Вовремя их не привозили никогда. Ни разу. Или, может быть, привозили, но не приводили в зал суда. Мы все — адвокаты, родственники, журналисты, сочувствующие — стоим плотно-плотно и покорно ждем. Коридор узкий, стулья особо и не поставишь. Никто не знает, когда появятся обвиняемые, и только по внезапно начинающемуся движению приставов можно предположить, что скоро поведут. Нас всех вполне вежливо оттесняют от двери. Томительное ожидание продолжается. Потом вдруг открывается дверь на боковую лестницу. Сначала, как девушка с жезлом на американском параде, идет караульная дама, потом, пристегнутых наручниками к конвоирам, ведут обвиняемых. Мы им хлопаем, но молчим — могут вывести. Самой последней в зал заходит девушка-кинолог с коричнево-черной, вполне себе добродушной овчаркой без намордника. Толпа на улице кричит: «Свободу!» Крики хорошо слышны людям в клетке. Разрешают съемку, корреспонденты набиваются в зал, тут же адвокаты обмениваются какими-то словами с ребятами.
Ощущение простой ежедневной будничной работы.
Ближний ко мне, сразу за двумя полицейскими и металлической решеткой, — Сергей Кривов. Я видела его несколько недель назад с лицом совершенно землистого цвета в Никулинском суде — он брел, практически держась за своего конвоира.
— Кривов, Кривов, — неожиданно для самой себя выпаливаю я. — Как же это хорошо — у вас порозовевшее лицо!
Он улыбается в ответ.
Через несколько дней будничная работа закончится, судья Никишина зачитает недрогнувшим голосом жестокий приговор, мы никого не отвоюем и никакая Олимпиада тут не поможет, с грустью думаю я, выходя из зала. Внизу добрая сотня зрителей требует от приставов включить трансляцию заседания, на улице бьют в барабан, и все скандируют: «Свободу!» Я тоже кричу: «Свободу!», думаю об улыбке Сергея Кривова и о том, что единственное, чем я могу им помочь, — это прийти на приговор.
Потратьте несколько часов жизни, придите на приговор и вы.
Понравился материал? Помоги сайту!