«Без слабых карандашных контуров будущего не бывает»

Около десяти лет назад художница Алена Лиманова начала работать над документальным проектом, посвященным современным философам и философии. Работа над этой задачей заметно выходила за рамки взгляда на общественные процессы, предлагаемого в российском «актуальном искусстве», — не активистский букварь о том, «зачем нужна философия», не экзотизированное описание развалин позднесоветской науки, не постмодернистская игра в исследователя. Скорее, можно назвать эту работу попыткой приблизиться к портрету нынешней социальной реальности. Мы попросили Алену рассказать для раздела She is an expert, как, на ее взгляд, соотносятся наука и искусство в современной России и возможен ли между ними обмен, чего не хватает современному искусству — как искать единомышленников, как взаимодействовать с галереями из положения единицы — и какие перспективы она видит для себя и для современной художественной мысли.

В 2009 году я поучаствовала в проекте «Рисуем суд». Задачей на суд приглашенных художников был не просто репортаж, как это принято в судебной системе США, но в первую очередь некий отдельный, внешний взгляд на происходящее, способный с помощью найденных образов как-то на ситуацию повлиять.

Лозунг «Иди и смотри» оказался для меня очень инициирующим, но политический спектакль мне был неинтересен. В нем уже ничего нельзя было поменять, поскольку работа идеи и мыслей шла явно в другом месте. На мой взгляд, все движения в мире начинаются с философии. И тут я соглашалась с практиками СИ, когда все обсуждения и экспликации обязательно опирались на некие философские, социологические или антропологические концепции.

Беда, впрочем, была в том, что основной темой была рецепция французских философов. Обсуждали и упоминали Делеза, Бодрийяра, Лакана, Деррида, изредка — неразоблаченного еще Хайдеггера, минуя соответственно Ницше, Лумана, Юнга, Гуссерля, Карнапа, Поппера и других австрийцев, немцев, американцев вплоть до Рассела, который тоже как-то выскальзывал из внимания теоретиков СИ, несмотря на расширяющееся взрывообразно цифровое пространство. Мне вначале было сложно отыскать в непривычной французской мысли (да еще и в переводах) те системы, на которые она опиралась, к тому же мне было интересно знать, что происходит в отечественной мысли — в МГУ и РАН, в ВШЭ и РГГУ, где немецкая и американская мысль была исследуема в ее прямом виде. Да и казалось заманчивым передать образ биения, жизни, существования в полноте именно мысли.

Да, многие из событий, на которые я откликалась, были задокументированы с помощью видео. Но фотография на паспорт отличается от фотопортрета, а мои рисунки, я надеялась, могли помочь философам почувствовать обратную связь из областей, непривычных для них. Искусство и философия, впрочем, имеют пересекающиеся области — в первую очередь рефлексивный аппарат, который выстраивается равно как философией, так и искусством, позволяя в маневрировании между этими двумя — максимально рационализирующей и максимально иррациональной — позициями выстраивать присущие человеку свободу и гармонию. Кроме того, это две деятельности, заманивающие нас идеей бессмертия, потому что только творение и мировоззрение способны сохранить неуловимый и уникальный аромат конкретной личности.

Сразу хочу снизить интонацию, поскольку, приходя на поклон к философам с целью служить и их великому искусству тоже, я старалась держаться максимально скромно и не терять дистанцию, а это возможно только с помощью юмора. Поэтому мои рисунки всегда чуть снижают общий тон, теряют многое из важного, цепляя образное и выразительное в жизни мысли. Только решившись на собственное высказывание, я собрала многочисленные свои размышления о происхождении речи и общества, о взаимодействии аналитической и континентальной философии, о взаимосвязи чувства и мысли, о месте женщины в этом потоке в единый образ двух философов, апеллируя к великой работе Нестерова.

Размышляя о самых сильных впечатлениях, которые были за время проекта, я думаю, что здесь правильнее сказать о моей благодарности в первую очередь кафедре философии ВШЭ, открытым семинарам МГУ и РАН, открытым лекциям и конференциям, которые делают для всех желающих неравнодушные философы. Самыми яркими людьми помимо упомянутых на холсте Татьяны Левиной и Дианы Гаспарян для меня были Виктор Горбатов, философ-логик, Игорь Чубаров и Юлия Синеокая. Именно огромное чувство благодарности и требует от меня собрать этот проект и показать зрителям, чтобы кроме моего холста была некая перспектива философской жизни, которая восхищает и инспирирует в том числе и людей вне академической среды. А если говорить об отдельном моменте, то это, конечно же, конференция «Феноменология и буддизм» в Институте философии РАН, которую организовали Нелли Мотрошилова и далай-лама. Я видела, что перед моими глазами разворачивается редкое и невероятно важное событие — люди, глубоко погруженные в свой предмет, очень уверенно удерживающие какие-то фундаментальные взгляды целых наций, внезапно обнаружили расширение своего горизонта и признали право на различия даже в своей среде, но в то же время поставили для себя задачу упорядочить свои взгляды и правила. Время от времени я вспоминаю слова этих людей, и меня снова глубоко охватывает чувство благодарности и причастности.

Мне кажется, что обмен между искусством и наукой неизбежно происходит здесь и сейчас. Социальная система живет этим обменом, все больше смысл становится основным интересом отдельного человека. Другое дело, что я до сих пор вижу странные ситуации затрудненности коммуникации, страха перед «чужими», попытки переключить в свою пользу происходящие процессы, попытки оказаться в узловых точках только для того, чтобы закрыть возможное в них творчество. Я объясняю это социальным неравенством, которое вынуждает людей не следовать своим деятельностным и сущностным интересам, а пытаться занять места в обществе с более высоким ресурсом и статусом.

Когда-то я писала, что в области современного искусства страх перед инакомыслием вызвал настоящий спазм у принимающих решения, и ничего нового сквозь спазм не могло пробиться. Кредит доверия, выданный искусству обществом, тратился на тщетные попытки встроиться в какие-то обозначенные «всемирными» процессы, изучение чужого опыта не вдохновляло, а обесценивало свой. Потом я перестала интересоваться институциональными проблемами, полностью уйдя в собственные поиски и труды. Тем более что кроме конкретных проблем внутри искусства есть еще и общие: формирование совершенно новой системы в человеческом обществе — медиа. Буквально на наших глазах от газет и радио эта система развернулась общей кризисной сетью блогов и продолжает формироваться. Это революционный и болезненный процесс.

Несомненно, что виртуальную реальность обслуживает огромное количество художников, и, хотя проблемы искусства практически не рассматриваются пока через призму столкновения с этой формой коммуникации и производства знания, одно видно несомненно — на сегодня эта сфера разрушает старые формы и жестко пытается подчинить себе все новые. Однако суть медиа — новости, вспыхивающие и немедленно гаснущие, а искусство ищет вневременное, что-то, находящееся в основе мира, медленно изменяющееся, и ищет не из позиции внешнего впечатления и вызова, а изнутри своего мира, пытаясь встретиться с другими через сопереживание.

Это огромное противоречие в отношении к времени вызывает конфликт, и пока неясно, как он будет разрешаться. Я, поработав в медиа немало, считаю важным удерживать старые формы — хотя бы за ту материальную весомую составляющую, которая позволяет протянуть идею в мир реального. Виртуальное искусство на сегодня полностью подчинено нуждам медиа и места для эксперимента с человеческим не оставляет. Как бы увлеченно мы себя ни андроизировали, стоит, по-моему, оставлять возможности для отступления.

Что касается институций… Для того чтобы художником заинтересовались галереи, он должен быть заметен на выставках, а чтобы попасть на выставки, он должен заинтересовать своими работами галереи. Да и галереи всегда имеют некое представление о том, что именно должен делать художник. Есть ряд способов заявить о себе, но все они показались мне слишком трудоемкими. Ресурс, который я могла бы получить из институций и галерей, не смог бы восполнить мои усилия. Скорее всего, добиваясь известности, я бы только ее и добилась, а мне хочется трудиться над своими замыслами вне зависимости от других мотивов. Есть, конечно, опасение, что мои работы могут оказаться в забвении в результате, но так ли это важно? Вопрос, горят рукописи или нет, — еще не повод отправляться на бал с малознакомыми мужчинами.

Единомышленников я встречаю везде. Конечно, современные художники — мои основные единомышленники. В той или иной степени любой из них говорит о том же, о чем и я, и подобным моему языком. В чем-то наши взгляды совпадают, в чем-то разнятся, но именно искусство — то место, в котором я тружусь, где я могу услышать нужное и быть услышанной. К сожалению, у меня нет подтверждений того, что я этой средой признана, но это не отменяет моей к ней принадлежности по сути того, что я делаю и думаю. Возможно, мой продукт — всего лишь неизбежные издержки общего важного процесса и будет отброшен, но это решит время. Кроме того, в среде много людей, которыми я интересуюсь, которых уважаю, с которыми я беседую в сети, чьи статьи читаю, чью работу ценю. Но единомышленники могут встретиться и в других местах: среди философов, среди активистов, среди лингвистов, среди пенсионеров, в конце концов. Люди — это очень интересно, каждый человек — вселенная, если бы я могла, я бы написала портреты всех людей, встреченных мной, потому что, если слушать и спрашивать, каждый способен развернуть совершенно невероятные истории и рассказать о необыкновенном опыте, буквально у каждого можно встретить какой-то новый разворот знания и какое-то мнение, способное изменить меня и мои взгляды, расширить мой мир.

Я бы не стала выделять современное искусство в отдельную специальную область. Я не вижу радикальных изменений в задачах и целях искусства. Да, появились новые инструменты, новые формы взаимодействия со зрителем, новые формы выражения, новые смыслы, требующие внимания искусства, но этот процесс происходит из года в год и из века в век практически все время существования этой деятельности. Зато почти не изменился сам человек, он все так же — тайна для самого себя, и все так же на темных путях души нужны хоть какие-нибудь карты. И каждый художник снова и снова создает свой путь к счастью, свету и истине — так же, как и философы, так же, как и каждый из нас в каком-то предельном смысле.

Мне бы хотелось большей свободы, чтобы звучал всякий голос и был виден любой образ, мне не хватает в среде доверия и открытости, легкости и неожиданности, обращенности к обычным людям, которые никогда не бывают обычными, а всегда особенными — такими же особенными, как и художники. Мне бы хотелось большей прозрачности самих институций, внятности критериев, по которым отбираются работы, кураторы, менеджеры. Я думаю, что страх перед большими темами и пафосом должен все-таки немного отступить и позволить зазвучать чувствам если и не в полную силу, то хотя бы сколько-то, а иронии и клоунаде — уйти в маргинальное, где сейчас обретается пафос. Я считаю, что стоит искать и отражать опыты удач, найденных смыслов, надежд на будущее, пусть малореальные, но все же планы и утопии: ведь без этих слабых карандашных контуров будущего никакого будущего и не бывает. Когда-то все было нарисовано эскизно и только так стало реальностью.

Этот раздел мы делаем вместе с проектом She is an expert — первой базой женщин-эксперток в России. Цель проекта — сделать видимыми в публичном пространстве мнения женщин, которые производят знание и готовы делиться опытом.

Ищите здесь эксперток для ваших событий.

Регистрируйтесь и становитесь экспертками.

Понравился материал? Помоги сайту!