Игра пространства-времени-СВЕТа

«Licht» Штокхаузена в трехдневном спектакле Holland Festival

текст: Владислав Тарнопольский
Detailed_picture«из СВЕТа». День первый© Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera

Holland Festival представил самую масштабную премьеру нынешнего фестивального сезона — разделенный на три дня 24-часовой спектакль «aus LICHT» («из СВЕТа»), основанный на оперной гепталогии «Свет» Карлхайнца Штокхаузена (1928—2007). Штокхаузен писал «Свет» двадцать семь лет и так никогда и не услышал его целиком, а нынешняя постановка стала первым практически полным воплощением его замысла.

«Трехмерное подпространство, образованное совокупностью мировых линий свободно распространяющихся световых сигналов, для заданной точки пространства-времени представляет собой световой конус», — гласит Физический словарь.

Среднестатистическому читателю и автору Кольты это «невозможно представить и еще труднее — понять», но физику возможно поверить гармонией: для этого лишь нужно погрузиться в звуковую магму 29-часовой гепталогии «Свет» Карлхайнца Штокхаузена — мета- и мегаоперы, состоящей из семи (!) опер. Преломляя посредством звука свет, пространство и время, Штокхаузен в своем opus magnum воплощает собственную мистическую реальность. Он целенаправленно создает «не новость, но событие» — такое, которое любой слушатель впишет не в список главных впечатлений за месяц или год, а в свою биографию.

Трудно сказать, оспаривает ли Штокхаузен законы физики или демонстрирует их, но разогнаться до скорости света и исполнить «Свет», реализовав авторский замысел во всей полноте, — это задачи примерно одного порядка. В идеальном варианте семь опер должны звучать одновременно «в семи залах на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга, но в одном здании» — и все это семь дней подряд. Число участников действа тоже близко к астрономическому: в одном номере на сцене может быть оркестр из 28 тромбонов, труб, валторн и эуфониумов, в другом — 7 хоров, в третьем — 4 вертолета; а главное — за 29 часов составы ни разу не повторяются.

День второй. Лучи светаДень второй. Лучи света© Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera

Впрочем, все великое просто, как E=mc2. Авторский подзаголовок цикла — «Дни недели». «Montag», «Dienstag», «Mittwoch», «Donnerstag», «Freitag», «Samstag», «Sonntag» — названия его частей. В сверхопере лишь три главных персонажа, а вся ее «физическая материя» — звуковая ткань — целиком проистекает из одной суперформулы (так назвал ее сам Штокхаузен). Ее образуют формулы Евы, Михаэля и Люцифера: первая представляет собой классическую додекафонную серию (последовательность из 12 неповторяющихся звуков) и символизирует гармонию и жизнь на Земле; две другие (13-звучная «сверхсерия» и 11-звучная «недосерия») связаны, соответственно, с божественным и демоническим началами. Кроме того, за каждым персонажем закреплены тембр голоса, музыкальный инструмент, интервал, цвет и геометрическая фигура. Например, у Евы это сопрано, флейта, большая терция и зеленое сердце, а дни недели являются ее детьми, рожденными в понедельник после оплодотворения искусством. Такова «несущая конструкция» гепталогии, которая, однако, во многом остается «внутренней кухней» и не давит на слушателя своей детально проработанной стройностью. Штокхаузен берет совсем другим.

День второй. Лучи светаДень второй. Лучи света© Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera
Гравитация времени

«Свет» — не просто очень длинная опера. Она выбивает из привычной колеи и требует полного погружения (по Штокхаузену — «пребывания в музыке»), предлагая слушателю прожить эти семь дней в совершенно особом темпоритме. Штокхаузен задумывал 4—5-часовую семидневку в конце 1970-х, на заре эры информатики и высоких скоростей, и уже тогда писал, что «нынешний человек, общающийся и с автомобилями, и с самолетами, и с машинами всех сортов, обладает существенно иными ощущениями времени, так как зачастую он одновременно воспринимает совершенно различные скорости, “временные слои”». Но сегодня, 40 лет спустя, когда скорости только возросли, более реалистичным и действенным в плане погружения выглядит иной график, который и избрали на Holland Festival, — три вечера продолжительностью до десяти часов. Нынешняя сценическая версия, получившая название «из СВЕТа», стала, кажется, самой масштабной в истории исполнений (прозвучало около 60% музыки цикла) — и она имеет все шансы стать «новым каноном». Тем более что ее можно считать почти авторизованной: музыкальный руководитель постановки — главная сподвижница и наследница композитора, флейтистка Катинка Пасвеер.

В амстердамском формате уикенд-марафона «Свет» структурирован не по дням недели, а по персонажам: первый день посвящен Михаэлю, второй — Еве и Люциферу, последний отведен туттийным сценам. Зато здесь выдержана иного рода хронология: музыка в целом звучит в порядке своего создания — начиная с конца 1970-х и до рубежа 2000-х. Очередность сцен не играет особой роли: Штокхаузен хотел, чтобы слушатель мог «приобщаться к частям “Света” так, как он сам пожелает». В этом плане никого не смущает, что, скажем, понедельник может начинаться в субботу: в Амстердаме так оно и было. Безразмерный оперный цикл, который можно ставить частями, начинать с любого дня недели и слушать в произвольной последовательности (желательно лишь не идти в обратном порядке) и который, скорее всего, никогда не прозвучит целиком, как минимум по-настоящему открыл, а как максимум по-настоящему закрыл тему постмодернизма в музыке.

День второй. KathinkaДень второй. Kathinka's Gesang als Luzifer's Requiem — Marta Goméz Alonso© Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera

Эффект, производимый столь мощной энергией световой волны, равновелик «эффекту Вагнера» (кстати, существует и такой естественнонаучный термин). Аналогии между «Светом» и четырехдневным вагнеровским «Кольцом» неизбежны, и дело не только в принципах оперного сериала. И Вагнер, и Штокхаузен не ограничиваются организацией исключительно музыкального материала, но организуют еще и контекст его восприятия. В обоих циклах между сценами или актами полагаются не стандартные 20-минутные интервалы, а несколько полноценных пауз по часу или более. За это время можно пойти не в буфет, а в ресторан, а можно и погулять по саду, осмысливая пищу духовную. Как известно, Вагнер, сам спроектировавший байройтский Фестшпильхаус, намеренно окружил его парком-садом. Амстердамское исполнение «Света» состоялось в круглом фабричном ангаре, а ныне огромном ночном клубе Gashouder, который также утопает в просторном парке. Вагнер предъявлял к своему залу строжайшие для XIX века акустические требования (в частности, установил деревянные скамьи вместо кресел). Штокхаузен обращается к электроакустике, «сочинив» и используя сложную круговую систему колонок: каждый из трех амстердамских вечеров обрамляли 40—90-минутные электронные композиции — «Приветствия» и «Прощания».

День третий. ПроцессияДень третий. Процессия© Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera
Излучение пространства

По сути, гепталогия — это продолжающая опыты Штокхаузена 60-х — 70-х годов огромная пространственная композиция, где важнейшей частью партитуры становятся резонансы и перетекания звука между разными группами музыкантов, расположенных в разных частях зала, по его периметру и иногда между рядами («Свет» включает в себя несколько процессий). Во многом благодаря именно этому пространственному аспекту авангардно-бескомпромиссная музыка цикла по-прежнему воспринимается как безукоризненно современная. Зал Gashouder и в «сидячей» конфигурации является тысячником (в формате танцпола его вместимость соответствует небольшому стадиону), а стулья в разных актах повернуты то к одной, то к другой сцене, а то и вовсе расставлены по кругу — и всякий раз их диспозиция обусловлена особым разворотом музыкального действа. Главной визуальной «стяжкой» спектакля становится, конечно же, свет: зал пронизывают огромные светодиодные линии и дуги, пересекающиеся друг с другом и меняющие цвета в зависимости от дня недели и присутствия конкретного персонажа (Gashouder подходит идеально: бóльшую часть его афиши занимают рок-концерты с грандиозными световыми шоу).

Одолев пространство, Штокхаузен посягает и на гравитацию: самым известным эпизодом «Света» является «Вертолетный квартет». Четыре исполнительницы (струнный квартет) выходят на сцену, и начинается ток-шоу с их участием; но через несколько минут они покидают зал и, продолжая общаться с интервьюером, на микроавтобусах едут к вертолетной площадке. Все это снимается одной камерой и выводится на экран в режиме реального времени (помните «Эраритжаритжаку» Хайнера Гёббельса?). Они со своими инструментами садятся в четыре вертолета, надевают наушники (для синхронизации) и одновременно с запуском пропеллеров начинают играть. Четыре пропеллера — это тоже полноценные звуковые объекты; они и музыкальные инструменты выводятся в зал в разные колонки. По мере ускорения их оборотов и изменения характера звука струнные тоже уходят с «низких частот» во все более высокие регистры. После достижения самой высокой (и по музыкальному диапазону, и в метрах над землей) точки действо происходит строго в зеркальном порядке и завершается возвращением квартета на сцену под овации зала.

День третий. Orchesterfinalisten День третий. Orchesterfinalisten © Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera

Благодаря «Вертолетному квартету» Штокхаузен стал не только классиком авангардной, электроакустической и пространственной музыки, но и автором одного из важнейших музыкальных перформансов. Кстати, его мировая премьера в 1995 году проходила в этом же зале и тоже в рамках Holland Festival.

Этот квартет, продуманный композитором от и до, только подчеркивает парадокс, присущий гепталогии в целом. В процессе воплощения замыслов Штокхаузена на земле и в воздухе сценографу (Урс Шененбаум) и режиссеру (Пьер Ауди, экс-худрук Holland Festival) вроде бы есть где развернуться, но, с другой стороны, сам материал цикла практически не допускает возможности того, что сегодня принято называть «режиссерской трактовкой». Более того, сценические помосты не нуждаются в декорациях: их заменяют экраны, на которые — снова как на рок-концерте — бóльшую часть времени крупным планом проецируются фигуры музыкантов и главных персонажей.

День четвертый. Weltparlament День четвертый. Weltparlament © Ruth & Martin Walz, Dutch National Opera
Выход в «Свет»

В каком-то смысле «Свет» — это вовсе и не опера, но успешно мимикрирующая под театр «чистая музыка» (исключение составляет разве что вертолетный перформанс). Цикл служит своего рода концептуальной рамкой, позволяющей объединить «разнокалиберные» опусы всех жанров и составов, написанные мэтром «второго авангарда» за 27 лет. Еще задолго до «Света» он хотел посредством музыки «создать пространство, в котором могли бы найти место и взаимодействовать между собой любые идеи и материалы». Масштаб замысла гепталогии в сочетании с условностью ее сюжета дает возможность «вписать» в цикл практически любой музыкальный номер: недаром многие сцены из «Света» могут исполняться и по отдельности, в филармоническом зале.

Но для Штокхаузена что 40-минутное соло флейты, что 50-минутный концерт для трубы с симфоническим оркестром, пусть они и проработаны до уровня элементарных частиц, — это лишь атомы в контексте всего мироздания «Света». Он вообще мыслил принципиально другими — планетарными и даже вселенскими — масштабами: «потребность быть соавтором творения была у Штокхаузена очень сильной», вспоминает Катинка Пасвеер; «я считаю, что в идеале нужно посвятить всю жизнь одному произведению», говорил сам композитор. Впрочем, масштабность действа вовсе не является самоцелью: она не «перекрывает» музыкальное впечатление, а работает на него. Восхищая слушателя, выхватывая его из его собственного мира и вынуждая сосредоточиться на мироздании «Света», она становится одним из мощных выразительных средств в арсенале Штокхаузена-демиурга.

Трехдневная постановка «Света», которую посетило около десяти тысяч человек, стала кульминацией не только и без того богатого событиями Holland Festival, но и, пожалуй, всего фестивального сезона. Ее готовили два года; исполнительских сил одной Амстердамской оперы не хватило, и к ним присоединились студенты Гаагской консерватории (которые к тому же параллельно писали работы о творчестве композитора).

Доподлинно неизвестно, кому на самом деле принадлежит приписываемое то Сартру, то Че Геваре выражение, попирающее законы логики и нарушающее законы физики: «будьте реалистами — требуйте невозможного». Однако очевидно, что Штокхаузен, задумывая гепталогию, действовал строго в соответствии с этой суперформулой.

И оказался реалистом.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246297
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412937
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417622
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422821
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424489