30 октября 2013Театр
102

«Театр.» представляет: выбранные места из мадам Ля Мерд

Вся правда о современном русском театре

 
Detailed_picture© Rotaenko Ann

Вышел в свет новый номер журнала «Театр.». В свое время редакция пообещала читателям, что не будет злоупотреблять рецензионным жанром, а сосредоточится на обзорах и аналитических статьях, но прошлый сезон — особенно в Москве — оказался на редкость плодотворным и в чем-то переломным. Решено было сделать исключение из собственного правила, и так случилось, что новый номер весь состоит из рецензий — причем рецензий исключительно положительных. Понимая, что подобный подход не может претендовать на объективность, мы поспешили исправить перекос. Предлагаем вашему вниманию альтернативную оценку, данную отрецензированным в журнале спектаклям авторитетным экспертом, чье мнение не совпадает с мнением редакции, однако очень часто совпадает с мнением многих членов нашего (около)театрального сообщества.

Но сначала…

Несколько слов о мадам Ля Мерд

Точную дату рождения мадам Ля Мерд установить не удалось, но доподлинно известно, что Павел Мочалов обращался к ней за советами, создавая образы Гамлета и барона Майнау. Старики Малого театра читали вслух ее актерские портреты. Алла Тарасова называла ее в числе своих любимых критиков. Мадам Ля Мерд является автором многих монографий, преподает в театральных вузах страны, имеет ученую степень и является активным блогером, причем часто пишет в социальных сетях под мужскими псевдонимами.

Многие корифеи российской сцены, народные артисты России и СССР неизменно прислушиваются к бескомпромиссно честным оценкам современного театра и отдельных его явлений, которые там и сям раздает мадам Ля Мерд.

Журнал «Театр.» взял у авторитетного эксперта короткие комментарии по поводу отрецензированных в номере постановок.

Мадам Ля Мерд о Дмитрии Волкострелове и К°

Я отовсюду слышу — Волкострелов, Волкострелов. Решила посмотреть, что ж это такое. Пришла в Театр наций, села, жду, когда и где начнется спектакль. Пять минут проходит, десять, полчаса. Спектакля нет! Из динамиков какой-то голос на одной тухлой интонации бубнит текст. Действия никакого. Ролей никаких. Скука смертная. Рядом со мной сосед заснул, захрапел. Я уж не стала будить. Невнятные персонажи бродят по сцене, шепчут чего-то. Что шепчут — не слышно. Со сценречью совсем беда. Да драматургу-то и сказать нечего. Обыкновенная проза, почему-то называемая новой драмой. Зияющая пустота. Полная профнепригодность, прикрытая претензией на новые формы. В другом спектакле Волкострелов с компанией вообще решили текст показывать в виде титров. А артисты пусть сидят себе и молчат. И правильно решили. Надо же профнепригодность маскировать как-то. Хочется спросить: на каком посту вы стоите? Что у вас за душой? Что вы на Таганке-то будете делать, дорогие мои!

Мадам Ля Мерд о Марате Гацалове и МХТ

И вот опять все те же ошибки. И вот опять все та же Ксения Перетрухина, уже не раз «порадовавшая» нас своей, с позволения сказать, сценографией в спектаклях Дмитрия Волкострелова. Первое, что хочется сказать новоявленной авангардистке: милочка, в зале совершенно нечем дышать! Прежде чем думать о новых формах, ты подумай сначала о вентиляции. Да и что во всем этом нового? Это же все уже было, уже с 70-х годов все эти жалкие потуги на создание нового театрального пространства всем известны. Вот, помню, в 1976 году я была в Венгрии — ездила с мужем в командировку, — так там в одном из театров стояли точно такие же картонные коробки, в которых сидели зрители. Точно так же артисты разносили их в конце. И кто помнит сейчас этого сценографа, кто помнит режиссера, который это все наворотил на сцене? Я не знаю, куда смотрит Лелик Табаков, каких советников он слушает. Вряд ли эти советники сообщили ему, что режиссер Гацалов только что блистательно провалился в Эстонии. И неудивительно. Это нашим наивным зрителям можно впаривать всякую тухлятину под видом авангарда. Западный зритель продукты второй свежести уже давно не ест.

Мадам Ля Мерд о спектакле «Толстой — Столыпин. Частная переписка» в «Театре.doc»

Каждый раз буквально заставляю себя пойти в этот подвал. Жарко, тесно, кругом потные люди. Иногда туда заносит приличных артистов, но спектакли это не спасает. Снова все с листочками, снова не учат текст. Конечно, зачем его учить, если не надо входить в образ, не надо перевоплощаться. Так можно и пять спектаклей в день сыграть, и десять. И все без отдачи, на холостом ходу! Сейчас любят говорить про антрепризные постановки, что это чес. Но в антрепризах люди хотя бы текст знают наизусть. Они как-то учатся общаться с партнером, они надели костюмы. А тут и этого не обнаружишь. Так почему же то чес, а это нет? Потому что Doc по провинции не ездит? Да кто его туда позовет! Ведь даже в провинции человек может отличить, где профессионал, а где халтурщик. Спектакль о Толстом и Столыпине… Но Толстой был барин, Толстой был граф, а тут я вижу небритых, помятых людей. Толстой — это фактура, это человечище. А посмотрите на эти лица в подвале. Посмотрите на артиста, играющего Толстого! Он даже пройти ровно не может. У него походка расхлябанная. Да какой он граф? Мне все время хочется встать и спросить: да какой вы граф, батенька?

Мадам Ля Мерд о Дмитрии Крымове

«Нету их, и все разрешено», — написал когда-то Давид Самойлов. Я иногда думаю, что сказали бы Георгий Александрович Товстоногов, Анатолий Васильевич Эфрос, если бы они увидели опусы Дмитрия Крымова — что 7, что 8, что 3 или 5. Наверняка объяснили бы ему, что поставить хороший капустник — не то же самое, что сделать спектакль. Но мы живем в эпоху «лайт-искусства» — облегченного, как нежирные пирожные (хотя мне мой врач объяснил, что там одна химия и вреда еще больше). И капустники уже можно выдавать за драматическое искусство. Театр Крымова, сценографа, назначившего себя режиссером, сегодня объявлен модным. Наши критики подняли его на щит. И остановить их некому. Лия, Лиечка, народная артистка и борец за демократию! Мы же с тобой в дом отдыха вместе ездили (помнишь, я тогда еще первый раз разводилась). Ты ж боготворила Анатолия Васильевича — и теперь сама в таком участвуешь! Это как?! Мастера, всю душу в свое дело вкладывавшие, ушли — и теперь все можно?

Мадам Ля Мерд о Кирилле Серебренникове

Я вам так скажу: единственный удачный спектакль, который поставил в прошлом сезоне Серебренников, называется «Изгнание Сергея Яшина из Театра им. Гоголя». Этот спектакль у Серебренникова, безусловно, удался. Дорвался-таки. Нарушая все нравственные табу, потеснил старшего товарища. Браво! С остальным не задалось. Стоило ли увольнять профессионала Яшина, чтобы выскочка без диплома гнался за вчерашней модой? Нам рассказывали, что прежнего худрука отставили, потому что в Театр Гоголя не ходят зрители. А вы полюбуйтесь, как они уходят со спектакля «Идиоты». Уже на двадцатой минуте начинают тянуться к выходу. И есть от чего бежать. Некрасивые поступки, нарочито некрасивые тела. Все рассчитано на дешевый эпатаж. Во всем разлито болезненное подростковое сознание. Говорят, Серебренников критикует Россию и ее власть. Про критику не знаю, но боли за родину тут нет, а у власти Серебренников давно и сытно ест с рук. Посмотрите, какой лакомый кусок себе отхватил — прямо у Курского вокзала! И, кстати, зачем было браться за все эти киносценарии? Неужели пьесы закончились? Или у нас кино посмотреть негде? А концерты в театре зачем? Дискотек вокруг мало? О чем думает департамент культуры? Он что, не видит, как городской театр превращается в концертно-развлекательный центр, в котором непрофессиональный режиссер удовлетворяет свой интерес к идиотам за государственный счет?!

Мадам Ля Мерд об Алексее Паперном

Ну играешь на гитаре — играй себе. Кто ж тебя в театр-то тянет? Человек законов драматургии не знает. Путается в собственных героях: то А у него Б, то Б — А. Ты прочерти линии! Сведи концы с концами! Говорят, что это такой импрессионизм. У нас если не немецкий театр, то уж обязательно импрессионизм. А по мне, это просто пофигизм. Грузин какой-то играет грузина. Пианист — пианиста. Баянист — баяниста. Вообще количество непрофессионалов на площадке зашкаливает. И все тут как будто бы из подбора — и текст, и артисты, и декорации. Все, что есть под рукой, тащи на сцену. Кто-то там мимо проходил — приглашай всех в спектакль! Заходи кто хочешь, ставь что хочешь — это вообще принцип «Платформы». Она с самого начала была похожа на проходной двор. Но если так будет продолжаться, в проходной двор у нас скоро превратится весь театр.

Мадам Ля Мерд о Liquid Theatre

Социальных проектов мы уже видели-перевидели. Что это значит? Это значит — мы пойдем к наркоманам, к педерастам, к убогим, к бомжам и будем с ними говорить, будем на них смотреть — больше нам смотреть не на что. И потом из этого соберем спектакль. Здесь пошли в наркологическую клинику. Ну и что они там увидели? Вот, говорят, «движенческий театр». Но, дорогие мои, чтобы делать «движенческий театр», надо сначала научиться двигаться. Танцевать надо научиться. Вы для чего ходили к наркоманам? Вы у них, что ли, хотели научиться движению? Ну вот и научились. Беспорядочно дергать ногами и руками — это еще не танцевать. Давно уже замечено, что непрофессионалы должны обязательно чем-то себя прикрыть — или социалкой, или патологией, или иронией. Или фиговым листочком постмодернизма. Но мы не слепые. Мы видим, что там спрятано за фиговым листочком.

Редакция благодарит мадам Ля Мерд за то, что она нашла время побеседовать с нашими корреспондентами.

Портрет авторитетного критика и ее мнение о спектаклях Константина Богомолова, Юрия Бутусова, Сергея Женовача, Юрия Погребничко, Льва Додина, Римаса Туминаса, Валерия Фокина вы можете найти в свежем номере журнала «Театр.».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320731
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325844