20 апреля 2021Театр
139

С Богом

«Парсифаль» Кирилла Серебренникова в Вене

текст: Татьяна Розулина
Detailed_picture© Michael Pöhn / Wiener Staatsoper

Венская опера, один из самых консервативных театров мира, резко сменила репертуарную повестку: новый интендант Богдан Рошчич выстроил свой первый сезон как выставку достижений «режиссерской оперы» за последние двадцать лет. Осенью здесь был показан ставший классикой «Евгений Онегин» Дмитрия Чернякова. В минувшее воскресенье телеканал ARTE транслировал премьеру другого российского режиссера — «Парсифаля» Вагнера, поставленного Кириллом Серебренниковым. По просьбе COLTA.RU культуролог Татьяна Розулина комментирует сценическую сторону нового спектакля — именно поэтому текст публикуется в разделе «Театр».

«Наивная иллюстративность губит тонкие смыслы вагнеровской партитуры», — сообщал подробный режиссерский анонс, опубликованный накануне трансляции. Венская опера устроила усиленную артподготовку, чтобы зрители все поняли правильно и не поняли неправильно. Из опубликованных материалов идея спектакля была совершенно ясна: несвобода — это тюрьма. Эту идею ежедневно иллюстрируют новостные ленты. Именно поэтому помещать героев «Парсифаля» в централ, делать антагониста медиамагнатом, а героиню журналисткой — это и есть наивная иллюстративность, литература по поводу литературы, взаимное превращение оперы и современности в анекдот. Для его пересказа достаточно аннотации и не требуется четырехчасовая «торжественная сценическая мистерия» со всеми ее музыкальными подробностями и культурологическим бременем.

© Michael Pöhn / Wiener Staatsoper

Новый «Парсифаль» устроен как спектакль-дежавю: павильон, небо на заднике, стол с ноутбуком, засранный умывальник; сутулые певцы в линялом casual; молодой артист миманса в качестве сексапильного двойника стареющего солиста (стереохрония); тавтологичный по отношению к сцене видеоряд — в качестве моралите, для заполнения оркестровых эпизодов и просто потому, что с монтажом работать проще, чем с непрерывностью сценического пространства и времени.

За сорок пять лет — если вести отсчет от «Кольца нибелунга» Патриса Шеро в Байройте — такой тип оперного спектакля превратился из пощечины общественному вкусу в новую вампуку. Она уже давно не способна говорить о современности и ее проблемах, лишь о самой себе, хоть офис на сцене поставь, хоть СИЗО. Постановщики «Парсифаля» — среди них не случайно числится маститый оперный драматург Серджо Морабито — любуются этой вампукой и любуются тюрьмой, населенной красивыми статистами на радость воскресным зрителям телеканала ARTE.

За последние десятилетия такой тип оперного спектакля превратился из пощечины общественному вкусу в новую вампуку.

Скорее всего, хороший оперный спектакль отличается от плохого тем, что в какой-то момент стряхивает с себя литературу, несентиментально давая зрителю по башке. Трудно не вспомнить берлинского «Парсифаля» Дмитрия Чернякова 2015 года — спектакль, который избегал узнаваемых примет современности и именно поэтому говорил о ней наиболее точно. Действие подчинено жесткой хореографической логике: графика мизансцен красноречива per se и не нуждается в декоративных и словесных пояснениях. Инструмент постановщика и одновременно предмет его исследования — орнамент массы. Сектанты, павшие ниц, точно крысиный король, повторяющаяся фигура круга и ее разрушение в финале — большой музыкальной форме отвечает крупный сценический жест.

© Michael Pöhn / Wiener Staatsoper

Авторы венского спектакля пытаются одолеть крупную форму, раздробив ее: не «пространством стало время» (фраза, вложенная в уста Гурнеманца, описывает вагнеровский идеал оперного спектакля), а торчащие поперек музыки титры «День 1», «День 2» etc. Вялое действие тонет в деталях: наколки, иконки, душная гомоэротика, Амфортас с неоновым крестом через плечо — пафос изложения не дает оценить дистанцию между постановщиками и музыкальным материалом, нивелирует этот материал.

© Michael Pöhn / Wiener Staatsoper

«Я убежден, что настоящая метафизика проявляется как раз в обыденном», — заключает режиссер, но обыденность оперы — не то же самое, что обыденность быта. Оба Парсифаля, молодой и старый, напоследок открывают решетки пустых (sic!) камер в знак того, что даруют людям свободу. На последних тактах партитуры старый Парсифаль садится и трагически закрывает лицо руками — наступает от этого катарсис или нет, зависит лишь от особенностей нервной деятельности смотрящего.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246311
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412948
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417632
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422841
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424490