Закрытие Ruhrtriennale в германском Бохуме ознаменовалось двумя концертами Теодора Курентзиса и пермского коллектива MusicAeterna. Исполнением «Весны священной» Игоря Стравинского и премьерой «The Riot of Spring» Дмитрия Курляндского музыканты совершили настоящий музыкальный теракт, перешедший тем не менее во всеобщее братание. За революционными событиями наблюдал Роман Юсипей.
Надо проехать на метро две остановки от бохумского вокзала и затем идти минут десять пешком, и вы, минуя заброшенные цеха и мемориальные столбы, спрашивая дорогу у владельцев собак и представителей люмпен-пролетариата, попадаете наконец в Jahrhunderthalle. Индустриальный архитектурный монстр начала XX века площадью в 9000 квадратных метров, былой заповедник доменных печей, уже десять лет как превратился в престижный концертный зал с широким программным диапазоном — от «Солдат» Циммермана до рок-музыки. Обогнув строение по периметру, вы упираетесь в дверь служебного входа с объявлением на русском языке: «Уважаемые господа музыканты, просьба без команды дирекции оркестра в зал не входить».
Приглашая Теодора Курентзиса и его оркестр из Перми MusicAeterna закрывать в этом году Рурскую триеннале — масштабный международный фестиваль музыки, изобразительного искусства, театра, танца, — команда менеджеров во главе с музыкальным куратором Хайнером Гёббельсом явно рассчитывала на громкий нонконформистский эффект. «Весна священная» Игоря Стравинского, пусть и без предполагавшейся ранее радикальной режиссуры Ромео Кастеллуччи, а в обычном концертном варианте (несколько дней спустя последовала ее запись для Sony), по всем прогнозам должна была способствовать реинкарнации памятного скандала 29 мая 1913 года. По крайней мере, после постскриптума к «Весне» — сочинения москвича Дмитрия Курляндского «The Riot of Spring» («Бунт весны») — точно стоило ждать свиста, смеха и проклятий публики, какие были сто лет назад.
© Michael Kneffel
На деле все оказалось несколько иначе. К премьере сочинения Курляндского со столь многозначительным названием и вправду готовились основательно. Вынашивая идею, композитор провел не одну бессонную ночь в Перми. В жарких дискуссиях с дирижером родилась концепция террористического акта. Для нужд революции было приобретено 62 скрипки, 14 альтов, 8 виолончелей, 2 контрабаса; по паре флейт, кларнетов, тромбонов, труб; барабаны, треугольники, бубен. Исполнение Теодор Курентзис посвятил борьбе с тоталитаризмом во всем мире. Впрочем, по сравнению с соседней, берлинской антипутинской акцией Гидона Кремера, Марты Аргерих, Даниэля Баренбойма и Гии Канчели представление в Бохуме стало верхом по-восточному мудрых иносказаний и глобальных обобщений.
«Нам нужен некий препарат, с помощью которого сегодня мы сможем правильно воспринимать идеи Стравинского, — сверкая взглядом древнегреческого стратега, вещал Курентзис. — Сейчас, когда массы людей, слушая “Весну священную”, попивают шампанское, мы должны вернуть присущую ей революционность. Мне кажется, произведение Курляндского через собственные каналы помогает нам выйти на идеи Стравинского».
© Michael Kneffel
Отвечая на вопрос, каким образом он собирается актуализировать непосредственно «Весну священную», дирижер загадочно указал на тайны бабушкиных сундуков. «Есть бабушки, которые умеют делать очень вкусный суп из мухоморов и поганок. У Стравинского много подобных рецептов в этом произведении».
В процессе репетиций стало ясно, что поганки и мухоморы — это на самом деле скрупулезная работа над балансом, острейшими динамическими контрастами и парадоксальное выведение на первый план линий партитуры, обойденных прежними интерпретаторами. На концерте все затраченные усилия окупили себя с лихвой. Глядя на дирижера, хотелось поинтересоваться, кто хореограф. Курентзис протанцевал партитуру, заставляя вспомнить о «священных движениях» Гурджиева. Оркестр MusicAeterna, начавший шлифовать свою версию Стравинского еще с летнего Дягилевского фестиваля, откликался неистово, останавливая дыхание у слушателей.
Дальше наступал черед сочинения Курляндского. Курентзис вышел со скрипкой в руках. С наскока взял на открытой струне «ре» первой октавы, которое поочередно подхватили все оркестранты. В течение трех минут насладившись игрой с динамическими волнами групп и тутти, дирижер жестом «включил» аудиозапись с авторским дабстепом. Под звучания низкочастотного баса и разреженного брейкбита музыканты медленно вставали с мест и один за другим спускались в зал, неся с собой свое «ре», словно родниковую воду в ладошках.
Там артисты отдавали публике свои инструменты (вот, оказывается, для кого они были куплены), терпеливо и нежно показывали аппликатуру, искали звук, добивались эстетического результата. Тех, кому не досталось ни скрипки, ни флейты, просили петь. Публика, вначале растерявшаяся от невиданного нарушения дистанции, вскоре подхватила игру и доставила маэстро удовольствие дирижировать, наверное, самым массовым и жизнерадостным в его жизни оркестром. Эффект музыкального единения был настолько силен, что не удержался и автор этих строк, расчехлил случайно принесенный с собою баян и начал учить окружающих на нем играть — до тех пор, пока дирижер не оборвал звучание ликующего и веселящегося на фортиссимо мегаоркестра.
© Michael Kneffel
«В своей “The Riot of Spring”, — объяснял Курляндский, — я задаюсь целым рядом вопросов. Что есть фольклор сегодня? Что сегодня несет в себе энергию коллективного бессознательного? Разрушительна она или нейтральна для элитарного постпостмодернистского сознания? Насколько эта энергия совместима с академической концертной ситуацией? В то же время очевидно, что слова “riot” (“бунт”) и “spring” (“весна”) полны коннотаций с сегодняшней российской действительностью. Я далек от политики, но так или иначе ситуация, в которой мы живем, оказывает на нас прямое или косвенное влияние, побуждает к действиям или к рефлексии».
Выходя на поклон, Дмитрий Курляндский принимал, наверное, самые бурные в своей жизни овации и, возможно, переосмысливал свои представления о том, как и для кого нужно писать в современном мире академическую музыку. Ему наверняка хотелось крикнуть, что он, дирижер и оркестранты, как заправские террористы, разрушили традиционную концертную ситуацию. Но совершили эту революцию с помощью любви и внимания к слушателям, создав новый, прекрасный мир. А эта штука оказалась посильнее всех скандалов и манифестаций.
Понравился материал? Помоги сайту!