1 октября 2018Современная музыка
225

Глеб Астафьев: «То, что я сделал, — это тоже торговля (нецензурно)»

18-летний акционист из Кургана читает рэп под ником Lil Gleb$tar и готовится к первому бесплатному концерту

текст: Гордей Петрик
Detailed_picture© Алексей Фокин

О нем впервые услышали в 2015-м. 15-летний парень приехал из Кургана на суд «Кровостока». 26 мая 2016 года, уже 16-летним, житель села Кетово Глеб Астафьев вышел на одиночный пикет в защиту Петра Павленского, которого в тот момент судили за поджог двери ФСБ. Юноша зашил рот, взял в руки плакат «Акция Петра Павленского была переигрыванием знаменитого жеста Варга Викернеса» и встал около магазина в центре Кургана. После этого «Радио Свобода» и «Медиазона» сняли о нем по документальному фильму. На сегодняшний день Глеб Астафьев успел полежать в психбольнице и на битом стекле в Челябинске (вторая акция), сняться в клипе Гуфа и поработать моделью Гоши Рубчинского. С мая 2018-го Глеб Астафьев обрел новую волну популярности, заведя вызывающую фейсбук-страницу, набрал за 3000 друзей, снял полноценный клип и написал сотни поэтических и рэп-текстов. Сейчас молодой человек, представляющийся рэпером Lil Gleb$tar, пребывает в месячном бане на Фейсбуке, его клип удален из YouTube, а 2 октября в Москве состоится его первый бесплатный концерт — у Борисовских прудов.

— На твоей странице в Facebook соседствуют стихи и незаписанный рэп, посты-провокации и сексистские/расистские/ксенофобские шутки, шок-картинки и видео кривляний, снятые на фронтальную камеру. Вкупе с твоей манерой общения (комментарии, угрозы) это вызывает противоречивые, мягко говоря, впечатления о твоей личности, но заслуживает уважения, особенно в год арестов за мемы. Ты согласен, что в тебе и твоем поведении видят больше социального высказывания, чем в твоем творчестве? Многие ведь вообще не понимают, существуешь ли ты на самом деле. Ты похож на арт-проект. Добавляешься в друзья к сотням пользователей, пишешь в том числе радикальные и провокационные вещи.

— Все срастается в один ком. Образуется симбиоз. Есть такая истина: могут не любить, но знать обязаны. Люди могут быть согласны и не согласны с мыслями, которые я на своей странице озвучиваю. Но я давно перерос то, чтобы в сети говорить одно, а в жизни другое. Из того, что я пишу, рождается некое поле для дискуссий. Если люди видят во мне высказывание, то это уже хорошо. Потому что смысл есть во всем, что я делаю. Вообще во всем. То, что человек пишет в интернете, — это одно дело. Главное, что он в жизни собой представляет. Если он говорит что-то, он должен за это отвечать. Я могу ответить каждому, кто поинтересуется, встретиться, разъяснить. То, что я пишу там, — такие же позиции у меня и в жизни. Я все-таки не ходячий перформанс. Мало кто только видит границу между стебом и серьезным высказыванием. Вот Цукерберг, например (нецензурно), не видит и не понимает. А я четко осознаю, что за многие вещи, которые я пишу и проговариваю, меня забанят. «Ч» заменяю на «4» в слове «чеченец» — все равно не помогает.

— У нас с тобой около сотни общих друзей, у многих моих знакомых — за 300, все в основном из художественной среды. Существует ли какой-то определенный спектр людей, которым ты присылаешь запросы на дружбу, некая тактика?

— Совсем нет. У меня есть в Facebook эта (нецензурно) — «рекомендуемые друзья», я просто кликаю — и все. До сих пор удивляюсь, что Facebook — это такая большая деревня. Я начал этим заниматься в мае, с тех пор у меня 3000 френдов. Получил множество знакомств, в том числе и приятных, социализировался. Ну и расфрендов много. Добавляется ко мне, к примеру, комнатная интеллигенция из Эрмитажа, видит пару моих постов, комментирует. Я ей отвечаю: «Женщина, завали (нецензурно)». И расфренд. Дети (нецензурно) и блокируют. Понимаешь, это не для всех. Я, кстати, вообще не считаю себя известным. Известность — это Элтон Джон там, Адольф…

— Считаешь ли ты себя сейчас художником-акционистом? Есть ли у тебя кумиры на сегодняшний момент? Существуют ли акции, которые кажутся тебя значимыми политически и идеологически?

— Кумиров у меня нет давно. Я сам себе кумир, если на то пошло. Меня бесит, когда в заголовках статей про меня пишут «фанат “Кровостока”» или «фанат Павленского». Чуваки, которые так пишут, надеюсь, все раком заболеют. Я давно не фанат «Кровостока» и никогда не был фанатом Павленского. Но я уважаю и тех, и другого. Скажем так, мне симпатичны все венские акционисты, Павленский. Осмоловский тоже делал неплохие вещи раньше или Мавроматти. Есть мощные ребята-акционисты. Были. Сейчас уже нет. Сейчас, кроме меня, никого — меня и Павленского. Остальные, кто называет себя так, — плюшевые медведи. Катрин Ненашева, этот Синий Всадник… Они не могут ничего делать с собой, дико это все бутафорски, заботливо к себе. За комфорт свой переживают ребята, неискренние они. По поводу Катрин Ненашевой: когда в 2015-м началась вся (нецензурно) с перевязыванием инвалида, это было прикольно. Я с ней встретился тогда, респект ей кинул (Катрин Ненашева, если ты все это читаешь, привет тебе, ты не true). Потом я уже вижу, что она в коммерцию уходит. В Донбасс она приезжала, в клетке сидела. А на самом деле я разочаровался в самом акционизме как в явлении. Если ты хочешь что-то изменить, бери калаш и иди на улицу. Акционизм — это наполовину торговля (нецензурно), на вторую половину — некое высказывание. Но и это ничего не изменит, по большому счету. Может быть, в головах изменит что-то у людей, и то у очень маленького количества, а остальные просто посмотрят, как сериал «Школа», и забудут. Современные акционисты хотят революции добиться, просто-напросто не хотят, чтобы власть была. Они — как Навальный, который говорит детям: «Путин, уходи» — а их при этом (нецензурно) дубинами. В том числе то, что я сделал, — это тоже торговля (нецензурно). Я и про себя то же самое скажу. Но изначально я во все это верил; сейчас-то я понимаю, что к чему.

Сейчас, кроме меня, никого — меня и Павленского.

— Ты упомянул Петра Павленского. Как ты относишься к его последней акции в Париже?

— Она мне понравилась, конечно. Но меньше, чем дверь. Хотя бэкграунд у нее тоже мощный.

— Понравилась меньше потому, что эта проблематика не касается тебя напрямую, или потому, что сама акция кажется тебе менее сильной и выразительной?

— Прежде всего — да, меня это меньше касается. Павленский начал про другую страну делать, это правильно. Потому что, если бы он начал про Россию что-то делать во Франции, это был бы полный (нецензурно). Надо быть здесь, чтобы отвечать за свои слова. Есть такой Вадим Дергачев, который через Twitter из Нью-Йорка учит русских людей русскую революцию делать. Понимаешь, это смешно.

© Глеб Астафьев

— Что с Навальным и митингами?

— С ним все понятно. Это, как я убежден уже, проект Кремля. Если он так неугоден, почему тогда его не закрыли надолго или не (нецензурно), как Немцова, пистолетом в голову? Немцов детей не собирал, по крайней мере. А этот пошел глобальнее — и ничего. Все это дико забавно, на самом деле. Политика — это грязь. В конце концов, митинги ни к чему не могут привести. Пока в России люди жрут пропаганду, говно, никакой революции быть не может. Революция возможна только после революции в головах. Поэтому ее, скорее всего, никогда и не случится, таков уж русский менталитет. А если и случится, то через два дня все так же станет. Анархия — это утопия, которая даже если настанет, то на четыре часа, потому что одеяло на себя всегда тянуть кто-то будет.

— По-твоему, сегодня революция невозможна?

— Революция — это бесполезная (нецензурно), но это веселый движ. Судя по 1968 году, европейцы в этом плане намного менее ссыкливые, чем мы. Народу же нужно энергию куда-то девать и выплескивать. Вот украинцы выплеснули один раз. Молодцы, че, не зассали. Французы, итальянцы и прочие раскормленные рожи — им тоже энергию расходовать надо. По сути, революция (нецензурно) не несет, но это народный праздник. Людям надо куда-то злость, энергию выплескивать, и они этим занимаются. Правильно, хороший движ.

Ты, я, мы (нецензурно) есть Россия.

— В твоих текстах — помимо критики собянинской Москвы и путинской России — проскальзывает прямая критика больших институций вроде института Strelka. Можешь разъяснить свою позицию?

— Институционное искусство — это не искусство, а, скорее, аппарат для селекции дегенератов. Их уверяют в том, что искусство — это нормы, которые им выдали. Это (нецензурно). Нельзя верить МШНК, школе Родченко, той же «Стрелке». Они сделаны, чтобы деньги из людей выжимать. Они как церковь, догматы какие-то. То, как мы преподаем, — это как вы будете потом жить. (Нецензурно) они и жиды. Немудрено, что институций все больше и больше. В некоторых из них, если зайти, могут забавные ситуации встречаться. Например, в Strelka Bar я люблю иногда появиться. Люблю в жизни посмотреть на Собчак, на Мамута из-за четырех столиков.

— Как ты относишься к популярным артистам — к Монеточке, например, или к Фейсу?

— Клип Монеточки про 90-е — это чистой воды спекуляция, понимаешь. И вообще, почти вся эта современная так называемая культура — она, на самом деле, говно. То есть клип Монеточки, сама Монеточка, Гречка, какой-нибудь, не знаю, Тимати, Элджей и все, что они говорят, — спекуляция. Они берут тему такую злободневную и про нее специально (нецензурно). Последний альбом Фейса — тоже спекуляция (нецензурно). Вы думаете, он реально за Россию болеет? Нет (нецензурно)! Ему просто нужна известность, нужно интервью на Би-би-си, нужна поддержка либеральных СМИ. Фейс — просто клоун, придумавший (нецензурно), которая может подействовать, — и она подействовала, достаточно простая (нецензурно). (Нецензурно) короче, а вы ведетесь. Вчитайтесь только в заголовок интервью «Медузе»: «Рэпер Фейс о новом альбоме, Путине, Навальном, Оксимироне, эмиграции и отношениях с Богом». Каждое (нецензурно) слово спекулятивно.

Существует фраза «Русь-мать». Если я ее произношу, это не стеб ни в коем случае. Россия нас сделала. Я ее люблю. Мы есть Россия. Ты, я, мы (нецензурно) есть Россия. Не Путин, не чиновники; мы — это и есть Русь. Есть клочок земли, но без нас он — ничто.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246297
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412945
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417622
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422821
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424489