«Журналистка из “Комсомолки” спросила меня: “А как книгу о сатанизме включили в шорт-лист?”»

24 января в Москве прошли финальные дебаты литературной премии «НОС».

Перед началом обсуждения в зале «Гоголь-центра» ведущий, похожий на участника КВН или шоу на ТНТ, прочел зрителям такой рэп: «я совсем не в этой теме <…> ну-ка затихните на секунду, не будем смеяться, серьезное событие, пора бы собраться, ведь сегодня мы терзаемы одним вопросом: кто останется с НОСом?»

Состав жюри: Агнешка Любомира Пиотровска — переводчик русской литературы, Татьяна Венедиктова — филолог, Дмитрий Споров — историк, глава фонда «Устная история», Антон Долин — кинокритик и Константин Богомолов — режиссер и председатель жюри.

Эксперты: Константин Богданов — филолог, Анна Наринская — журналист, Борис Куприянов — издатель и публицист.

После странноватого речитатива ведущего, представления судей и экспертов учредитель премии Ирина Прохорова подчеркнула связь премии «НОС» и места вручения — «Гоголь-центра». Прохорова отметила социальную направленность и «НОСа», и творчества классика. По результатам читательского голосования победу одержала не включенная в шорт-лист книга Игоря Сахновского «Свобода по умолчанию»: за нее на сайте премии отдали 1858 голосов. Прохорова заметила, что организаторы внимательно следили за голосованием, чтобы «не было подкруток». Впрочем, учитывая количество голосов и тираж книг в России, говорить о социальной направленности премии пока удается лишь с оговорками. Например, неясно, почему главной формой контакта читателя и премии остаются «дебаты по приглашениям». Конечно, есть онлайн-трансляция, но нет дискуссии между залом и жюри. А есть ли диалог между премией и обществом вне дебатов? Вряд ли.

Перед началом обсуждения Прохорова предупреждает судей, что финалисты сидят в зале. Авторы, которые пришли в этот вечер узнать судьбу своих книг, выходят на сцену. Напомним шорт-лист:

• Евгений Водолазкин, «Авиатор»;

• Кирилл Кобрин, «Шерлок Холмс и рождение современности. Деньги, девушки, денди викторианской эпохи»;

• Сергей Кузнецов, «Калейдоскоп: расходные материалы»;

• Владимир Мартынов, «Книга Перемен»;

• Александра Петрова, «Аппендикс»;

• Борис Лего, «Сумеречные рассказы»;

• Сергей Лебедев, «Люди августа».

Система голосования: сначала каждый судья выбирает двух-трех фаворитов, потом эксперты высказывают свое мнение, далее зрители в ходе общего голосования отдают свой балл, потом выбор совета старейшин премии, дополнительный балл может добавить в конце председатель жюри.

Из-за технических особенностей микрофона голос председателя иногда превращается в космический гул.

Константин Богомолов: Шорт-лист в этом году, как и выбор победителя, для меня остается сумеречным, критерии выбора были во многом интуитивными. Мне, как и прежде, интересны книги Сергея Кузнецова, Бориса Лего и Владимира Мартынова.

Татьяна Венедиктова: Я решила изменить правила и поделила для себя весь шорт-лист на две части: три очень толстые книги — Петровой, Мартынова и Кузнецова, которые работают с понятием лабиринта, калейдоскопа, и четыре тонкие. Книга Мартынова предполагает не столько чтение, сколько духовные практики. Тонкие книги делятся на две части. Первая — проза Лего и Лебедева, они предлагают пережить страшный опыт, на этих страницах истончается пленочка, прикрывающая от нас ужас жизни. Вторая — книги Кобрина и Водолазкина, их объединяет новая социальность, отношения автора и героя. «Шерлок Холмс и рождение современности. Деньги, девушки, денди викторианской эпохи» похожа на литературоведческое эссе, но, конечно, это не совсем так, и рассказы Конан Дойля, и книга Кобрина пропитаны социальным веществом, мнимым пересказом современности. Не забываем, что Шерлок Холмс — образцовый человек модерна, его черты — отвага самоанализа и готовность дать отпор всяким иллюзиям. Участие читателя, скорее всего, ограничивается ролью доктора Ватсона. Книга Водолазкина, в свою очередь, бросает вызов авторскому письму. Эти романы приближают нас к созданию публичной буржуазной сферы, о которой писал Юрген Хабермас.

Антон Долин: Я перечитал и перелистал все эти семь книг, мне не будет стыдно в случае победы любой из них. Фаворитов я не нахожу и путем вычеркивания выбрал книги Сергея Кузнецова, Сергея Лебедева и Бориса Лего.

Агнешка Любомира Пиотровска: Для меня важны труд Мартынова «Книга Перемен» и роман Кузнецова «Калейдоскоп: расходные материалы», и очень запала в мое сердце книга Александры Петровой «Аппендикс».

Дмитрий Споров: Я назову лишь одну книгу-перевертыш — это проза Бориса Лего, в которой религиозность чуть ли не граничит с сатанизмом. Мне было важно, что в тех книгах, которые мы читали, речь шла об истории XX века, авторы словно отвечали на вопрос «Что же произошло с нами и как же мы должны с этим жить?» Не менее важно и внимание к семейной, частной истории. Например, при чтении «Людей августа» любопытно сравнивать дневник и воспоминания бабушки главного героя или наблюдать за героем книги Водолазкина, которого заморозили в СССР, а проснулся он в России.

Богомолов: Меня пугает приятность большей части списка. Как раз Лего оказывается таким Чичиковым, случайно посетившим и нашу премию. Сегодня всё чаще говорят о «погружении в память», я вижу в этом «тренде прошлого» попытку «утонуть и забыться», мы всё чаще читаем книги, написанные растерянными людьми.

Анна Наринская: Нас все время призывают к спору, но в этот раз я согласна с мнением Константина, однако его слова нельзя отнести к прозе Лего или Мартынова. «Книга Перемен» предлагает нам другой опыт взаимодействия с ней. При этом с начала 2000-х за редким исключением никто не высовывает голову в форточку, все смотрят назад, а познание настоящего времени через взгляд в прошлое становится чуть ли не клише. С моими коллегами-экспертами у нас в этот раз мнения расходятся, хотя в прошлые годы мы были солидарны, а с Борисом Куприяновым мы и так обычно во всем согласны.

Борис Куприянов: Я просто соглашаюсь.

Наринская: А, значит, это все был обман? Интонационно и идеологически перед нами очень разные книжки. Мне странно выстраивать какие-то отношения с книгой Мартынова: включать ее в шорт-лист значит отменять все остальное, но и не включать ее странно. При разговоре о ней мы отменяем все слова, потому что эта книга про думание, а литературная премия все же про слова, поэтому я не отдам свой голос за Мартынова. В моем сердце столкнулись две длинные книжки — Кузнецова и Петровой. Петрова хорошо пишет, мастерски составляет слова, но неясно, комплимент ли это сейчас или оскорбление. При этом я вижу в книге Петровой отсутствие страха, возможность посмотреть внутрь себя. Хотя то, что автор там видит, меня раздражает, я думаю, что с этой рефлексией можно работать иначе. Книга Кузнецова внешне более простая, хотя ты не сразу понимаешь, что там происходит. Для меня «Калейдоскоп: расходные материалы» — это книга о моем поколении. Кто-то скажет, что «книги про поколения» пахнут Аксеновым, но удачная попытка описания моего поколения — большое дело. Надо не стесняться и любить: те песни, которые мы слушали, автобусы у МГУ. Такая проза — это тренировка чувств, чувств сейчас очень мало, поэтому я отдаю свой голос за книгу Кузнецова.

Константин Богданов: От социальной роли литературы нам никуда не деться. Например, случайно, включая российское телевидение, я всегда буду вспоминать книгу Бориса Лего, ее можно легко пересказать, и при этом она объясняет то, что мы видим на экране. Конечно, выход книги Мартынова — особое событие.

Куприянов: Я понимаю, от меня мало что зависит.

Ирина Прохорова: Не факт, наша задача — убедить!

Куприянов: Короткий список в этом году вызывает у меня скорее тоску, чем гнев. Я понимаю мотивацию людей, которые голосуют за книгу Сергея Кузнецова, это прекрасная проза, но поскольку он уже набрал больше всех голосов, Аня (Наринская. — Ред.), прости. В этом списке есть лишь одна книга о будущем, эта книга — еще только половина труда, который покажет нам, что произойдет с книгой после апокалипсиса, — я голосую за «Книгу Перемен» Владимира Мартынова.

Богомолов: То, что книга о будущем или о прошлом, не делает ее интересной. Вот, например, книга Кузнецова: она сентиментальная, порой даже слащавая, она забирает меня к себе, это такой книжный «Ла-Ла Ленд».

Наринская: Скорее всего, кто-то не читал «Калейдоскоп: расходные материалы»; так вот, не думайте, что там собраны реалистические воспоминания о том, «какие мы были молодые»! Нет, роман Кузнецова — экспериментальная постмодернистская проза.

Богомолов: Да, я согласен, в ней память становится литературой и культурой. Вернемся к другим книгам. Проза Бориса Лего кажется мне несовершенной, там грубоватые, готические рассказы, письмо Лего словно не зависит от литературного процесса, этим его книга и влечет.

Ирина Прохорова призывает к разговору про все книги из шорт-листа.

Долин: Для меня «Люди августа» Сергея Лебедева — книга о 1990-х, о том времени, когда я отучился и начал работать на «Эхе Москвы»; это было переходное время. Тогда в Америке 11 сентября стало рубежом в истории страны, для американского общества, а у нас люди и не вспоминают взрывы жилых домов. Для меня этот рубеж — приход к власти Путина, чеченская кампания. Так вот, «Людей августа» я не могу ни с чем сравнить; может, я просто не разбираюсь в современной литературе, но эта книга стоит для меня совершенно отдельно от остальных.

Прохорова: У нас почти нет книг, в которых обсуждаются, рефлексируются девяностые.

Долин: «Журавли и карлики» Юзефовича!

Наринская: Вспомним о книге Светланы Алексиевич, которая претендует на то, чтобы закрыть тему. Для меня «Люди августа» как раз на всё похожи, ты не встречаешься с автором, когда читаешь эту книжку, такой размытый рассказ порядочного человека.

Долин: А я совсем не так вижу эту книгу, в ней история про то, чем стал лишний человек в 1990-е. Скажу и про книгу Бориса Лего: эта проза как раз говорит немного о современности, о том аду, в котором мы живем, а о нем надо как-то говорить. Потом, банальное наблюдение, но у нас в списке все авторы известные, кроме Лего.

Богомолов: Мне тут позвонила журналистка «Комсомольской правды» и спросила: а как книгу о сатанизме включили в шорт-лист литературной премии?

Слово дают представителю совета старейшин, в него входят судьи прошлых сезонов премии.

Алексей Левинсон: Мы гордимся тем, что из наших рядов вышел автор, и мы, осиротевшее большинство, несмотря на то что много горячего было сказано про роман Александры Петровой, голосуем за Кирилла Кобрина.

Зрители в зале с помощью пультов выбрали своего фаворита и отдали свой «коллективный» голос Александре Петровой.

Константин Богомолов воспользовался правом председателя и добавил балл «Книге Перемен» Владимира Мартынова. В суперфинал вышли: Сергей Кузнецов — «Калейдоскоп: расходные материалы», Владимир Мартынов — «Книга Перемен» и Борис Лего — «Сумеречные рассказы».

Последние слова жюри:

Споров: Нам нужно выбрать Бориса Лего.

Пиотровска: Если премию даем за литературу будущего, то я выбираю Владимира Мартынова.

Долин: Новая социальность — проза Бориса Лего.

Богомолов объявляет решение жюри: Борис Лего — «Сумеречные рассказы».

На сцену выходит победитель, совсем не похожий на фотографию Бориса Лего, представленную в презентации. Перед нами издатель, автор якобы не смог прийти на дебаты. На самом деле автор пришел, но решил не показываться публике, однако те, кто знает Олега Зоберна, могли поздравить писателя и издателя в холле, а заодно спросить: к чему весь этот маскарад.

Понравился материал? Помоги сайту!