Комитет по культуре Санкт-Петербурга перенес открытие нового театрального сезона с первой декады сентября на двадцатые числа. Решение принято на фоне постепенного ослабления в городе карантинных мер. Руководители городских театров оказались неподготовленными к такому сценарию, перечеркивающему репертуарные планы и ломающему стартовавшую кампанию по продаже билетов. Режиссер и художественный руководитель театра «Санктъ-Петербургъ Опера» Юрий Александров считает, что на фоне пандемии затеяна некая закулисная игра с непрозрачными правилами и непредсказуемыми последствиями.
— Вам удалось связаться с Роспотребнадзором и выяснить, почему запрет на показ спектаклей продлевается, — при том что музыкальные театры федерального подчинения, находящиеся в Петербурге, открылись и работают?
— Никто нас не информировал о том, что ситуация по-прежнему угрожающая. Наоборот, нас до последнего момента успокаивали, что все стабилизируется и скоро мы начнем работать. Артисты нашей труппы, полгода лишенные полноценной работы, воспринимали эти прогнозы с воодушевлением и с июля с головой окунулись в репетиционный процесс. Причем репетируем мы сейчас больше, чем до всей этой истории с пандемией, поскольку специфика жанра требует возврата в вокальную форму. После решения о переносе открытия сезона на 20 сентября правила игры стали абсолютно непонятными. Ведь уже работает Мариинский театр на всех трех площадках, Александринский театр открывается 30 августа — хотя они находятся на территории Санкт-Петербурга, дышат тем же воздухом, что и мы, и зритель у нас общий. Попытки получить разъяснения на этот счет от Роспотребнадзора пока не увенчались успехом.
— У ведомства не может быть претензий к вашему коллективу — ведь ограничения в спектаклях массовых и хоровых сцен для камерного театра некритичны.
— Действительно, в нашем театре хор — 13 человек. В зрительном зале у нас 170 мест. Мы выполняем полностью рекомендации Роспотребнадзора. Проблем технического характера нет. Все духовики, которые подпадают под максимальные ограничения в плане рассадки, находятся под сценой. За все время пандемии в нашей труппе не зафиксировано ни одного случая заражения! Дело не в том, как мы сможем развести музыкантов, чтобы они сидели на положенном расстоянии друг от друга. Ситуация приобретает некий моральный аспект. Похоже, идет некая административная игра. И я не очень понимаю, кто от этих избирательных запретов выигрывает. Мы все, жители Петербурга, теряем культуру. Мы сейчас в театрах занимаемся не творчеством. Мы хотим понять, откуда берется эта дискриминация, согласно которой городские театры живут по одному принципу, федеральные — по другому принципу, а кто-то живет вообще без принципов. Либо мы должны получить твердые доказательства того, что свирепствует пандемия и мы не имеем права рисковать здоровьем зрителей и артистов. Либо дайте нам спокойно работать в том объеме, в котором мы работали всегда. Можно сократить численность зрителей, но нельзя нас лишать работы.
— «Санктъ-Петербургъ Опера» собиралась открыть сезон 2 сентября. По многолетней традиции в первый вечер должны были показать оперу «Евгений Онегин». Билеты на спектакль проданы. До 20 сентября я насчитала в афише еще более десятка названий. Как же теперь выходить из этой ситуации?
— Если мы в очередной раз отложим начало сезона, то столкнемся с огромными финансовыми потерями, потому что у театров сегодня нет возможности вернуть зрителям деньги за проданные билеты. Но, повторюсь, моральные потери значительно бо́льшие! Мы должны думать о наших зрителях, которые ждут окончания культурного вакуума.
— Понятно, что продление карантина заставит перейти в режим жесткой экономии. Где и что будете урезать?
— Мы никогда не жировали и знаем цену деньгам, но экономия может быть на чем угодно, только не на зарплате артиста. Она и так у нас крошечная. Если мы не будем работать и зарабатывать, то не сможем платить те надбавки, которые делают жизнь артистов немножко легче. Сегодня ставка оперного солиста составляет 25–30 тысяч рублей. Мы по дорожной карте, согласно решению президента РФ, с доходов от спектаклей доплачиваем артистам, чтобы в итоге повысить зарплату до 42 тысяч рублей. Теперь эти доплаты становятся призрачными.
— Вы не опасаетесь ухода многих ваших артистов — ведь конкуренция на оперном рынке серьезная?
— Пока закрыты границы, отток наших артистов за рубеж по определению невозможен. Как только возобновят транспортное сообщение между Россией и остальным миром, тогда миграция допустима. Более показательна сейчас внутренняя конкуренция: для нас это, прежде всего, Мариинский и Михайловский театры. До всей этой истории с коронавирусом мы успешно справлялись с этой проблемой. Секрет простой — выдавать спектакли высокого качества. Делать это сложно, но это единственная возможность сохранять доверие зрителей, проверенное годами. Если думать только о том, чтобы открыть занавес и получить субсидию, то при такой позиции посвящать всю свою жизнь этой тяжелейшей работе бессмысленно. Пандемия не изменила наших принципов, но об открытом здоровом соперничестве между театрами, находящимися в Петербурге, сейчас речи не идет.
— Вы намекаете на теорию заговора в отношении небольших театров?
— Никакого заговора нет! Есть отсутствие нормального диалога творцов и власти и понимания необратимости негативных процессов. А может, это первый шаг по сокращению расходов на культуру? Нас делят по непонятным принципам. Оперный жанр может сильно пострадать из-за многостраничных инструкций, где описывается, в какую сторону должны дуть трубачи, а в какую — тромбонисты и на каком расстоянии должен находиться Отелло от Дездемоны в сцене удушения последней. Кроме путаницы, эти частности ни к чему не приводят. Но есть очевидные вещи. Мы все должны понять, что культура и есть та самая вакцина, которую ищет все человечество, потому что только культура может вернуть человеку уверенность, силы и желание жить дальше.
Понравился материал? Помоги сайту!