Слово о Юрии Львовиче Фрейдине хотелось бы начать с архивной выписки. Потому, что архивная тема проходит через всю его судьбу. В конце письма семитолога и библеиста Иосифа Давидовича Амусина к Н.Я. Мандельштам от 22 января 1968 года читаем: «Да! Чтобы не забыть. В изданном в Тарту сборнике “Материалы XXII студенческой научной конференции I” Тарту, 1967 имеется доклад студента Ю. Фрейдина (или: ой?) “Заметки к изучению творчества О. Мандельштама”. Там же два доклада об Ахматовой. Очень мило, что студенты берут это в свои руки. Вот они эти “мальчишки”, о которых Вы говорили». Конец цитаты. Приблизительно в это время я посетил Н.Я., и она написала про меня рекомендательное письмо В.М. Жирмунскому, которое кончалось фразой: «Они сейчас появляются, наши “архивные юноши” в более, чем одном смысле». Конец цитаты.
Похоже, что Н.Я. в эзоповой эпистолярной манере социалистической эпохи сообщает о духовном нетерпении, вольнодумстве и вольнолюбии этой кучки стихолюбов. В случае Юры, как и неотдельной от него Лены Сморгуновой, это имело весомые биографические основания.
В тезисах, о которых писал Амусин, говорилось, что на фоне эволюций поэтов первой трети двадцатого века эволюция Мандельштама выделяется стремительностью и почти полным отсутствием отступлений, спадов, тупиков.
Т.е. — объясним сегодняшнему читателю — речь шла о реабилитации, продвижении, восхвалении позднего, подсоветского и советского, самиздатного и тамиздатного Мандельштама, в 1967 году еще неизвестного массовому советскому читателю, и обнародованию которого в эпоху перестройки Ю.Л. отдал много времени.
Далее в этих тезисах говорилось о прозе Мандельштама, прозе в кавычках как специфическом разделе именно поэтической системы Мандельштама, что иллюстрировалось лексическими и концептуальными параллелями его стихов и прозы. Наконец, говорилось впервые о близости поэта к идеям Соссюра, т.е. своего рода праструктурализме Мандельштама, и к идеям формальной школы (прежде всего к «Промежутку» Тынянова). Тезисы эти действительно явились пионерскими. О диалоге поэзии и прозы в семантически едином корпусе полного Мандельштама было потом развернуто и впечатляюще сказано семь лет спустя в коллективном манифесте «Русская семантическая поэзия как потенциальная культурная парадигма», где за мандельштамовскую часть отвечали Ю.И. Левин и Д.М. Сегал, а о взаимоотношениях Мандельштама как теоретика поэзии и ОПОЯЗа было поведано в обстоятельной статье Е.А. Тоддеса.
Тезисы для тартуской конференции выросли из многочасовых толков — того, что иногда теперь называют домашним, устным или кухонным мандельштамоведением шестидесятых. В разговорах — скажем, дома у Димы Борисова и в других местах (Юра, например, пестовал четверку талантливых молодых людей, которых в Тарту на помянутой конференции называли «бродячими структуралистами») — звучали порой умозрения самые фантастические, но и было нащупано многое из того, что впоследствии по достоинству вошло в комментарии к квалифицированным изданиям. В Юре вызывала уважение, хотя по первой реакции иногда и недоумение, его терпимость к почти любым интерпретациям, недоказанным, недоказуемым, интуитивным, но неинформированным — тут сказывался врач, целитель душ. Но потом стало понятным, что этим он создавал среду, среду специальную подстать обсуждаемому непредсказуемому, неправильному в кавычках поэту. Юра сам был человеком-средостением, неподкупным лестью третейским судьей, образователем (как и Саша Морозов) этики мандельштамоведения, и я был свидетелем, как прославленный своей деликатностью и избыточной мягкостью Юра строго распекал нарушивших этот неписаный, но незыблемый кодекс. Для меня над Юрой вьется слово «среда» и липнущая к нему цитата — я говорю про всю среду, с которой я имел в виду и т.д.
Мне довелось провожать близких на еврейском кладбище, переживать то, что Мандельштам воплотил в стихотворении «Эта ночь непоправима». Там, в наших краях и в наши времена, после обязательной части, после кадиша и надрыва одежды у осиротевших, щемяще играет скрипочка. Потому мне кажется уместным в знак скорби вспомнить стихотворение «Жил Александр Герцевич». Чего там? Все равно. Конец цитаты.
Выступление Р.Д. Тименчика прозвучало в программе «Сильные тексты», посвященной памяти Ю.Л. Фрейдина.
* Организация внесена Минюстом РФ в реестр НКО, выполняющих функцию иностранного агента.
Понравился материал? Помоги сайту!