Представьте, что вы блуждаете в тумане на окраине заброшенной деревни. Вдруг из серой мороси дождя появляется темный силуэт. Зомби утробно рычит и тянется к вам тронутыми разложением руками. Ужас сковывает вас, но память услужливо подсказывает, что ожившие мертвецы обычно медлительны. Вы разворачиваетесь и, меся ногами грязь, что есть духу улепетываете по размытому полю. Но зомби настигает вас в три прыжка и начинает, урча, ужинать вашим мозгом.
Все потому, что вы наверняка не задумывались об экспоненциальном росте скорости, с которой передвигаются живые мертвецы в кино XX—XXI веков. И вряд ли вы когда-нибудь всерьез обращали внимание на детали их физиологии — и связанные с ними биологические казусы вроде соития зомби и рождения зомби-ребенка, как в фильме Питера Джексона «Живая мертвечина» (1992). А знаете ли вы, в чем, собственно, разница между зомби, «живыми мертвецами» и «ходячими мертвецами»? А приручить зомби не пробовали? Типология сериальных зомби и история их изучения — один из сюжетов книги философа Александра Павлова «Постыдное удовольствие».
В разделе «Телемертвецы: эволюция облика зомби» ее автор обращается к традициям zombie movies. Речь, в частности, идет о «Ходячих мертвецах», которые недавно завершили свой пятый сезон, и сериале «Во плоти», закрытом после двух сезонов в январе этого года. Автор отмечает, что в XXI веке в киноиндустрии поняли, что канонические зомби — медлительные и несообразительные — лишают зрелище драйва. В большом кино началась эпоха быстрых зомби, они стали гораздо быстрее и агрессивнее. Но неспешные мертвецы по-прежнему сохраняют популярность среди фанатов. В сериалах сохраняется тенденция изображать живых мертвецов такими, какими их представил Джордж Ромеро — почтенный родоначальник жанра. Так что можно говорить о разнице между современным кинозомби и традиционным телемертвецом.
Автора «Постыдного удовольствия» интересует не только типология экранных мертвецов, но и социально-политическая сторона zombie movies. По мнению Павлова, «Ходячие мертвецы» предлагают зрителям такой же взгляд на политические режимы, который был свойственен древним грекам — когда явление рассматривается вне исторических условий, в чистом виде. Так, в третьем сезоне противопоставляются полная изъянов демократия, которую исповедует Рик, и «добродетельная» тирания Губернатора.
А знаете ли вы, в чем, собственно, разница между зомби, «живыми мертвецами» и «ходячими мертвецами»?
Еще подробнее Павлов исследует политические пристрастия главных героев «Симпсонов», одного из самых длинных мультсериалов в истории — в середине мая закончится его 26-й сезон, и уже известно, что история будет продолжаться. Если у маленькой Мэгги политические взгляды еще не успели сформироваться, то Лиза оказывается убежденной феминисткой-радикалкой и «зеленой». А также — главным интеллектуалом сериала, «что, однако, не делает ее счастливой», вскользь замечает автор «Постыдного удовольствия». Вечный нонконформист Барт сравнивается с главным героем культового фильма 1950-х годов «Бунтарь без идеала». Консервативнее всех религиозная домохозяйка, мать троих детей и художница Мардж. Для определения политической ориентации Гомера Симпсона автор обращается к Максу Веберу — и выходит, что Гомер не просто «инстинктивный либерал», а политик по совместительству (из тех, для кого политика может быть занятием, но не делом жизни).
Есть ощущение, что автор «Постыдного удовольствия» принимает близко к сердцу не самый лестный образ русских в «Симпсонах», замечая, что «создатели телешоу демонстрируют какой-то потенциальный и бессознательный страх перед Россией». Впрочем, Америке тоже достается — «авторы шоу с большим удовольствием издеваются не только над американскими президентами, но и над русскими». Подчеркивается, что «Симпсоны» как зеркало американского общества конца ХХ — начала XXI в. подрывают одни идеологии, но пропагандируют другую. Ведь отсутствие четкой системы ценностей — тоже позиция. Анализируя сериал, автор «Постыдного удовольствия» приходит к выводу, что «Симпсоны» дрейфуют в сторону умеренного консерватизма. В его интерпретации история про непутевое семейство из Спрингфилда остается сейчас едва ли не единственным проводником семейных ценностей в массовой культуре.
Немалое место в главе «Анимированная политика» отводится и другому ветерану телевидения — сериалу «Южный парк». Из мультфильма можно многое узнать как о взглядах его создателей-либертарианцев, так и о культурной, социальной и экономической жизни Соединенных Штатов в целом. Характерно, что все известные персонажи современности здесь жестоко высмеиваются: эволюционист Ричард Докинз вступает в интимные отношения с транссексуалом, не подозревая об этом, актер и режиссер Мэл Гибсон выведен радикальным мазохистом, а Саддам Хусейн, оказавшись в аду, заводит шашни с нежным и неуверенным в себе Сатаной. По мнению автора «Постыдного удовольствия», главный урок «Южного парка» — в необходимости критического отношения к любому культурному продукту. Такого отношения в книге Павлова хватает с избытком.
«Симпсоны» дрейфуют в сторону умеренного консерватизма.
Название «Постыдное удовольствие» не должно вводить вас в заблуждение. На самом деле автор вовсе не считает постыдным удовольствие от соприкосновения с массовой культурой, но обращается к истокам стереотипных представлений о ее «постыдности» — и говорит о преодолении этих стереотипов. Его цель — ни много ни мало «предложить концептуальную рамку модернизма/постмодернизма для прочтения кинематографа и зафиксировать переход или невозможность перехода низких жанров в массовую культуру», а также «показать, какими способами возможно социальное и политическое прочтение американского массового кинематографа».
Конечно, не обходится и без своеобразной апологетики: исследователь все же постоянно оправдывает свое право не оправдываться в любви — научной или не слишком научной — к массовой культуре, поскольку та уже давно стала предметом осмысления для интеллектуалов.
Перед нами не столько монография о массовом кинематографе, сколько сборник статей разных лет, о чем честно сказано уже в предисловии. Книгу можно начать читать с любого раздела, но тексты, объединенные (иногда довольно условно) общей тематикой, тем не менее не рассыпаются. В основном автор обращается к опыту левых интеллектуалов — доза Славоя Жижека порой прямо-таки зашкаливает, — что в общем-то обоснованно, если учесть их внимание к популярной культуре.
С некоторыми выводами автора «Постыдного удовольствия» можно было бы поспорить. Например, когда он уверенно говорит, что «франшиза “Гарри Поттер” является скорее мейнстримной и, кажется, не обзавелась такими фанатами, как поклонники “Властелина колец”». Или утверждает, что «высокая культура более не выполняет тех функций, которые были характерны для нее на протяжении всего времени существования». Но эти заявления не отменяют того факта, что перед нами вполне серьезное исследование актуальных явлений масскульта — со своей методологией и обширной библиографией, написанное живым, иногда почти разговорным языком. Для тех, кто впервые слышит термины «кэмп» и «грайндхаус» или ничего не знает о zombie movies, «Постыдное удовольствие» может стать полезной и не слишком скучной энциклопедией. А для любителей сериалов эта книга — хороший повод по-новому взглянуть на знакомые сюжеты в ожидании нового сезона «Ходячих мертвецов» или «Южного парка».
Понравился материал? Помоги сайту!