10 сентября 2015Академическая музыка
162

«Музыка ради музыки — это очень скучно»

Композитор-сатуралист Рафаэль Сендо об энергии свободы, капитализме и камском пляже

текст: Юлия Корешкова
Detailed_picture© Пятая Международная академия молодых композиторов

Французский композитор-сатуралист Рафаэль Сендо приехал преподавать в рамках Пятой международной академии молодых композиторов в городе Чайковском и сразу же стал там своим. Это неудивительно — в атмосфере креативной вольницы он чувствует себя как рыба в воде: ведь в юности Сендо жил в анархистской коммуне и был настоящим леваком.

— Расскажите, как вы занимались политическим активизмом.

— Я участвовал в анархистском движении во Франции. Когда я только переехал в Париж, я вступил в политическую группу, которая состояла из художников, музыкантов, философов, танцоров, экономистов. Они организовывали манифестации, огромные по своим масштабам: много людей по всему миру хотело бороться против капиталистических идей. Первая манифестация этого сообщества состоялась 20 лет назад, мы пригласили африканских, русских, американских политических активистов во Францию, это было огромное интернациональное событие. Там я познакомился с участниками кооператива «Лонгомай» с отделениями на юге Франции, в Швейцарии, в Пуэрто-Рико, в Бразилии — повсюду. И я жил в коммуне в Париже и много путешествовал по разным коммунам в то время.

— Как это повлияло на вашу музыку?

— На самом деле это все, конечно, повлияло на меня, но не самым хорошим образом, и какое-то время спустя я перестал заниматься политикой, потому что понял, что невозможно победить или изменить капиталистическую модель. В конечном итоге опыт политического активизма дал мне нигилистическое чувство по поводу возможности изменить людей, потому что даже в коммуне всегда будет один человек, который захочет захватить власть. И я считаю, что именно это озарение как раз таки повлияло на мою музыку.

— Во всем этом много идеологии, но каков баланс в музыке между идеей и собственно музыкальным материалом?

— Хм, на самом деле это сложный вопрос, так как и у меня самого нет какого-то глобального концепта. У меня есть идеи, которые работают в моей музыке. Но, понимаете, тяжело быть композитором и философом одновременно, из этого может получиться много скучного материала. И наоборот: существует много музыки без идеи, очень много. Это удивительно, но когда приезжаешь на какой-нибудь фестиваль — повсюду эта буржуазная капиталистическая демонстрация! Я не хочу называть имен, но в действительности, если вдуматься, это очень капиталистическое поведение: «посмотри на меня, я хороший композитор, я сделал фантастическую оркестровку». Все это зачем, ради чего? То же самое и с капитализмом — ради чего все в капиталистическом обществе? Быть более богатым, властным? Но это все ничто.

Для меня в музыке в первую очередь важна идея, даже самая незначительная — какая-то тембральная находка, что угодно. Но самое главное для меня как для композитора — всегда помнить, что музыка — это всего лишь шаг к чему-то большему. Как, например, у Штокхаузена, Ноно. Музыка ради музыки — это очень скучно, просто демонстрация компетентности композитора и не более. Но идея тоже может быть опасной — если она сильнее, чем музыка. Здесь нужен баланс, и нет ничего труднее, чем находиться в нем годами.

© Пятая Международная академия молодых композиторов

— Как именно вы пришли к своему собственному стилю, к сатурализму (musique saturée (фр.). — Ред.)?

— В самом начале я учился с Франком Бедросяном в консерватории в Париже. Мы очень сильно помогали друг другу, проводили много времени в разговорах, пытаясь понять, что нам кажется неправильным в музыкальной жизни Парижа. Он все время говорил о дисторшне, и я помню, как однажды я сказал ему, что дисторшн — это не то, это как разбитое зеркало, но мы должны найти что-то более мощное для насыщения музыки шумами, для сатурализации. Вообще сатурализация не нова для культуры, satura — это жанр древнего театра, смесь различных текстов. То есть сатурализация возникла еще до того, как мы сосредоточились на этой характеристике материала: она везде. В Риме колонна Трояна — очень высокая башня, и вся ее поверхность покрыта очень маленькими скульптурами. И когда ты видишь эту башню, то сразу же теряешь себя в этом потоке образов: сначала ты видишь ее издалека, и постепенно, по мере приближения к ней, тебе открываются все более мелкие детали. Это как огромный каменный водоворот.

То же самое в поэзии Артюра Рембо, он постоянно насыщает ее цветом. Например, в конце стихотворения «Семилетние поэты»:

Il lisait son roman sans cesse medite,
Plein de lourds ceils ocreux et de forets noyees,
De fleurs de chair aux bois siderals deployees,
Vertige, ecroulements, deroutes et pitie!
— Tandis que se faisait la rumeur du quartier,
En bas — seul, et couche sur des pieces de toile
Ecrue, et pressentant violemment la voile!

Роман о выжженных кирпичных небесах,
О звездно-голубых затопленных лесах,
Рожденных головокружительной химерой,
И в сонной полутьме, над простынею серой,
Вдали от уличных невнятных голосов,
Росло предчувствие грядущих парусов.
(Перевод Р. Дубровкина)

Звучит потрясающе, но по смыслу — это ничто, это просто визуальный прыжок. Он говорит про небо и внезапно перескакивает на затопленный лес, и мы абсолютно дезориентированы, потеряны в этих стихах.

Или в византийском храме, когда ты видишь мозаику, все эти насыщенные цветом детали, — ты опять же затерян в огромном количестве информации. Так что сатурализация существует уже очень давно. Мы зачарованы сатурализмом, потому что я уверен: как человеческие существа, мы любим находиться в состоянии дезориентации по одной причине — ради освобождения души. Вообще мне не нравится то, что люди в музыке ищут какую-то мелодию. Мне нужен чистый звук, который дает мне энергию жить и искать.

— Сейчас вы объясняли все в основном с помощью визуальных образов. Но, мне кажется, для вас как композитора очень важна работа с литературным текстом. Например, в пьесе «Introduction aux Tenebres», где использован текст Апокалипсиса. Каковы ваши взаимоотношения с художественными или, может быть, философскими текстами?

— Для меня текст — это претекст к написанию музыки. Сейчас я нахожусь под большим влиянием Мишеля Уэльбека, недавно у него вышла книга «Подчинение», очень провокативная. Мы не знаем, какую политическую сторону принимает Уэльбек — сторону Саркози или какую-то еще. Или вообще никакую — то есть полная свобода от идеологии. И эта книга сейчас в каком-то смысле побуждает меня быть более свободным, сказать себе: «О'кей, никаких законов, делай то, что ты хочешь». Иногда я читаю определенные тексты, чтобы снова почувствовать энергию свободы. То же самое и с изобразительным искусством — Джексон Поллок, например, очень важен для меня в плане ощущения свободы. Так что я ищу тексты, которые могут мне помочь. На самом деле это очень эгоцентричная позиция (смеется). Я не читаю книги, чтобы выглядеть более образованным. Многие книги я просто выбрасываю, если они слишком демонстративные, слишком вежливые. В этом смысле Пруст — большое исключение. Его всегда рассматривали как буржуазного писателя, но на самом деле он — выдающийся революционер, как Джойс, однако я больше люблю читать Пруста, чем Джойса. Форма и концепция времени в цикле «В поисках утраченного времени» — я впервые прочел его 20 лет назад — это было откровение. На самом деле Пруст для меня тогда и сейчас значит больше, чем Карл Маркс. Потому что Пруст дарует мне свободу, а Маркс — нет. Маркс слишком материалистичный, на мой вкус. Я ведь не политик и не философ, а композитор.

© Пятая Международная академия молодых композиторов

— Какие еще для вас есть источники вдохновения?

— Конечно, текст может вдохновить на написание музыки, но также и фильм. Например, «Апокалипсис сегодня» Копполы — я был очень удивлен свободой формы, хотя отправной точкой была достаточно короткая повесть «Сердце тьмы» Джозефа Конрада. Да даже просто человек может вдохновить. Не в том смысле, что он делится со мною идеями, мыслями, но сама сущность человека, его образ. Вообще все что угодно может вдохновить, так что нужно оставаться постоянно открытым, как радар, отслеживать все, что происходит вокруг. Например, вчера я был на пляже на берегу Камы, и вид там был такой грустный, он меня очень захватил — этот конфликт между прекрасной природой и какими-то полуразрушенными постройками.

— Сейчас вы говорили про Пруста и упомянули время. Как вы работаете со временем, если вообще работаете?

— Я думаю, что время нелинейно. Но повсюду — особенно в гуманитарных науках — оно представлено линейным. Это меня очень раздражает, так как подобное восприятие как минимум очень наивно. Мне кажется, что в один и тот же момент развертывается огромное количество временных линий. Вы знаете этот концепт из области физики — теорию струн? Согласно ей, существует большое количество измерений, и мы существуем в них, хоть и не чувствуем этого. Мне очень нравится эта идея, как художники, мы ощущаем существование множества измерений. Традиционный уклад жизни завязан на определенной шаблонной линии: встань с утра и иди на работу, получи свои деньги, купи машину, женись, заведи детей, подай на развод, состарься, умри. Какая-то ужасно примитивная модель. Что до моей музыки, то в ней огромное количество линий. И каждая развивается по своей траектории. Но в то же время все они связаны тембрально, связаны идеей сатурализации.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246298
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412948
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417632
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422822
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424490