26 апреля 2018Кино
135

Страна без лица

«Лицо» Малгожаты Шумовской как политический портрет Польши

текст: Андрей Василенко
Detailed_picture© Nowhere

«Лицо», один из главных фильмов последнего Берлинского фестиваля, — эталонный пример того кинематографа, которому предписано обнажать изъяны и глумиться над анахронизмами. Малгожата Шумовская собирает здесь воедино самые вопиющие проявления ортодоксии и невежества. Главный герой «Лица» — польская провинция: патриархальная, упивающаяся собственной значимостью и богоизбранностью. Место, где цинизм и самые отвратительные проявления человеческой природы воспринимаются как данность, а малейшие попытки рефлексии немедленно купируются походом на исповедь.

Именно в таком месте живет Яцек — молодой работяга, красавец. Длинные волосы, джинсовая куртка, красная машина и хеви-метал как саундтрек к жизни. Яцек подумывает уехать из этой маленькой деревни — конечно же, в Англию, за что выслушивает упреки родственников. А семейство Яцека — настоящий провинциальный бестиарий. Невежество, ксенофобские анекдоты за рождественским столом, скрытая ненависть друг к другу. Одна только сестра искренне любит брата. В сочельник, когда близкие должны желать друг другу счастья, парень получает очередные советы: подстригись, возьмись за ум! И лишь сестра тихо шепчет: «Никого не слушай, будь самим собой, беги отсюда». Другая отдушина в жизни Яцека — красотка Дагмара, королева сельских дискотек. Он делает ей предложение на мосту — как в дешевой мелодраме. Она соглашается, затем парочка направляется в местное фотоателье, чтобы запечатлеть себя на память в образе кэмповых влюбленных. Фотограф в восторге, молодые смеются.

© Nowhere

Яцек работает на стройке монтировщиком: среди девственной природы воздвигается очередной помпезный памятник пресловутой польской религиозности — гигантская статуя Христа Царя (монумент реален и недавно стал темой новостных лент, так как используется в качестве антенны для передачи wi-fi-сигнала). Местный ксендз даже хвастается на проповеди, что этот польский Иисус будет выше того, что в Рио-де-Жанейро. Впрочем, вести со стройплощадки не особо волнуют жителей деревни: бесчувственность и апатия — вот чем пропитано это коллективное тело.

Однако иногда они оживляются — как, например, в прологе, где скрыто основное режиссерское высказывание: камера скользит по лицам жителей деревни, во тьме стоящих скорбной очередью и куда-то сосредоточенно всматривающихся. Сперва непонятно, почему этот момент так преисполнен печали и фатальности. Резкий поворот: оказывается, все ждут, когда откроется супермаркет (на дворе «черная пятница»). Распахиваются двери, и начинаются настоящие консюмеристские сатурналии. Толпа мгновенно раздевается и вступает в битву за плазменные панели, попутно стаскивая с вешалок нижнее белье. Именно это трансгрессивное марево в канун одного из главных христианских праздников и есть лучшая иллюстрация того, как традиционализм вступает в идиллические отношения с любыми формами материального прогресса.

© Nowhere

Однажды, срезая арматуру, Яцек оступается и падает прямо в темное нутро монумента. Этот поворотный момент сюжета намеренно показан с особенным пафосом — с высоты птичьего полета камера фиксирует, как тело Христово буквально поглощает героя. Результат — недели в клинике, где Яцеку делают первую в Европе трансплантацию тканей головы, буквально вылепив его заново (но не до конца — из больницы Яцека вписывают слепым на один глаз, почти немым и с чем-то вроде дешевой резиновой маски вместо лица). Жизнь героя, как и следовало ожидать, меняется кардинально. Сначала он — герой новостей: операция уникальна! Затем — объект насмешек односельчан. Физический изъян как катализатор ксенофобских жестов — сюжет избитый, но и эффективный. Надо отметить, что новое лицо Яцека не так уж чудовищно по сравнению с рожами односельчан, фенотип которых безнадежно испорчен алкоголем и ненавистью: к цыганам, к городским, к Европе — ко всему.

Шумовская разыгрывает процесс адаптации героя к новым жизненным обстоятельствам так, словно это набор сырых материалов социологического исследования. Деревенские начинают обходить молодого человека, родная мать вызывает экзорциста — ей кажется, что после операции в сына вселился дьявол (в этом эпизоде ироничному Яцеку, очевидно, удается проявить все навыки, приобретенные на «сатанинских» хеви-метал-концертах). Подружка, лишь раз посмотрев на нового Яцека — через стекло в реанимации, — тоже отворачивается от него.

© Nowhere

Богатая фильмография Шумовской имеет ярко выраженный авторский акцент: всегда острые темы, критический взгляд на социальное бытие посткоммунистической Польши и специфическая оптика, когда нарратив, действие уходят на задний план, уступая место психологическим портретам, детальным и подвижным. Этот метод сконцентрирован в «Лице». Визуальное измерение картины — триумф расчетливой креативности: часть пространства в кадре почти всегда в расфокусе — будто бы камера имитирует взгляд Яцека, которому врачи так и не смогли полностью восстановить один глаз. Но все же драматургия «Лица» оказывается несколько наивной, архаичной, нерелевантной тем вызовам, которые современность ставит перед художественно-критическим произведением. Собирая ассамбляж из идиотических событий и отвратительных героев, Шумовская лишь визуализирует и без того очевидное. В эпоху правого ренессанса (а современная Польша — в авангарде этого постыдного тренда) такая сатира уже не работает. Пародия на «отсталое» не может напугать или обидеть объект насмешки. Во-первых, потому что он, преисполненный уверенности и самодовольства, только рад видеть свое точное отражение; во-вторых, потому что это «отсталое» — продукт современности, а не фантом прошлого, не антропологический и идеологический рудимент. И былая риторика (как в искусстве, так и в политике) бессильна перед его по-настоящему противным лицом.


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246300
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412948
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417632
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422840
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424490