«Музыкой отец начал заниматься в 17 лет, живописью — в 55»

Интервью с дочерью композитора Григория Фрида

текст: Елизавета Блюмина
Detailed_pictureМария и Григорий Фрид© Из архива Марии Фрид

Немецкий лейбл Musikproduktion Dabringhaus und Grimm выпустил диск с произведениями Григория Фрида (1915—2012). Инициатор записи — пианистка Елизавета Блюмина, последовательно и настойчиво пропагандирующая на Западе музыку советских композиторов. На данный момент ею записаны многие камерные и почти все фортепианные произведения Мечислава Вайнберга. Ряд ее альбомов посвящен Галине Уствольской, Гии Канчели, Валентину Сильвестрову. Творческое наследие Григория Фрида, автора моноопер «Дневник Анны Франк» и «Письма Ван Гога», симфонических произведений, музыки к кинофильмам и целого ряда камерных сочинений, еще нуждается в полном осмыслении. В скором будущем свет увидят новые диски Блюминой с фортепианными пьесами и двумя квинтетами Фрида (последний — в сотрудничестве с Vogler Quartett). В данном же релизе представлены три сонаты для кларнета и фортепиано, записанные ею с ирландским кларнетистом Джоном Финукане. COLTA.RU публикует русскую версию интервью пианистки с дочерью композитора Марией Фрид, вошедшего в буклет компакт-диска.

— Как бы вы в нескольких словах охарактеризовали вашего отца?

— Я бы назвала его «человеком Ренессанса». Отец любил жизнь во всех ее аспектах и проявлениях. Помимо того что он был профессиональным композитором, он имел репутацию неплохого мастера в живописи и литературе. Отлично знал не только работы многих художников, но также историю их жизни — вплоть до точных дат рождения и смерти. На основании этих знаний отец написал очень интересный фантастический рассказ под названием «Камера хранения».

Сам он начал писать картины маслом после пятидесяти, и с тех пор это стало его настоящей страстью. Отец утверждал, что живопись является более личностным разговором между создателем и зрителем, чем музыка. В то время как музыкальный исполнитель добавляет от себя определенную долю интерпретации, картины без посредников передают идею художника.

В моем доме в Денвере отцовскими работами завешаны все стены — и это лишь небольшая часть написанного им. Большинство картин хранится в его московской квартире. Многие выставлялись в разных городах и находятся в частных коллекциях как в России, так и за рубежом.

Что касается любви к литературе, отец, в первую очередь, сам много читал — минимум два часа перед сном, порою до поздней ночи. Чтение он любил самое разнообразное: от русской классики (Достоевский, Толстой, Бунин) до Агаты Кристи. Ради ее детективов он даже выучил английский и читал их в оригинале. Отец увлекался философскими трактатами и поэзией — в основу его вокально-инструментального цикла легли стихи Федерико Гарсии Лорки. Фантастическими рассказами и научными трудами по астрономии, биологии, физике. И, конечно же, биографической литературой. Воспоминания Альберта Эйнштейна были его настольной книгой.

Эта любовь к чтению и привела к тому, что он сам позднее стал писать мемуары, роман, короткие фантастические рассказы.


— Когда именно ваш отец начал писать книги?

— Папа, смеясь, называл себя «поздним ребенком». Многие его увлечения проявились именно в зрелом возрасте. Музыкой он начал заниматься в 17 лет, живописью — в 55. Также после пятидесяти он начал бегать трусцой и в свои шестьдесят лет запросто пробегал десять километров. А писать он начал уже в семьдесят: написал шесть книг — три книги мемуаров, два сборника музыкальных эссе и роман.

Думаю, что для моего отца музыка, увлечение живописью и любовь к литературе слились в единую картину мира и дополняли друг друга.

— Ваш отец был ярким музыкальным просветителем, одним из основателей знаменитого Молодежного музыкального клуба в Москве...

— Действительно, этот клуб являлся синтезом его интереса к искусству, науке и философии. Я рада, что вы назвали отца одним из организаторов. Он всегда останавливал тех, кто пытался назвать его единственным основателем. Папа подчеркивал, что клуб был создан группой друзей, куда входили такие музыковеды, как Григорий Головинский, Владимир Зак, Нона Шахназарова. С годами, когда они по разным причинам начали отходить от руководства, отец остался его единственным руководителем и ведущим вплоть до 2012 года, когда клубу исполнилось 49 лет. Встречи проводились по четвергам с октября по май. Благодаря неустанным стараниям его вдовы Аллы, которая продолжает организовывать эти мероприятия и сейчас, клубу скоро исполнится 55.

В общей сложности было проведено около полутора тысяч встреч. В заседаниях принимали участие многие известные музыканты, художники, поэты, физики, математики. Важно и то, что это были не просто традиционные музыкальные концерты — со стилистическим диапазоном от классики до авангарда. Заседания клуба славились своими открытыми дискуссиями, где молодые люди горячо обсуждали многие аспекты искусства и жизни. И это происходило в годы застоя! О Московском молодежном музыкальном клубе — этом феномене советской эпохи — было написано несколько книг и даже снят документальный фильм под названием «Каждый четверг».

Он был исключительно добрым человеком, проявляя свою доброту по отношению не только к людям — от родственников до едва знакомых, — но и к животным. Странно, что в наши дни доброта чаще проявляется по отношению именно к последним.

— Учитывая такое множество отцовских интересов, вы бы его назвали гиперактивной личностью? Или он все-таки был интровертом?

— Мой отец, действительно, был очень энергичным человеком, ведущим активный образ жизни. Когда ему было 23, он вместе с другом из Московской консерватории Исааком Штейнманом отправился в уникальную экспедицию на Крайний Север — полуостров Ямал, записывать песни местных жителей. Папа в одной из своих книг описал это путешествие. Это было довольно яркое приключение.

В пожилом возрасте, когда отец уже не мог бегать, он совершал ежедневные прогулки по два-три часа в соседнем лесу. Когда я навещала его в последний раз, примерно за пару недель до смерти, ему было уже почти 97. Мы, как обычно, пошли гулять и гуляли вместе полтора часа.

Дома все, что можно было починить, он чинил сам. Смеясь, называл себя Кулибиным (российский механик-изобретатель XVIII — начала XIX в. — Ред.). Даже когда был болен, он старался быть аккуратно одетым и пребывать в хорошем настроении. Всегда приводил слова Чехова: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

— У него было хорошее чувство юмора, верно?

— О да, чувство юмора у него было особенным. Отцовские шутки мы до сих пор вспоминаем между собой. Хотелось бы назвать еще одну черту его характера: он был исключительно добрым человеком, проявляя свою доброту по отношению не только к людям — от родственников до едва знакомых, — но и к животным. Странно, что в наши дни доброта чаще проявляется по отношению именно к последним.

А в своей частной жизни отец был очень скромен. Его кредо было «довольствуйся немногим». Что интересно, он так и не поддался на наши уговоры приобрести себе компьютер. Набирал все свои книги на старой печатной машинке. Говорил, что ему нравится наблюдать процесс развития мысли на бумаге.

Хочу закончить разговор теми же словами, с которых он начался: мой отец был истинным «человеком Ренессанса». И мне его очень, очень не хватает.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319760
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325173