27 ноября 2017Современная музыка
220

Исповедь дискоголика

Звезда авант-джаза Матс Густафссон рассказывает о том, как стал коллекционером пластинок, и о «возвращении винила»

текст: Лев Ганкин
Detailed_picture© Ziga Koritnik / The Vinyl Factory

В Москву приезжает авант-джазовое трио The Thing под управлением Матса Густафссона — не только одного из ведущих саксофонистов современного джаза, но и самопровозглашенного «дискоголика», то есть фанатичного собирателя виниловых древностей. Самый свежий релиз Густафссона — не альбом какого-либо из его постоянных проектов (среди которых — The Thing, Fire! / Fire! Orchestra, Swedish Azz, Discaholic Anonymous Trio и др.), а книга «Дискоголики: исповеди коллекционеров пластинок», в которую вошли интервью, взятые Матсом у «коллег по несчастью»: в том числе, например, Тёрстона Мура или Генри Роллинза. В преддверии московских концертов The Thing (28—29 ноября в КЦ ДОМ) COLTA.RU пообщалась с Густафссоном именно как с коллекционером винила.

— С какого момента вы стали «дискоголиком»?

— Довольно рано. У мамы было несколько классных EP Элвиса Пресли и Литл Ричарда. А я уже ребенком коллекционировал все, что плохо лежит: ножи, коробки спичек и так далее. Но в какой-то момент стало понятно, что пластинки намного круче, — и лет с восьми я провозгласил себя собирателем записей Литл Ричарда. С этого все и началось — правда, прошло еще очень много лет, пока я осознал, что это своего рода психическая болезнь, от которой мне уже не вылечиться!

— То есть вашей первой пластинкой стала запись Литл Ричарда?

— Самое смешное, что я сам всем задаю этот вопрос — но при этом очень смутно помню первую пластинку, которую купил. Но да, это точно была запись либо Литл Ричарда, либо Стиви Уинвуда.

— А первая редкая пластинка, которую вы купили?

— Хм, а вот это интересный вопрос — и, кажется, мне его еще никто не задавал. Кажется, первой пластинкой, за которую я заплатил больше обычного просто потому, что она была старой, стал альбом квартета Джона Колтрейна «Plays Chim Chim Cheree и т.д.», выпущенный фирмой Impulse. Мне было 14 лет, и я обнаружил его в магазине подержанных пластинок в Умео, моем родном городе. Помню, я зафанател от старомодной обложки из толстого картона…

— И все эти ранние приобретения до сих пор у вас в коллекции? Или от чего-то потом пришлось избавиться?

— Что-то до сих пор тут, чего-то уже нет. Такова жизнь! Лассе Мархауг, издатель книги о «дискоголиках», сформулировал это очень точно: ты должен подстригать траву у себя на лужайке. И любой коллекционер этим и занимается: продает пластинки, которые ему не очень нравятся, и покупает те, которые ему нравятся больше. Чтобы лужайка выглядела — и звучала! — лучше. Но, конечно, бывает и так, что ты по глупости избавляешься от по-настоящему классных записей. Тогда потом приходится приобретать их заново. Худшее, что я когда-либо сделал, — это отгрузил кучу винилов в конце 1980-х, с наступлением эпохи CD. Поэтому в моей коллекции до сих пор много дыр, и я по мере возможности их заполняю. Колтрейн как раз отличный пример — я тогда зачем-то продал сразу несколько его пластинок, вышедших на фирме Impulse. С тех пор стараюсь собрать их обратно.

— Вы можете назвать себя «комплетистом» — человеком, который планомерно собирает ВСЕ релизы какого-то артиста или лейбла?

— В ряде случаев да — например, с Альбертом Эйлером или Дереком Бейли. А, например, со Стивом Лейси или Сан Ра — нет, потому что у них есть записи, скажем так, не суперклассные. Есть суперклассные — а есть не очень. Для меня музыка все-таки имеет первостепенное значение. Понятно, что бывают пластинки не «пятизвездочные», которые я все равно покупаю, потому что они либо хороши музыкально, либо интересны с исторической, культурной или географической точки зрения… Понимаете, я воспринимаю свою коллекцию как своего рода архив или библиотеку, где я всегда могу найти кое-что, что поможет мне работать над своей собственной музыкой. Это важный фактор коллекции для меня — чтобы она работала как ресурс, как источник вдохновения.

— А вообще современному музыканту полезно слушать много чужой музыки? Или нет? Иногда приходится сталкиваться с мнением, что она, наоборот, отвлекает от собственного творчества, оказывает слишком сильное внешнее влияние, подрывает независимость музыканта…

— На мой взгляд, все с точностью до наоборот. Наша, не побоюсь этого слова, обязанность — знакомиться с другой музыкой: чем больше, тем лучше. Это же самое элементарное любопытство: когда музыкант перестает быть любопытным — всё, тушите свет. Нет, конечно, не обязательно быть фанатичным коллекционером вроде меня, но совсем не интересоваться другой музыкой, а также, например, литературой или изобразительным искусством — это не круто. Любопытство вознаграждает тебя: сколько интересных идей, сколько интересных новых фактов, интересной новой информации можно почерпнуть из чужих произведений! Для меня это очень важно — развиваться, интересоваться тем, что происходит вокруг. Если я перестану этим интересоваться, то можно просто остаться дома, ничего не сочинять и никуда не ездить.

— Где вы покупаете пластинки? Живьем, в музыкальных магазинах? Или в интернете — на eBay, Discogs и т.п.?

— Я довольно много гастролирую, поэтому многое привожу с гастролей: в каждом городе можно найти два-три хороших магазина, иногда ты встречаешься там с разными людьми, и они тебя тащат куда-то еще — так что это обычное дело. Кроме того, это отличная возможность расслабиться на фоне довольно изнурительной гастрольной жизни: днем сходить в лавку старых пластинок, а вечером давать концерт. Еще в последние годы я занимаюсь сайтом «дискоголиков», и мы там постоянно меняемся музыкой. Это важный момент, потому что я просто не могу позволить себе пластинки, которые стоят по две-три тысячи евро! Я могу только выменять их. А для этого я еще лет 10—15 назад решил, что всякий раз, когда я увижу в магазине хорошую пластинку, которая у меня уже есть, и она не слишком дорого стоит, я куплю еще один экземпляр. Поэтому у меня всегда есть некоторое количество дублей на продажу или обмен — штук 200 в общей сложности: и синглы, и альбомы. У нас сложился такой неофициальный кружок «дискоголиков», человек 40. Так и живем!

© Ziga Koritnik / The Vinyl Factory

— Кто входит в этот кружок? Те, чьи интервью и рассказы собраны в вашей книжке, — Тёрстон Мур, Генри Роллинз, Орен Амбарчи? Кстати, Орен Амбарчи однажды купил у меня пластинку на Discogs!

— Правда? Ха-ха, я не удивлен — он по-настоящему сумасшедший коллекционер, все время что-то покупает. И да, конечно, он входит в наш «дискоголический» кружок — вместе с Тёрстоном Муром, Джимом О'Рурке, Стивеном О'Мэлли… Вообще, если подумать, большинство музыкантов, с которыми я работаю, по совместительству — коллекционеры винила. И, мне кажется, это не случайно!

— Самая дорогая пластинка, которую вы когда-либо купили?

— О, была одна пластинка, за которую я заплатил 2000 евро. Пришлось многое продать ради этого. Для меня это, скорее, исключение, но, видите, иногда и такое бывает.

— Что за пластинка-то?

— Бомба, а не пластинка. Знаете Франсуа Тюска? Да-да, французский пианист. У него был проект: выставка архитектора Ле Корбюзье в начале 1960-х — то ли в музее, то ли даже на Всемирной ярмарке, не помню уже. И к этой выставке они записали сорокапятку — с Доном Черри, Жан-Франсуа Дженни-Кларком… В мире известно не больше десятка экземпляров этой пластинки — музыка там совершенно выдающаяся. Сейчас ее переиздал, кстати, один английский лейбл, но оригинал мне прежде никогда не попадался. А потом со мной связался один чувак и предложил купить у него эту пластинку — и в обмене он при этом совершенно не был заинтересован. Ну что поделать! Пришлось раскошелиться. Но самое главное — внутри пластинки обнаружился набросок, который в моем понимании выглядит абсолютно как рисунок Ле Корбюзье! Это просто невероятно. Нужно, конечно, будет его показать экспертам, но если это правда работа Ле Корбюзье, то вы же понимаете: 2000 евро — это просто ничто. Вообще не цена. И в любом случае вот эту пластинку я уж точно никогда не продам. В ней все уникально — музыка, графика, само ощущение.

— Потрясающе. А вообще к вопросу о «продать»: вы рассматриваете коллекцию пластинок как инвестицию в будущее? Ну то есть — наступят дурные времена и можно будет на ней заработать?

— Ну, конечно, если, не дай бог, произойдет что-то плохое с моей семьей, с моей дочерью или просто не на что жить станет, то я продам все к чертовой матери. Да, я жил с этой музыкой долгие годы, да, я ее обожаю, но ничего страшного. Тем не менее на данный момент, тьфу-тьфу-тьфу, я ничего подобного не планирую!

— А вот представим, что вы приходите в музыкальный магазин во время гастролей. И там пластинки, о которых вы ничего не знаете — никогда не слышали ни одной ноты. Купите что-нибудь просто так, без предпрослушивания? Например, потому что обложка понравилась?

— Да, такое тоже бывает — особенно с сорокапятками: я часто их покупаю просто потому, что вижу, что они изданы на том или ином лейбле, или в тот или иной год, или там играет тот или иной музыкант, или да, обложка интересная. За это я люблю синглы — они легонькие, можно рискнуть, набрать сколько угодно, и они все равно поместятся в багаж.

— А состояние? Вы берете только пластинки в состоянии mint?

— Нет. Я с уважением отношусь к собирателям «минтов», но мне важна музыка и важен сам объект — виниловая пластинка. Конечно, чем лучше состояние, тем охотнее я ее куплю, но без фанатизма. Если мне предложат очень редкую, но запиленную пластинку за 25 евро, что я, мимо пройду? Нет, конечно, — я ее куплю. Винил есть винил — там подразумевается определенный уровень фонового шума и «песка». Так что если пластинка нигде не заедает и не прыгает и если обложка не покрыта пятнами плесени, то я доволен. Но некоторые вещи даже в таком виде все равно возьму!

— По мне, так если по пластинке видно, что она была в употреблении, что ее слушали, — это даже хорошо. Это означает, что вместе с ней ты приобретаешь и ее историю…

— Именно! Эта связь с историей очень важна — иначе почему бы нам просто не покупать переиздания, например? А что, они же все будут в идеальном состоянии! Но никакой исторической ценности они не будут представлять. Моя проблема с переизданиями именно в этом: они все выглядят одинаково. Как мебель из IKEA: одна и та же бумага, один и тот же запах, одно и то же ощущение. Со старыми пластинками все совсем по-другому.

— А как вы относитесь к «возвращению винила», о котором сейчас много говорят? Мол, формат снова в моде…

— По мне, так винил до конца никогда и не уходил, так что не знаю, можно ли говорить о возвращении. Да, сейчас продажи выросли, но если вы посмотрите на цифры, то увидите, что это все равно нишевый рынок. Большинство людей слушают музыку на компьютере, и как музыканта меня это, честно говоря, волнует — что им по барабану качество воспроизведения. Ведь, если слушать много mp3-файлов, они уничтожат вашу способность воспринимать музыку. Не говоря о том, что система «один клик — одна песня», которая сейчас восторжествовала, очень далека от того, чего я хочу добиться, сочиняя и записывая музыку. Я же создаю альбом, подразумевая некую последовательность треков, подбирая к нему подходящую обложку и так далее, — это некий целостный арт-объект, а не песенка тут, песенка там. Поэтому идеология Spotify или iTunes мне совсем не близка — хотя если людям удобно находить так хорошую музыку, то пожалуйста. Но для меня музыка ничем не отличается, например, от поэзии — я люблю читать стихотворения целиком, одной строчки мне недостаточно, она просто не имеет смысла в отрыве от целого.

— Вы издаете музыку только на виниле? Или в том числе и на CD, и в цифре?

— Ну, у CD есть своя польза — с ними удобно ездить, они подходят для промоушена: например, когда мы записываем альбом с The Thing или Fire!, то всегда печатаем промо-диски в специальных бумажных конвертах, которые раздаем промоутерам и журналистам. Так что CD-формат в нашей работе тоже необходим. И, кстати, из бумаги можно делать довольно приятно выглядящие обложки. Главное, что эра типовых пластмассовых кейсов для компакт-дисков наконец-то позади — это было отвратительной идеей с самого начала, и я давно выбросил на помойку все пластмассовые коробки. Они выглядели ужасно, да и для окружающей среды дико вредная вещь. Впрочем, и сами CD как таковые были, увы, неудачной идеей — точнее, стали таковой после того, как их производители договорились про частотный диапазон. Можно ведь было сделать его неограниченным, как у винила, а вместо этого они зачем-то установили верхний предел и нижний предел…

— Зачем это было нужно?

— Понятия не имею! Но факт остается фактом: все, что выше 44 тысяч герц и ниже 20 тысяч герц, обрезается. Да, мы не слышим эти частоты — но, если их обрезать, это влияет на остальные, на те, которые мы слышим! Именно поэтому CD-звучание такое холодное и безжизненное: потому что обрезана значительная часть частотного спектра. Конечно, в большинстве случаев все равно можно наслаждаться музыкой, но тем не менее разница с винилом, по моему ощущению, — просто небо и земля.

— А на какой аппаратуре вы слушаете пластинки? Что-нибудь хай-эндовое?

— У меня в общей сложности четыре вертушки: одна моно, одна стерео, одна для пластинок на 78 оборотов и еще одна наверху, в гостиной. Вполне приличный набор, который меня устраивает, — и даже моя жена обычно улыбается, когда я ставлю какую-нибудь пластинку. Колонки у меня Quad 57 — знаете такие? Мне очень нравится эффект: ты слушаешь музыку в комнате, но такое ощущение, что она звучит повсюду, а не только из колонок. Конечно, споры о том, какое оборудование лучше, не закончатся никогда. Но на самом деле это индивидуально: связано со слушательскими привычками конкретного человека и с пространством, в котором он живет. Я потратил много времени на поиски лучшего аппарата для себя — причем пробовал и дорогие, и дешевые варианты. И в конечном счете пришел к тому, что у меня есть сейчас, — но мне было в определенной степени проще, чем многим другим меломанам, потому что я сам музыкант, моя работа во многом заключается в том, чтобы слушать музыку, и я знаю, на что нужно обращать внимание. Что до хай-энд-аппаратуры, то это еще одна бесконечная история. Моя проблема с ней состоит в том, что в любом сочетании всегда есть слабое звено, которое тебе требуется улучшить. В конце концов ты это делаешь, но тогда что-то другое становится слабым звеном — и ты опять тратишь кучу денег в погоне за неким эфемерным совершенством.

— Но главный-то вопрос — аналог или цифра?

— У меня, если честно, смесь того и другого. Колонки в оригинале были выпущены в 1957 году, но у меня их современная реплика, изготовленная в Германии, частично с новыми внутренностями, хотя и сделанная по старым схемам. Усилитель у меня цифровой, но на звуке это не сказывается. Да, я знаю, что есть много «хардкорных» аудиофилов, которые говорят: только лампы, только то, только это. Ну, пожалуйста — я не против: каждому свое! Меня устраивает тот вариант, с которым я живу сейчас. Впрочем, у меня и слух-то уже не тот, если честно, так что, может быть, мне и не стоит об этом судить!

— После стольких лет коллекционирования — длинный ли у вас wantlist? Или, за редким исключением, все уже есть?

— Ну, пара страничек наберется! И он постоянно пополняется. Возьмите джаз: да, я в основном концентрируюсь на фри-джазе, импровизационной музыке, экспериментальной, но при этом я люблю и покупаю в том числе и более традиционные пластинки: бибоп, хард-боп, свинг. И поэтому это бесконечный процесс — вы никогда не перестанете подстригать траву на своей лужайке, правда же? Да, многие позиции, за которыми я охотился, уже есть в коллекции. Но при этом каждый месяц узнаешь новые вещи, о которых ранее и не подозревал…

— Например? Какие у вас самые яркие находки за последнее время?

— Ну вот, например, мне недавно удалось приобрести пластинку дуэта Масаюки Такаянаги и Каору Абэ. Выпущена очень маленьким тиражом, я даже не думал, что удастся ее найти, но теперь она дома. Фантастическая запись! И то же самое касается еще одной работы Такаянаги — «Eclipse». Вообще на японском рынке огромное количество пластинок, нигде толком не документированных. И сцена там, такое ощущение, бесконечная.

— А русские пластинки у вас есть в коллекции?

— Да, есть какое-то количество. Например, ранние записи трио Ганелина. Ничего особенно редкого, пожалуй, но наверняка я просто многого не знаю. Долгие годы о вашей сцене было очень трудно найти информацию — по понятным причинам. То же самое касается, например, Греции: мы сейчас туда едем с концертами перед приездом в Москву, я дал пару интервью тамошним журналистам, и они меня спрашивали о греческой музыке. Я сказал: ну, что-то я, конечно, слышал, но очень, очень мало. И надо бы узнать побольше. Пожалуй, этим я в ближайшее время и займусь.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246298
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412948
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417632
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422822
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424490