Рой и Жорес Медведевы и возникновение самиздата

14 ноября 2020 года исполнилось 95 лет со дня рождения самых известных братьев-близнецов в истории инакомыслия в СССР. Праздновать юбилей пришлось только одному из них — Рою Александровичу Медведеву. Его брат Жорес умер в Лондоне 15 ноября 2018-го, не дожив два года до знаменательной даты.

Медведевы принадлежат к поколению «шестидесятников», поколению советской интеллигенции, формирование которого было немыслимо без самиздата. Братья застали возникновение самиздата в зрелом возрасте. Вторую половину 60-х они встретили, перейдя сорокалетний рубеж. Они не просто наблюдали за появлением «территории свободной мысли» — они ее создавали. И сегодня совсем не лишне вспомнить об их заслугах.

Рой и Жорес родились 14 ноября 1925 года в Тифлисе (Тбилиси) в семье Александра Романовича Медведева (1899–1941) и Юлии Исааковны Рейман (1901–1961). Отец был дивизионным комиссаром и преподавателем диалектического и исторического материализма в Ленинградской военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева и в Ленинградском университете, а мать — виолончелисткой. Как вспоминает Рой, вся семья Рейман была музыкальной: «одна из сестер была пианисткой, работала в консерватории, другая была скрипачкой, а моя мать изучала виолончель». Дома была большая библиотека, отец привил сыновьям любовь к чтению. Арест отца в 1938-м за «бухаринский (правый) уклон» и его гибель в колымских лагерях в 1941 году навсегда оставили след в мировосприятии и судьбе его сыновей. «Отец приглашал меня на свои лекции, я их слушал и очень верил ему. Поэтому лично я воспринимал репрессии как преступление, я не верил обвинениям, которые звучали в адрес отца и его друзей. Поэтому я и начал еще в Советском Союзе проводить исследования этих трагических событий» (из интервью Роя Медведева).

После выселения из столичной служебной квартиры семья некоторое время скиталась по родственникам в Москве, Ленинграде и Ростове-на-Дону, а в начале войны была эвакуирована в Тбилиси. В 1943 году семнадцатилетних Роя и Жореса призвали в армию. Жорес попал на фронт в мае, воевал на Таманском полуострове, был ранен и вскоре демобилизован. Рой служил в тылу в артиллерийском арсенале. После демобилизации Жорес поступил в 1944 году в Сельскохозяйственную академию им. К.А. Тимирязева в Москве, а Рой избрал специальность отца — философию и поступил в 1946 году в Ленинградский университет.

Выбор специальности, в большей степени связанной с государственной идеологией, отразился на дальнейшей судьбе Роя Александровича: сын «врага народа» не имел шансов поступить в аспирантуру. Оставшись по окончании университета без распределения, он поехал на Урал, где устроился учителем в сельской школе, а затем стал директором школы Ленинградской области. Преподавательский опыт лег в основу его первой специализации: в 1954 году Рой Медведев поступил в заочную аспирантуру по педагогике. Кандидатскую диссертацию он защитил в 1959-м по актуальной тогда теме политехнического обучения. Н.С. Хрущев реформировал школьную систему с целью усиления связи между школой и производством. Проработав четыре года в издательстве «Учпедгиз» («Просвещение») в Москве, Рой стал в 1962 году научным сотрудником в Академии педагогических наук РСФСР.

«Биологическая наука и культ личности»

К этому времени Жорес уже получил известность в научных и писательских кругах. В 1950-е годы после защиты кандидатской диссертации он начал успешную научную карьеру как специалист в изучении механизмов старения (геронтологии) — сначала в Тимирязевской академии, а с 1962 по 1969 год как заведующий лабораторией молекулярной радиобиологии в Обнинске. Жорес был наделен общественным темпераментом: кроме биологических исследований он начал собирать материалы о разгроме генетики в СССР.

Однако пользовавшийся поддержкой Сталина Трофим Лысенко после смерти «великого кормчего» остался на плаву. «Народного академика» взял под свое покровительство Хрущев, которому он понадобился для усмирения академического сообщества. Именно ученые первыми стали задавать неудобные для партийной верхушки вопросы о демократических гарантиях десталинизации. В новых условиях Лысенко и его сторонники уже не имели возможности расправляться с оппонентами при помощи репрессий, но сохранили свое влияние.

Надежды на восстановление справедливости укрепил ХХII съезд партии — высшая точка десталинизации в СССР. В 1962 году Жорес подготовил первую редакцию рукописи под названием «Биологическая наука и культ личности». Он не называл среди мотивов своей работы память об арестованном в период Большого террора отце, но, в отличие от других критиков Лысенко, стремившихся доказывать научную несостоятельность «мичуринской» биологии (например, А.А. Любищева и В.П. Эфроимсона), он подчеркнул связь «лысенковщины» с репрессиями.

«Я решил, что более эффективно будет показать, что Лысенко выдвинулся на репрессиях против генетиков, что дискуссия в период 30-х годов была не столь безобидной и что советская генетика потеряла очень много ученых через систему репрессий. Моя точка зрения была, что поскольку эта линия поддерживается Хрущевым — критика Сталина, критика сталинского террора <…> будет очень трудно игнорировать этот подход к Лысенко».

Работа о разгроме советской генетики неожиданно получила широкое распространение. К Жоресу обратились из редакции «Комсомольской правды» с просьбой написать популярную статью о генетике. Но после очередной речи Хрущева в поддержку Лысенко руководство газеты отозвало свое предложение. Получить нагоняй за «недореабилитированную» науку никому не хотелось. История, однако, на этом не закончилась. Дабы повысить шансы на публикацию статьи, Жорес одновременно представил в «Комсомольскую правду» и рукопись «Биологической науки и культа личности». Решив перестраховаться, редакция разослала ее академикам П.Л. Капице, И.Л. Кнунянцу и другим видным ученым на рецензирование. Всего было размножено 20 экземпляров, но далеко не все вернулись. Текст попал в самиздат, где начал самостоятельную жизнь, и, как оценивал Медведев, в тысячах экземпляров разошелся по всему Советскому Союзу. «Я встречал потом людей из самых различных областей и групп — ученых и даже партийных работников — и был удивлен, что почти все, кого я встречал, читали эту рукопись», — вспоминал Жорес. Судя по письмам, которые он получал от читателей, его работу читали не только в Москве, Ленинграде, Киеве, Риге и в научных городках, но и в Уфе, Свердловске, Новосибирске, Хабаровске и Ташкенте, где одна и та же копия попадала в руки сразу нескольких человек. Для истории самиздатской активности любопытно отсутствие расчета на стихийное тиражирование. Жорес, вспоминая об этом опыте, отмечал: «В 1962-м, когда моя рукопись распространялась в так называемом самиздате, слова “самиздат” не существовало, так что феномен не имел определения, термина».

Спонтанный успех повлек за собой административные санкции. Медведеву пришлось уволиться из Тимирязевской академии, которая находилась в трудном положении. И хотя он быстро нашел новую работу в Обнинске, и там он не чувствовал себя в безопасности. На него обрушились брань с партийных трибун и идеологические нападки в печати.

Как вспоминал Жорес, «если бы Хрущев не был отстранен в октябре 1964 года, то, по-видимому, давление на Медицинскую академию было бы достаточно сильным и меня, наверное, уволили бы из Института медицинской радиологии под давлением из ЦК, из других групп. Но как только Хрущев был отстранен, все изменилось».

Новое руководство страны дистанцировалось от Лысенко, и генетика получила в СССР долгожданное научное признание. Резкое ослабление политических позиций вчерашнего кумира, казалось, давало шанс на публикацию книги Жореса. Однако ни поддержка известных ученых, среди которых было немало академиков, ни добавление в книгу раздела о развенчании Лысенко после 1965 года не помогли. «Биологическая наука и культ личности» так и не попала к массовому читателю.

«К суду истории»

Несмотря на противоречия и непоследовательность оттепели, снятие Хрущева не могло не беспокоить братьев Медведевых. Как вскоре выяснилось, в официальной политике по отношению к Сталину произошел заметный поворот в сторону «ползучей ресталинизации». Критика культа личности уже не поощрялась, и это напрямую отразилось на исследовании истории сталинизма, которое Рой начал в 1962 году.

«Секретный» доклад Н.С. Хрущева и реабилитация репрессированного отца открыли Рою путь для вступления в партию. Будучи убежденным коммунистом, Медведев считал, что сталинские преступления следует открыто разоблачать и искоренить как «извращения» ленинской линии. С этой целью он начал изучение генезиса и последствий сталинизма на основе общедоступных источников, компенсируя скудость официальных данных общением с освободившимися из лагерей «старыми большевиками». Кроме того, некоторые из его респондентов были привлечены партийными органами для участия в процессе реабилитации жертв культа личности и получили доступ к документам партийных и ведомственных архивов. Как рассказывает Медведев, «мне помогали десятки людей, я в своей книге перечисляю примерно сто человек, но это не все, потому что не все тогда мне разрешили упоминать их имена».

По примеру брата Рой давал читать свою рукопись тем, кто мог уточнить имеющиеся свидетельства или добавить собственные. Однако стихийного распространения, которое произошло с работой брата, он для своего исследования не хотел и поэтому осторожно выбирал читателей, никому не разрешая копировать рукопись. Рой не считал себя диссидентом до отставки Хрущева. Но впоследствии его независимый взгляд на ключевые аспекты истории все больше расходился с официальной позицией. Его осторожность была нелишней. Если Жорес затрагивал только один из аспектов сталинщины, то Рой говорил об этом феномене в целом и вторгался в сферу большой политики.

«Политический дневник»

В конце 1964 года позиция Роя изменилась. Сопротивляясь курсу на идеологическую ресталинизацию, он сознательно предпринял личную самиздатскую инициативу. Рой начал выпускать ежемесячный машинописный бюллетень, посвященный общественно-политическим проблемам. Хотя масштаб инициативы был не самым впечатляющим и даже намеренно ограничивался (аудиторией бюллетеня был круг единомышленников издателя), фактически начала возрождаться светская независимая периодика. Бюллетень стал первым после долгого перерыва стабильным неподцензурным изданием (он выходил до конца 1970 года). Символично, что первый номер появился в октябре 1964 года и содержал репортажи о смещении Н.С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС.

Издательский тираж составлял от 5 до 12 экземпляров (одна или две перепечатки). На титульном листе отсутствовало название, указывались только месяц и год выпуска. Редактор и читатели между собой называли его просто «месяцы». Заглавие «Политический дневник», которое закрепилось в литературе, было придумано для западного издания.

На страницах бюллетеня печатались рефераты документов ЦК КПСС и сами эти документы (в том числе и закрытые, не предназначавшиеся для публикации в печати, — их Медведев получал от ответственного работника журнала «Коммунист» Е.П. Фролова вплоть до его смерти в 1966 году), информация о событиях общественной жизни, не нашедших отражения в советских СМИ (митинги, демонстрации, политические процессы, новинки самиздата, материалы, посвященные запретным и полузапретным проблемам советской истории, экономики и марксистской философии), литературные произведения, преимущественно поэтические («Мы живем, под собою не чуя страны» Мандельштама, «Реквием» Ахматовой и другие), предварительные варианты глав из трудов Роя Медведева «К суду истории», «Книга о социалистической демократии» и «Хрущев. Годы у власти».

Медведев почти единолично готовил выпуски. Читателями и неформальными корреспондентами бюллетеня были в основном его единомышленники — сторонники «социализма с человеческим лицом» из числа близких знакомых, по приблизительной оценке, около 40 человек.

В аудитории бюллетеня можно выделить три заметные группы: бывшие узники сталинских лагерей, либеральные литераторы (особенно из числа близких к «Новому миру», в том числе сам Александр Твардовский) и люди, которых позже назовут диссидентами (Раиса Лерт, Валерий Павлинчук, Валентин Турчин, с 1968 года бюллетень стал читать Андрей Сахаров).

Первую половину 1968-го — время Пражской весны — можно считать пиком популярности издания. Но редактор не пытался расширить читательскую аудиторию: «Для чтения бюллетеня мои товарищи приходили ко мне домой, так же как и в другие дома, где хранились комплекты “Политического дневника”. <…> мы сознательно сужали возможности политического влияния нашего журнала, но зато сохранили для него возможность существовать и развиваться».

Пробоины в железном занавесе

Конец оттепели означал для братьев, что их исследования вряд ли увидят свет в Советском Союзе. Однако существовала соблазнительная, но рискованная альтернатива: отправить эти рукописи за рубеж. Опасная не в теории — этот выбор сделали писатели Юлий Даниэль и Андрей Синявский, в 1965-м их арестовали и обвинили в «антисоветской агитации и пропаганде».

Появился еще один мотив: самиздат развивался, и Медведевы опасались бесконтрольного распространения рукописей. Братьев тревожила возможность утечки текстов за границу. Любой западный издатель был вправе опубликовать их без разрешения автора. СССР в тот период еще не подписал Всемирную конвенцию об авторском праве. Самым рискованным мог быть выход книги в журналах или в издательстве эмигрантского Народно-трудового союза (НТС). Программные документы НТС провозглашали целью организации свержение советской власти. Это позволяло «законно» признавать произведения, напечатанные при содействии НТС, «антисоветскими», арестовывать и судить авторов. Для Медведевых такие издательские «услуги» были неприемлемы не только из страха перед тюрьмой, но и потому, что это противоречило их убеждениям. Оба не отрицали революцию и социалистические преобразования.

Тем не менее братья были готовы пойти на риск самостоятельной публикации в тамиздате. В этом деле Жорес уже обладал определенным опытом, правда, в отношении чисто научных публикаций. В 1960 году молодой биолог возмутился тем, что ему не позволили поехать на зарубежную конференцию, а затем не пропускали отправленный по почте текст доклада. Тогда он решил обратиться к зарубежным коллегам. Двое — биолог Честер Блисс (Bliss, 1899–1979) и биохимик, нобелиат Ричард Синг (Synge, 1914–1994) решились помочь, взяли с собой рукописи работ Медведева о биохимических механизмах старения. И в 1962-м статья, а в 1966-м книга «Биосинтез белков и проблемы онтогенеза» были напечатаны ^[1].

Отправить рукопись «Биологическая наука и культ личности» Медведев решился в 1967-м с помощью известного генетика из Швеции Оке Густафссона (Gustafsson, 1908–1988). Другой генетик (родом из России) — профессор Калифорнийского университета Михаил Лернер (Michael Lerner, 1910–1977) перевел книгу, и через два года она была напечатана на английском языке под названием «Взлет и падение Т.Д. Лысенко» ^[2]. В том же 1969-м без согласия автора и вопреки его ясно выраженной воле в журнале НТС «Грани» появилась публикация на русском языке. Она, судя по названию («Биологическая наука и культ личности» ^[3]), была выполнена по самиздатскому экземпляру.

Риск появления пиратского издания присутствовал и для Роя. О его работе на Западе стало известно уже в 1968 году из знаменитого эссе А.Д. Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». На Запад микрофильмированную рукопись «К суду истории» вывезла дочь бывшего Генерального секретаря Коммунистической партии Австрии Элизабет Маркштейн (Markstein, 1929–2013) ^[4]. Она, в свою очередь, передала рукопись представителям Медведевых во Франции и в США Жоржу Хаупту и Давиду Журавскому.

Именно этот сценарий пытались предотвратить советские власти. В феврале 1969 года в докладной записке Центральному комитету партии о рукописи Р.А. Медведева главы отделов науки, пропаганды и культуры ЦК КПСС предупреждали: «Все содержание рукописи Р.А. Медведева носит четко антисоветский характер. Целесообразно принять все меры, чтобы воспрепятствовать переправке этой клеветнической рукописи за границу. На наш взгляд, приглашать Р.А. Медведева на беседу в Отдел пропаганды нет необходимости <...> считали бы целесообразным поручить соответствующим партийным органам рассмотреть вопрос о пребывании Р.А. Медведева в партии».

В августе того же года Рой Медведев был исключен из партии за неизданную на тот момент книгу. И хотя обвинение в «клевете» было снято после апелляции против исключения, выход книги за рубежом предвещал автору новые кары...

«Кто сумасшедший?»

В опасности был и Жорес. Его переписка об издании «К суду истории» привлекла внимание органов госбезопасности, и в феврале 1969 года он был уволен с должности заведующего лабораторией в Обнинске.

Оставшись без работы, Жорес эффективно использовал избыток времени. В 1969-м он закончил книгу «Международное сотрудничество ученых и национальные границы», а в 1970-м — «Тайна переписки охраняется законом». В первой на основе собственного опыта он рассказал о преградах, с которыми сталкиваются советские ученые в научных контактах с зарубежными коллегами. Вторая книга представляла собой увлекательное исследование негласного надзора за перепиской с заграничными корреспондентами. Обе работы Медведева затрагивали довольно чувствительные для власти схемы контроля за свободой мысли и слова, которые она старалась не афишировать, в особенности антиконституционное нарушение тайны почтовой корреспонденции. О публикации таких книг в СССР не могло быть и речи. В апреле 1970-го Медведев завершил работу над «Тайной...», а в мае его принудительно госпитализировали в Калужскую психиатрическую больницу.

К этому времени вольнодумный ученый-биолог накопил целый букет идеологических «прегрешений», и стала ли «Тайна» последней каплей для решения о расправе с ним, выяснится только после того, как будут опубликованы официальные документы об этой госпитализации. До сих пор неизвестно, как именно и на каком уровне принималось это решение.

Но вместо того, чтобы приструнить Жореса, власти спровоцировали активную общественную кампанию, которая привела к освобождению ученого уже через три недели. Получилось еще хуже, чем в 1968-м, когда математики возмутились тем, что в «психушку» был брошен их коллега Александр Сергеевич Вольпин (Есенин (Вольпин)). Защита Медведева вышла за рамки корпоративной поддержки. За него вступились выдающиеся ученые (П. Капица, А. Сахаров, Н. Семенов, И. Тамм), писатели (А. Твардовский, А. Солженицын, В. Дудинцев, В. Тендряков, В. Каверин), правозащитники (Александр Вольпин, Валерий Чалидзе, Сергей Ковалев). Борьба за освобождение Медведева стала самым успешным опытом правозащитных действий, где первенствовали не западная общественность и организации, а соотечественники.

Пригодился и набравший уже полную силу самиздат. Рой немедленно начал выпуск экстренного бюллетеня о ситуации с братом. Репортаж об атаке на Жореса поместила «Хроника текущих событий», он включал хлесткое письмо Александра Солженицына «Вот как мы живем», в котором карательная медицина сравнивалась с нацистскими газовыми камерами. Освобождение Жореса стало молчаливым признанием права Медведевых публиковаться за границей.

Жорес по свежим воспоминаниям написал очерк, который положил начало новой, уже совместной книге братьев «Кто сумасшедший?»: «Очерк был написан очень быстро, всего за две недели. Рой, прочитав мой текст, решил добавить четыре главы о событиях, происходивших за пределами Обнинска и Калужской психиатрической больницы. В организации сопротивления извне он играл решающую роль. В итоге к сентябрю 1970 года мы имели небольшую совместную книгу, с рядом обобщений и анализом других случаев, вполне подходившую для “самиздата”». Обратим внимание на последние слова. Самиздат сделался уже настолько заметен и привлекателен для братьев Медведевых, что они стали вполне определенно ориентироваться на его особенности. Объем и контент будущей книги были предусмотрены именно в расчете на самиздатскую циркуляцию: «…она сравнительно небольшая: около 100 страниц. Во-вторых, она написана в более легком жанре. Причем это было намеренно. К этому времени мы более или менее знали стиль, который способствует распространению, т.е. нужно написать, чтобы это было интересно: либо какой-нибудь детективный сюжет, либо приключенческий. В общем, должен быть элемент определенного напряжения, чтобы было интересно для чтения, а не только с чисто политической точки зрения. Поэтому эта книга <...> стала распространяться очень широко» ^[5].

Сборник «Кто сумасшедший?» стал первым зарубежным изданием братьев на русском. Теперь Медведевых начинают регулярно печатать за границей. Нельзя сказать, что власти полностью игнорировали такое пренебрежение цензурой. В 1971-м перед долгожданным выходом «К суду истории» Рой почувствовал неладное.

«Уже летом 1971 г. я стал ощущать какое-то напряжение вокруг себя. На Западе появились две книги Жореса под общим заголовком “Бумаги Медведева” ^[6]. В газетах “Нью-Йорк таймс” и “Вашингтон пост” были опубликованы большие обзоры моего журнала “Политический дневник”. На самый конец года планировался выход в свет моей главной книги “К суду истории”, а также нашей с Жоресом совместной книги “Кто сумасшедший?” На весну 1972 г. планировалось издание в Париже моей книги “О социалистической демократии”. Мне приходилось конспирироваться. <...> 13 октября у меня на квартире провели большой обыск, который продолжался до вечера. На следующий день утром меня вызвали по телефону в районную прокуратуру. Я вышел из дома, чтобы ехать по указанному мне адресу, но передумал. Быстро вернувшись и собрав все имевшиеся в квартире деньги, я уехал к друзьям на другой конец города, тщательно проверив — нет ли за мной наблюдения. Несколько дней я жил в Москве по разным адресам, но затем уехал поездом на юг России, не сообщив никому о своем возможном местопребывании. В Академию педагогических наук РСФСР, где я тогда работал, я отправил письменное заявление об уходе. В Москву я вернулся только в конце января 1972 г., когда мои главные тогда книги уже вышли в свет. Рецензий и отзывов оказалось много, но без газетной шумихи, и как прокуратура, так и КГБ, казалось бы, утратили ко мне интерес».

Вышедшая в конце 1971 года книга «К суду истории. Генезис и последствия сталинизма» получила широкое признание западной публики в качестве первого исследования о сталинизме, написанного советским автором на основе недоступных западным советологам источников. В последующие годы и до перестройки Рой Медведев жил в качестве «свободного ученого», публиковал на Западе десятки книг по истории СССР и, несмотря на неоднократные попытки оказать давление на него и его близких, остался на свободе.

Жорес Медведев стал невольным эмигрантом: в 1973-м Жореса выпустили в заграничную научную командировку, а затем лишили гражданства и возможности вернуться на родину. Братья не виделись 16 лет. Но это уже другая глава и в жизни Медведевых, и в развитии самиздатской активности в СССР. Братьям удалось увидеть ее расцвет и исчезновение. С отменой цензуры самиздат растворился в получившей свободу печати, но имена Жореса и Роя Медведевых навсегда останутся в истории этого удивительного явления советской эпохи. «Феномен Медведевых» неотделим от него ^[7].

Авторы выражают благодарность Олегу Устинову за стилистическое редактирование.

---

^[1] Западное издание появилось в авторском варианте, в 1963-м вышло советское издание, где антилысенковские места были цензурированы.

^[2] The Rise and Fall of T.D. Lysenko. — New York: Columbia University Press, 1969.

^[3] Биологическая наука и культ личности: Очерки по истории тридцатилетней биолого-агрономической дискуссии // Грани. 1969. № 71.

^[4] Впоследствии она участвовала в переводе «Архипелага ГУЛАГ».

^[5] Маршруты циркуляции этого произведения братьев Медведевых еще предстоит изучить. Пока известно, что книга изымалась на обысках в Москве и Ленинграде, достигла Литвы, в 1974-м фигурировала на политическом процессе в Вильнюсе, в 1980-м числилась в перечне изъятого в Капсукасе.

^[6] Речь идет о «Тайне переписки...» и «Международном сотрудничестве ученых…», они были изданы вместе с таким объединяющим подзаголовком.

^[7] Мемориальская исследовательская программа «История инакомыслия в СССР. 1954–1987 годы», которой руководит Геннадий Кузовкин, изучает самиздат как социальное, культурное и информационное явление. Вместе с зарубежной коллегой — филологом Жозефиной фон Цитцевитц они выдвинули инициативу «Сохраним память о самиздате». Жозефина и Геннадий будут рады письмам тех читателей, которые узнали работы Медведевых в сам- и тамиздатских версиях и, быть может, сохранили их. Письма и снимки самиздатских экземпляров можно присылать по адресу: [email protected]. У тех, кто хотел бы развернуто рассказать о своем самиздатском опыте, есть возможность заполнить онлайн-анкету. Это важнейший результат инициативы: теперь каждый обладатель самиздатского опыта способен внести вклад в исторические исследования и помочь укреплению традиции вольного слова.

Понравился материал? Помоги сайту!