую каждый из режиссеров решает по-своему.
Уайзмен создал гимн Лондонской Национальной галерее, где картины на стенах, пространство залов, очереди в кассу и рабочие совещания по вопросам финансирования были частью нерасторжимого единства, Хольцхаузен ограничивается работой сотрудников музея. Если для Уайзмена принципиально важно было показать работу гидов или лица людей, рассматривающих полотна Гольбейна, то Хольцхаузен увлечен невидимой простому посетителю работой армии реставраторов, историков и различных экспертов. «Великий музей» сознательно лишен бесконечных панорам выставочных залов. Даже такие звезды Венского музея, как «Сальера» Челлини, «Вавилонская башня» Брейгеля и имперские клейноды, показаны мельком и только в связи с работой реставраторов.
Часто установка на сознательный отказ от контекста играет с Хольцхаузеном злую шутку. Его картина местами превращается в этакий туристический буклет, который вполне могли бы продавать в музейной сувенирной лавке, да и рамка фильма — реставрация и открытие Венской кунсткамеры — выбрана вполне в духе буклетной традиции. От полного превращения в череду увлекательных рекламных материалов «Великий музей» спасает специфическая австрийская рефлексия по поводу собственного имперского прошлого. Почти все показанные в фильме экспонаты так или иначе связаны с Габсбургами, а сам музей пытается не оказаться всего лишь хранилищем австро-венгерского духа. Ощущение империи без империи, невозможное в «Национальной галерее», разговоры о наследии, которое необходимо сохранить, но которому нельзя поддаться, — все это возвышает картину Хольцхаузена, заставляет вглядываться в нее пристальнее. Как ощущают себя жители республики, в кабинете президента которой висит групповой портрет императорской семьи?
Но Хольцхаузен только обозначает проблему. Его тема — это музей, а потому вопрос одного из сотрудников музея — «Кто мы? Верные слуги эстетики императорского дома или уверенные в себе современные специалисты?» — так и остается без ответа.
