Фильм Роршаха

«Восхитительная ложь Нины Петровны», немой мамблкор 1929 года

текст: Максим Селезнев
Detailed_picture© Universum Film

Заглянув в огромный овал ванны, который уже почти заполнила вода, камера сонно валится назад — поднимая взгляд на причудливую лепнину в форме морских коньков, на ходу сосчитывая бесконечные стеклянные флакончики хозяйки, выскальзывая в спальню к разметанным утренним простыням, аккуратно огибая столик с незаконченным завтраком, отступая еще дальше, в смежную гостиную, и, наконец, изобразив полукруг на месте, отыскивая место для шага вперед — балкон, маленькая женская фигурка на фоне пустого неба, черные линии прохожих у ее ног.

Фильм, открывающийся таким тревелингом, хочется без лишних слов провозгласить великим. Это постановка немецкой студии UFA 1929 года. Еще один забытый шедевр? Как сказать. При ближайшем рассмотрении — скорее, типичная и консервативная мелодрама. Вот и убранство комнат, с такой любовью описанное камерой, по сути — банальнейшие декорации водевиля, на фоне которых к 29-му году вот уже два десятилетия как продолжалась театральная круговерть из жизни слепых мужей да глупых жен. А все-таки, растревоженное долгим любопытствующим движением оператора, это пространство обещает что-то незнакомое. На малопримечательный рассказ о супружеской измене ложится едва ли не каренинский отсвет.

Для своей эпохи «Восхитительная ложь» стала точкой на редкость удачного совпадения, счастливой встречи. Легендарный немецкий продюсер Эрих Поммер, не так давно вернувшийся из США и вдохновленный техническими новшествами, раскрепостившими движения камеры. Оператор «Мабузе» и «Фауста» Карл Хоффман, придавший строгость формы фантазиям продюсера-энтузиаста (в предыдущей работе Поммера «Асфальт» камеру шатало из стороны в сторону суетливо и невоздержанно). Австрийский режиссер Ханс Шварц, постановщик ренуаровского типа, особенно чуткий к плутовским историям, где детская невинность персонажей вскрывалась бездной анархии. Великая Бригитта Хельм, уже отыскавшая в своих знаменитых ролях ангельски-ведьминскую двойственность. Наконец, красавец Франц Ледерер, мило подыгрывающий Бригитте по-щенячьи преданными глазами и светлым ликом строгого юноши.

© Universum Film

Встреча на таком пределе режиссерских, операторских и актерских мощностей могла состояться только в 29-м, на последней границе между совершенством немого и неуклюжестью раннего звукового кино. За мгновение до того, как прикрученная к пленке аудиозапись утяжелит изображение и похитит его пластичность, скручивая камеру обязательствами звукоподражания. На момент выхода «Восхитительная ложь» становится главным коммерческим успехом в Германии. Через несколько лет — пропадает из зрительского и киноведческого внимания. 1929-й так и остается позабытым мгновением почти обретенной свободы.

Чтобы увидеть «Нину Петровну» глазами современного зрителя, нам неизбежно придется пройти сквозь плотное оцепление из предубеждений и навязчивых сравнений — Эрнст Любич, американские комедии 30-х — 40-х годов… Нет, сколь виртуозно бы ни плавала камера Хоффмана через спальные покои героини, этот фильм все еще останется стандартной мелодрамой в самой простой и прямолинейной редакции: жена сбегает с любовником, а муж, затаив обиду, мстит. Для эквилибристики сюжетов Ховарда Хоукса, Престона Стерджеса или даже Фрэнка Капры здешним Ледереру и Хельм недостает эксцентричности, показной странности, шального характера. Они слишком невинны и прямодушны для взвинченных эмоций и фантастических проблем, громыхающих в звуковых драмах.

© Universum Film

Как ни странно, лучшими приятелями для них могли бы стать неприкаянные герои тех полуироничных-полусерьезных лав-сториз с привкусом перебродивших подростковых драм взросления, что заполнили американское кино последних лет. С ними у немецких любовников найдется как минимум одно сильное общее чувство — ощущение неопределенности, одна над всеми неловкая тишина. Взять хотя бы ситуацию, в которую влетают персонажи «Нины Петровны» за какие-то первые 20 минут фильма, — ее не назовешь даже двусмысленной: значений в ней куда больше. Бригитта Хельм пытается соблазнить Ледерера и тайком передает ему ключ от своих апартаментов — вот поверхность сюжета; но Ледерер, юный восторженный корнет слегка не от мира сего, не понимает намеков светской львицы и реагирует на ее флирт строго невпопад; Хельм оскорблена его реакцией и понемногу спроваживает непонятливого гостя — что задает третью переменную; впрочем, затем растерянность офицера кажется ей милой, и, заснув у двери в его спальню, наутро она накрывает завтрак прямо на полу между комнатами, запуская детскую игру, уже будто лишенную сексуального намерения, — четвертый смысл; когда в таком положении их застигает не к месту возникший муж, все окончательно перепутывается: ведь он справедливо решает, что супруга ему изменила, — и это уже пятая точка зрения на ситуацию. То ли они влюбляются друг в друга через детскую игру, то ли забывают о взрослых чувствах в невинном веселье. То ли это романтическая путаница, то ли реальная измена. Желания героев превращаются в чехарду взаимного непонимания, по неловкости превосходящую любовные бормотания мамблкора: «Ты красивая девушка… женщина… как угодно… только как я с тобой, вместе…» — «Пф, я и не думала стать твоей девушкой или что-то там…» — «Нет, да, я знаю…» Намерения и эмоции наползают друг на друга, зритель не до конца понимает, как на них реагировать, а значит, чувствует себя почти как дома, словно в кино сегодняшнего дня (например, на фильмах Бужальски).

Последняя сцена фильма вернет нас к первой — тот же проезд камеры через комнаты, тот же разворот на одинокий силуэт Бригитты, только исполненный уже не эйфорически, а почти обреченно. В этот момент вспомнится: впервые тревелинг появлялся в немых картинах как своего рода неудовлетворенность кинематографом, попытка преодолеть его ограничения, осторожный шаг к будущему кино. Непроизвольно и теперь любой проезд камеры вызывает смутное ощущение выбора, морального или эстетического решения, еще не принятого до конца, поставленного в зависимость от времени и... зрителя.

© Universum Film

В Соданкюля, где я посмотрел «Восхитительную ложь» в первый раз, именно этот сеанс вопреки ожиданиям стал самым оживленным просмотром всего фестиваля: спонтанно с первых минут между экраном и публикой начался взволнованный разговор, где в ход шли уже не только аплодисменты, но и вздохи, выкрики и обрывки фраз. Давно пора учитывать, что помимо художественных и исторических свойств каждая кинолента обладает своей степенью открытости к зрителю, готовности к метаморфозе, преобразованию во что-то новое, чего никто и никогда еще не видел. И «Восхитительная ложь», сюжет которой строится из череды недопониманий, из недомолвок желания, особенно чувствительна к такому пристрастному взгляду и податлива для рекомбинации — мы видим, как из духа водевиля начала XX века вдруг рождается ироничная искренность века XXI. Возможно, нам вскоре предстоит увидеть и другие старые фильмы, чей эмоциональный пейзаж меняется в зависимости от настроения или эрудиции зрителя, фильмы, которые срастаются с сегодняшним — и будущим — зрителем в единый гибридный организм. Этот процесс уже идет: десятки видеоэссеистов, препарирующих любимое кино, разлагающих его на новые, прежде неслышимые, мотивы, тысячи синефилов, проделывающих похожую операцию, комбинируя галереи скриншотов в своих соцсетях, пишущих поверх старых сюжетов новые фотороманы, постепенно подтачивают канонические формы, превращают архивное кино в открытые системы. Короткое свидание с неуравновешенной «Ниной» сжимает весь этот рассредоточенный опыт в пределы одного сеанса и дарит странное переживание неизвестного — грядущего — кинематографа.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319752
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325167