7 июня на московском Beat Film Festival состоится премьера фильма Дмитрия Лавриненко «Ещё». Фильм подробнейшим образом освещает сценическую жизнь и творчество группы «АукцЫон». Дмитрий Лисин поговорил с Дмитрием Лавриненко о трудностях репрезентации культовой группы ее всезнающим поклонникам.
— В каком жанре снят фильм?
— Ну это точно не байопик, когда Безруков, допустим, играет Боба Марли (смеется). Это вербатим, в котором использованы все средства неигрового кино. Отбор материала был достаточно мучителен и строг — один эпизод с каждого концерта, хотя первое время концерты мы снимали целиком. А потом это собиралось как мозаика. Что-то удалось сделать сразу, а какие-то эпизоды долго не получались, и я искал форму для их воплощения или ждал, когда ситуация сложится соответствующим образом.
— Почему ты решил заняться документацией жизни музыкальной группы, а не, скажем, социальных проблем?
— Мне все-таки чужда социально-политическая документалистика. Тебе кажется, что ты в стороне, а ты уже давно стоишь на чьей-то позиции. Не получается ничего объективного, ты всегда кому-то симпатизируешь: левым, правым, красным, зеленым. Втягиваешься в неизбежные дрязги, вынужден становиться на чью-то сторону.
— И как с этой подсознательной ангажированностью справиться?
— Нужен герой. Герой следует своим инстинктам или жизненной цели, а ты, наблюдатель, вполне свободен это видеть.
— То есть, увидев в 2007 году Леонида Федорова, ты понял — вот он, твой герой? И если ты спасся от проблемы субъективности взгляда, то какие проблемы приобрел?
— Проблема фильма об известной группе в том, что каждый зритель еще до начала фильма знает, что именно он хочет увидеть. Почти невозможно показать ему что-то, чего он не ждет. Становишься заложником ожиданий зрителя.
На съемках фильма «Еще» © Beat Film Festival
— И какие же ожидания публики ты отказываешься оправдывать?
— Все ждут каких-то обширных воспоминаний, хроники событий, систематизированной истории. ЖЗЛ ждут. Но этого ничего не будет. Будет та реальность, которую я наблюдал и фиксировал семь лет. Какая-то часть публики считает, что зенит «АукцЫоном» давно пройден, но парадокс этой группы как раз в том, что они сами так не считают и, главное, им самим совсем не важно, что о них думают.
— А по каким критериям ты отбирал песни в фильм?
— Я брал только те песни, исполнение которых видел сам. Этого достаточно, потому что они очень сложные и их очень много. Это наваливается, это гигантский материал. Как это все организовать? Что главное, что не главное? Песня главное? Оказалось, нет. История? Оказалось, нет.
— И?
— Главным делом оказалось передать ощущение от этих необычных людей, делающих здесь и сейчас странную музыку. Образ человека — это не реальность, это уже воспоминание, созданное мозгом, он отличается здесь-и-сейчас. Поэтому кино, работающее с реальностью, не должно передавать реальность так, будто ее лепит память. Главная ценность фильма об «АукцЫоне» в том, что нам удалось отделить реальные вещи от вещей созданных, от артефактов.
— И каково же реальное «АукцЫона»?
— Все, к чему прикасается «АукцЫон», сразу растворяется, особенно любой пафос. И так называемое чувство прекрасного тоже. Эта кислота растворяет все потуги увидеть в мире приятное, умилительное и сладкое. Становишься чистым, готовым к поиску и познанию мира. Поэтому ни пафос, ни теле-радио, ни классический кинематограф к «Ы» неприменимы, они мгновенно им растворяются. Однажды я спросил у Олега Гаркуши, как надо снимать фильм. «Надо с нами дружить, ездить, жить, снимать лет 25», — ответил он.
— И какой же образ группы у тебя сложился после всех этих лет жизни с ними?
— Бывает, они вяло начинают концерт или звук не выстроен, тогда Федоров ведет себя как лев. Рычит, ходит по сцене в характерной позе, как будто пытается расширить пространство, водит гитарой вправо-влево. И вдруг бросок, удар, прорыв, взрыв, звон гитары, Волков рвет струну контрабаса, крик Гаркуши...
Понравился материал? Помоги сайту!