25 ноября 2016Медиа
240

Великолепный маргинал

Олег Кашин о фильме Веры Кричевской и Михаила Фишмана «Слишком свободный человек»

текст: Олег Кашин
Detailed_picture© Tvindie Film Production

В анонсе на «Медузе» было написано, что это фильм о сослагательной истории и о том, как Немцов не стал преемником вместо Путина. Это преувеличение: никаких игр в альтернативную историю в «Слишком свободном человеке» нет, это вообще, может быть, даже избыточно линейное кино, безо всяких трюков и спецэффектов последовательно пересказывающее политическую биографию Бориса Немцова от избрания народным депутатом РСФСР до последнего эфира на «Эхе» 27 февраля 2015 года, и единственная историческая развилка, на которой сюжет явно спотыкается, — это не преемничество, а выборы 1996 года. Причем есть ощущение, что к замыслу Фишмана и Кричевской это никакого отношения не имеет и спотыкается не столько сюжет фильма, сколько сама постсоветская российская история.

Самый откровенный герой фильма Михаил Фридман, вспоминая о рождении «семибанкирщины» при подписании забытого сейчас, но казавшегося сенсационным тогда обращения «Выйти из тупика» (Фридман тоже не помнит, что там было написано; в написанном, как считается, Сергеем Кургиняном и подписанном всеми тогдашними олигархами тексте речь шла о том, что Ельцин и Зюганов должны договориться о совместной работе, не дожидаясь выборов), говорит, что он робко попытался сказать своим коллегам-олигархам, что победа Зюганова — это, наверное, плохо персонально для них, но хорошо для России вообще — исторического процесса она не остановит, а Россия получит бесценный опыт мирной смены власти.

Документальное кино о политике из прошлой эпохи, про которого ясно, какой он титан, только после того, как эпоха ушла безвозвратно.

Война за «Связьинвест», фактически стоившая Немцову правительственной карьеры, тоже начинается с выборов 1996 года — Борис Березовский в интервью начала нулевых говорит, что отдавать компанию ему и Гусинскому было, может быть, и неправильно, но не отдать ее им было нарушением договоренности, которая, по словам Березовского, заключалась в том, что люди, пошедшие на самые высокие риски во время президентских выборов, должны были иметь преимущество при приватизации больших государственных активов.

© Tvindie Film Production

Немцов в кампании 1996 года — безусловно, фигура второго плана, но это тот второй план, за который принято давать кинематографические премии: нижегородский губернатор, уверенный в том, что президентом станет Зюганов, предлагает Ельцину, пока есть время, исправить конституцию так, чтобы максимально ограничить закрепленные в ней президентские суперполномочия, а принимая Зюганова накануне второго тура у себя в Нижегородском кремле, говорит ему в лицо, что вы, Геннадий Андреевич, может быть, и хороший человек, но главная ваша проблема в том, что на вашей стороне в политике сегодня только неудачники и завистники, поэтому мы, нижегородская реформаторская команда, за вас голосовать не будем.

В 1996 году еще можно было быть уверенным, что это правило — оппозицией в России могут быть только неудачники — имело отношение к конкретным историческим условиям, когда лишенные власти коммунисты хотели, как считалось, вернуть страну в прошлое. Сейчас понятно, что это системное свойство российской политики, и такая ее архитектура создавалась именно в девяностые. В универсальности этого правила и в том, что ни к каким коммунистам оно на самом деле не привязано, годы спустя пришлось убедиться самому Немцову.

© Tvindie Film Production

Фильм разбит на главы, названные должностями Немцова в разное время — «губернатор», «вице-премьер», «лидер фракции», — и глава о 2003—2011 годах невозмутимо названа «маргинал». Путин произносит свое знаменитое «поураганили в девяностые» с той же интонацией, с какой в 1996-м официальные лица пугали коммунистическим реваншем. И еще один едва ли осознанно задуманный создателями фильма сильнейший образ — тридцатитрехлетний Илья Яшин, ровесник Немцова-губернатора и типажно малоотличимый от него человек, такой же мачообразный молодой брюнет. Но как при этом велика разница между возможностями, данными двум ровесникам историей, — один строил с нуля капитализм в огромной области, всерьез при этом претендуя на президентство, другой заседает в ни на что не годной карликовой партии, и дело явно не в личностной разнице между ними: будь Немцову сейчас 33, и ему вряд ли было бы на что рассчитывать.

© Tvindie Film Production

Документальное кино о политике из прошлой эпохи, про которого ясно, какой он титан, только после того, как эпоха ушла безвозвратно, — в этом жанре в России есть один безусловный шедевр, «Перед судом истории» Фридриха Эрмлера, задуманный как свидетельство исторической несостоятельности Василия Шульгина на фоне позднехрущевского СССР и оказавшийся смешной и страшной антисоветской комедией, в которой единственный нормальный человек — как раз седобородый неудачник из прошлого.

У Кричевской и Фишмана получился отличный ремейк Эрмлера. Герой «Слишком свободного человека» — такой же Шульгин, переживший свое время, базовая точка которого находится не в 1997 году, как можно было думать, а в 1990-м, когда провинциальные беспартийные мэнээсы волей перестройки и народа превратились в народных депутатов РСФСР.

© Tvindie Film Production

У Немцова на этот счет в фильме есть повторенный дважды монолог 1990 года — он говорит, что поход интеллигенции во власть, конечно, носит аномальный характер и связан только с происходящим сломом системы и мы, интеллигенция, скоро из власти уйдем. Понятно, что этого тоже никто специально не задумывал, но народный депутат РСФСР Немцов, в отличие от большинства своих коллег по тому парламенту, задержался в политике сильно дольше остальных и по мере превращения постсоветской России в тиранию становился все более лишним в ней.

© Tvindie Film Production

Пронзительнее всего выглядит лобовое столкновение человека из «того» времени с «этим», с нашим — административный арест Немцова после митинга на Триумфальной 31 декабря 2010 года. Новогодняя ночь в карцере без окон, две ночевки на бетонном полу и Тверской суд, в котором после этих ночевок Немцов с больной спиной пять часов присутствует стоя, а судья Боровкова, когда адвокат просит дать Немцову стул, говорит, что лишних стульев в зале нет. Как в фильме «Адмиралъ» в какой-то момент становится понятно, что Колчака расстреляют, так и тут после этого стула уже нет сомнений, что так или иначе путинского времени Немцов не переживет. Впрочем, убийства в фильме нет — и, наверное, правильно, что нет.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319747
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325160