6 ноября 2019Современная музыка
93

«Жить с текстом семь лет — это прекрасное чувство»

Британский композитор и поэт Руперт Клерво рассказывает о том, как стихи создают музыку

текст: Артем Макарский
Detailed_picture© Rupert Clervaux

В эту пятницу, 8 ноября, в Москве вместе с Анной Хомлер и Foresteppe на открытии фестиваля имени Дмитрия Брусникина выступит британский композитор и поэт Руперт Клерво — десять лет назад он играл построк и помогал с записью Spiritualized, а сейчас выпустил альбом «After Masterpieces», на котором совместил свою поэзию с музыкой. Накануне визита Клерво в Москву Артем Макарский позвонил ему и поговорил о боязни собственного голоса, разнице между музыкой и литературой и о том, чем Достоевский похож на Библию.

— Несколько лет назад вы сказали в интервью, что музыку теперь предпочитаете воспринимать на физическом уровне, в то время как на интеллектуальном воспринимаете литературу. Ваш альбом совмещает и то и другое — если бы вы слушали этот альбом как альбом другого человека, как бы вы его восприняли?

— Когда ты делаешь музыку или в целом занимаешься искусством, то всегда пытаешься сделать то, что хотел бы получить в качестве адресата, а не адресанта сообщения. Но, чтобы ответить на ваш вопрос, мне пришлось бы стать своей тенью, кем-то другим, отделить себя от себя. Практически невозможно представить себя сторонним слушателем собственного произведения. Я хотел совместить литературу и музыку на том уровне, который мне казался естественным. На таком, которого я до этого еще не слышал. Поэтому я надеюсь, что если бы я все-таки оказался в предложенной вами ситуации, то просто подумал бы: я нашел то, что давно искал.

— В вашем рабочем процессе много места для интуитивных решений?

— Да, безусловно. Я думаю, именно так и проходит разграничение, с которого начался наш разговор, на интеллектуальное и физическое, мысленное и чувственное. Музыка для меня вообще в целом интуитивна. Текст идет первым, я пишу его, живу с ним долгое время — и потом начинаю работать над музыкой, держа в голове саму идею текста. Музыкальный процесс основан на, как бы это сказать, восприятии текста, его ощущении. Главная идея альбома «After Masterpieces» и в целом музыки, которой я занимаюсь сейчас, заключается в совмещении пусть не полностью, но частично импровизационной музыки с вдумчивым письмом. Стихи требуют времени, осмысления, постоянных изменений — а с музыкой все происходит очень быстро.

— Я знаю, что вы работали над альбомом около семи лет и некоторые тексты были написаны еще до этого. Изменяли ли вы сами тексты в процессе работы?

— Изменения были очень небольшими, иногда это было всего одно слово. Но при этом мне было очень важно прожить некоторое время с этими текстами, понять их ритм. Что мне нравится в том, как вместе работают поэзия и музыка, — когда вы читаете стихи со страницы, то между строфами будет одинаковое пространство, но в музыке между ними может быть шесть минут музыки. Это абсолютно меняет ритм, и это невозможно представить в печати. При этом стихи таким образом создают музыку.

Я думаю, что каждый, кто работал с текстом, с которым провел уже какое-то время, смотрит на него через несколько месяцев и видит, что какое-то слово кажется неподходящим. Или ты находишь где-то отличное слово и думаешь: «Хм, почему я раньше нигде не видел его?» — и вставляешь его в свой текст. Жить с текстом семь лет — это прекрасное чувство, самое сложное — это понять, когда ты можешь его закончить и отпустить.

— За такой срок вы явно сроднились с этим проектом; когда вы поняли, что вам больше не нужно продолжать работать над ним?

— В какой-то степени это произошло тогда, когда я согласился выпустить «After Masterpieces» на лейбле Whities. Когда перед тобой дедлайн, ты уже не думаешь об изменениях. Просто потому, что все зависит уже не только от тебя.

— Мне кажется интересным, что Whities выбрал ваш альбом для своей первой полноформатной пластинки: до этого лейбл выпускал только синглы и мини-альбомы. Это довольно простая метафора, но «After Masterpieces» показался мне похожим на путешествие в некий иной мир.

— На самом деле, это то, чего я добивался от слушателя! Основная идея альбома была в создании нового мира, отличающегося от нашей повседневности, такого, который позволит слушателю что-то поменять в своем мышлении. Для меня в этом сила поэзии: в потенциале слов, их трактовок, понимания. А музыка добавляет им силы. В этой трансценденции и заключается мой постоянный образ действий.

— У вас есть любимые поэты, те, чье собственное прочтение стихов вам кажется идеально работающим с их текстами?

— Да, в этом плане мне очень нравится Тилиас Мосс. Она — потрясающий чтец. Я давно пытался с ней связаться, писал ее издателям, но у меня пока так и не получилось с ней поговорить. В своем проекте под именем CVX я использовал одно из ее прочтений своих стихов. Когда ты слушаешь ее и слышишь ритм, который она подразумевает в своей поэзии… Это впечатление подобно взрыву. Мне кажется интересным, что всегда легче говорить о мертвых поэтах, потому что поэзия будто бы работает проще, когда автора уже нет. Но она жива, и она — потрясающий человек; она пишет именно о своем опыте, о своей жизни как черной женщины-поэтессы. Через ее тексты я получаю небольшое представление о ее мире. И это очень мощное ощущение. Ее опыт частично травматичен, ужасен, но я вижу в ее желании рассказать об этом вдохновляющую храбрость.

— Вы говорили, что вам было сложно поначалу свыкнуться с собственным голосом в записи; как вы с этим справились?

— Поначалу мне казалось, что мое чтение получается чем-то вроде актерской игры: я не чувствовал ничего, кроме фальши. Мне хотелось показать, что для меня это больше чем слова, что они для меня что-то значат, — а потому хотелось, чтобы их произношение было естественным. Но на практике это никак не получалось. Я запоминал все тексты наизусть, передо мной не было никаких распечаток. Я старался создать такую атмосферу в студии, чтобы не казалось, что я сейчас записываюсь, чтобы все происходило спонтанно, — я выстраивал микрофоны, включал запись, ходил по студии и в какой-то момент говорил себе: вот сейчас. Мне хотелось избежать усложнения, не дойти до момента, когда я начну слишком много думать о записи.

Я записывал слова до тех пор, пока мой собственный голос не показался мне на записи скучным. И удивительным образом именно после этих дублей все начало получаться так, как мне хотелось бы. В итоге мне удалось избежать ощущения монотонности, скуки; конечно, кто-то все еще может посчитать таким мой голос на альбоме, но всем не угодишь.

— Кажется, что вы не только хотели ощутить свой голос, но и доказать себе, что это ваш собственный текст, полностью присвоить себе написанное и сделать его сказанным.

— Да, именно поэтому мне не хотелось читать из какого-то источника, с распечатки или экрана. Даже когда ты запоминаешь что-то чужое наизусть, это все равно становится на какое-то время частью тебя. Да, пожалуй, именно так мой текст для меня становится настоящим.

© Rupert Clervaux

«After Masterpieces» — ваш первый сольный альбом, но и на нем присутствует довольно много других музыкантов. Что делает сольный альбом сольным?

— Для меня совместная работа — это важнейшая часть творчества. В одиночку я провел очень много времени, обдумывая различные идеи, — но я думаю, что альбом был бы гораздо хуже, если бы я закончил работу над ним один: он был бы слишком далеким от реальности, более абстрактным. И мне повезло, что над «After Masterpieces» я работал с удивительными людьми — например, с Анной Хомлер, одной из моих героинь: такие люди отдаляют тебя от солипсического подхода к твоей работе. Но при этом сольный альбом исходит из моей идеи — в первую очередь, из моих мыслей.

Для меня очень важно не быть в какой-то устоявшейся группе людей — я прошел через это очень давно. Мне нравилось быть в группе, писать песни, но я понял, что лично для меня это не очень здорóво — быть в одной тусовке долгое время. Когда ты работаешь с кем-то, все проще: все очень свободно, нет разделения сил, нет установок по поводу того, кто на чем играет. Мне кажется, сейчас музыкальная сцена в целом выглядит более здоровой: люди понимают, что они не привязаны к кому-то конкретному, и могут делать то, что хотят.

— Кто был вашим самым неожиданным коллаборатором?

— Это точно была Анна Хомлер. Мои друзья с лейбла First Terrace выпустили запись ее выступления с Адрианом Нортовером и Дейвом Такером — а мне очень хотелось видеть кого-то на двух треках с готовящегося к выходу альбома. Ее участие было моей мечтой, но мне она казалась несбыточной — конечно, я попросил друзей дать мне ее мейл, но я все еще не мог поверить в то, что это действительно происходит! Мы списались с ней, и в итоге, как видите, она не только есть у меня на альбоме, но мы еще и вместе выступаем в России. Я просто счастлив, что все это произошло и происходит!

— Вы также работаете над мастерингом и постпродакшеном с самыми разными музыкантами — этот процесс не кажется вам в какой-то степени совместной работой?

— В какой-то степени да. Но в этой технической части мне как раз нравится то, что я все еще окружен интересной музыкой, однако нахожусь где-то сбоку. Твоя роль важна при записи, но мой стиль мастеринга достаточно вежлив, я стараюсь не вмешиваться в чужой взгляд на музыку, не включать в эту музыку себя. Я стараюсь работать только с теми, чья музыка мне интересна, с теми, кто интересен мне как человек. Но при этом мне куда важнее понять, чего в этом добивается автор, как работает его собственная фантазия, — и в этом мне совсем нет места.

— Когда вы слышите свои композиции в диджейских миксах, что вы чувствуете?

— Это, безусловно, очень приятно. Я же все-таки делаю довольно странную музыку, я не ожидаю, что то, что я делаю, будет любить огромное количество людей. В этом есть нечто новое и радостное — что кто-то послушал мою музыку и использовал ее в другом контексте. Мне уже 43, и, кажется, это чувство новизны у меня уже никогда не исчезнет. Я всегда буду испытывать счастье, благодарность и волнение оттого, что моя музыка для кого-то что-то значит.

— Напоследок я не могу не спросить вас о русской литературе — насколько я знаю, вас в первую очередь интересует XIX век?

— Да, мне кажется, это то, что сформировало меня в юношеские годы. Одна из песен моей старой группы Sian Alice Group была названа «Kirillov» в честь персонажа «Бесов», а нашему второму альбому «Troubled, Shaken Etc.» дала название строчка Некрасова («Возмущена, потрясена и т.д.» из эпиграфа к части «По поводу мокрого снега» «Записок из подполья». — Ред.). Я читал русскую литературу, еще когда был совсем молодым, но позже часто перечитывал и старался следить за новыми переводами. Не так давно, например, вышли новые «Братья Карамазовы». Мне кажется, до сих пор никто не приблизился к Достоевскому в психологии в литературе — и это тонкое понимание человеческих чувств меня привлекает в этих книгах сквозь года. Это как Библия — даже если вы не согласны с написанным, она всегда в чем-то будет релевантной нашему времени.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246311
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412948
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417632
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422841
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424490