27 апреля 2016Кино
96

«Он покупает что-то в комиссионке, а потом рассказывает, что это досталось ему от известного художника»

Режиссер Херман Васке об арт-коллекции Удо Кира, бюстгальтерах и Жижеке

текст: Анна Меликова
Detailed_pictureХерман Васке и Удо Кир© Florian Luxenburger

Несколько дней назад в Москве закончился фестиваль фильмов об искусстве Perform. Одним из главных — и самых смешных — пунктов фестивальной программы был «Артоголик» Хермана Васке. Здесь Удо Кир, выступающий в амплуа знатока и неуемного потребителя современного искусства (причем часть его коллекции — это чистая мистификация), путешествует по важнейшим точкам европейского арт-ландшафта, от музея Штедель во Франкфурте до парижского Центра Помпиду. Анна Меликова поговорила с Васке о его режиссерском методе глубинного интервью, фейковой коллекции Удо Кира и о том, что такое креативность.

— Вы сделали много фильмов-интервью с известными людьми. Что для вас привычнее — говорить или слушать?

— Диалектический синтез — проводить интервью и давать интервью — это именно то, что доставляет мне удовольствие. Под конец дня приятно просто вести интересный разговор. Это как хорошее чтение по утрам. Я работал как-то с Питером Устиновым, который снялся в рекламе для The Guardian: сидел за столом, пил кофе, читал газету и говорил: «Я люблю читать по утрам». А я люблю хорошие разговоры.

— Для своих фильмов вы часто выбираете героев-проводников, так называемых Вергилиев, которые осуществляют экскурс в знакомую им тему: Жижек в «Балканском духе», Деннис Хоппер в «The Fine Art of Separating People from Their Money», Удо Кир в «Артоголике».

— Это не всегда так. У меня есть, например, нарративный фильм с Харви Кейтелем «Кто убил идею?» или фильм «Нашествие идей», в котором я сам опрашиваю множество людей, ученых и художников, чтобы разобраться в природе идеи. А Удо Кир просто оказался идеальным персонажем, символизирующим для меня потрясающего артоголика.

— Но изначально вы хотели сделать этот фильм с Деннисом Хоппером?

— Да, мы были в Мюнхене, в Пинакотеке современного искусства. И Деннис рассказывал мне потрясающие истории о Блинки Палермо, Энди Уорхоле, Эде Рушее… И обо всех тех людях, с которыми он тусовался еще до того, как сам стал частью так называемой западной арт-сцены. Вечером в тот же день я разговаривал с журналистом из Süddeutsche Zeitung, и он мне сказал, что хотел бы присутствовать при нашем разговоре. Сначала мы хотели сделать этот фильм с Деннисом, но судьба распорядилась иначе: он умер. Потом я поехал в Канны и встретил там на официальном приеме Удо Кира.

— Это как раз был год «Меланхолии» Триера?

— Да, после той скандальной пресс-конференции... И на этом приеме были какие-то забавные спонсоры, которым казалось, что очень круто, если всю дорогу Удо будет размазывать краску по большому мольберту. И это правда было круто: он был словно одержим и совершенно не замечал, что происходило вокруг него. Подвыпившие люди, которые сновали туда-сюда, совершенно его не волновали. Он был настолько сконцентрирован! Тогда я решил с ним заговорить и рассказал ему о своем концепте артоголика. И он сразу же понял, о чем идет речь.

Кадр из фильма «Артоголик»Кадр из фильма «Артоголик»© Hermann Vaske's Emotional Network

— Вы сразу решили, что Кир будет посещать только те музеи, с которыми у него связаны какие-то личные истории?

— Да, Удо ведь должен был от чего-то отталкиваться. И он мог отталкиваться только от личностей художников. Он мог начать с Уорхола, с Оденбаха, с Мэпплторпа. Но он не арт-критик, не академик. Мы не пытались рассказать историю современного искусства. Кир обладает определенной долей неуважения к искусству. То есть он может пройти мимо картины и не кланяться ей, как иконе. Искусство — просто часть его жизни. При этом у него большая коллекция предметов искусства, он сам периодически что-то такое создает или покупает что-то в комиссионке, а потом рассказывает журналистам, что это досталось ему от какого-то известного художника.

— Например, олень, которого он выдает за произведение Джеффа Кунса, — у вас об этом было в фильме.

— Да, у этого покупного оленя не хватало ноги, и Удо помазал красным лаком, будто то была кровь. И это вполне было похоже на работу Кунса. В этой мистификации Кир сам выступил художником.

— Алкоголики не испытывают никакого удовольствия от поглощения спиртного. Они просто пьют. Можно ли то же самое сказать об артоголиках?

— В этом весь вопрос. Конечно, наступает в какой-то момент передозировка, когда уже не можешь видеть искусства. Или видишь только то, что знаешь. Зрители как раз должны об этом поразмыслить.

— В тот момент, когда Кир уже пресытился искусством, он встречается в Копенгагене с Ларсом фон Триером. Чья это была идея — оставить сцену их встречи без слов?

— Ну, во-первых, в это время Ларс как раз соблюдал обет молчания, данный из-за скандала на Каннском фестивале. Так что молчащий Триер — это было концептуально. Во-вторых, когда я учился в киношколе, нам говорили, что это большой вызов для режиссера — сделать фильм без слов. Или хотя бы сцену. У Ларса с Удо давние творческие отношения. Все началось с «Медеи», где Кир должен был играть Ясона. Он был еще достаточно молод и не очень подходил для этой роли. Ларс сказал ему: «Ты должен приехать в Копенгаген, не брейся, пусть у тебя отрастет борода, я должен продать тебя как царя». Когда начались съемки, Ларс дал ему указания: «Не играй. Просто будь. У тебя будет собака, будет лошадь, будет кольчуга. Этого достаточно. А сам ты просто должен быть грустным царем». И в этой молчаливой сцене в «Артоголике» чувствуется, что они очень близки. Они оба просто существуют в кадре.

Кадр из фильма «Артоголик»Кадр из фильма «Артоголик»© Hermann Vaske's Emotional Network

— Во Франкфурте Удо проходит сеанс психоанализа, на котором рассказывает о своем тяжелом детстве. Это постановка — или его реальная спонтанная речь?

— Это все вышло спонтанно. Просто так получилось, что в кабинете ректора Städelschule Николауса Хирша стоит копия кушетки Фрейда. Я не мог не использовать ее в фильме, ведь эта кушетка повлияла на все искусство XX столетия. Николаус оказался хорошим психоаналитиком. Я когда-то делал книгу о креативности, для которой работал с одним психологом. И он сказал мне: в любой психоаналитической сессии максимум на 5-й минуте любой клиент упоминает свою маму. С Удо произошло то же самое. К тому же у него тогда умерла собака. А я не знаю ни одного другого человека, который бы в возрасте 70 лет каждый день созванивался со своими собаками. Детская наивность — это хорошая предпосылка для креативности.

— Вы сделали фильм, где в разговорах со многими известными людьми пытаетесь узнать, что такое креативность. Какой ответ запомнился вам больше всего?

— Ответ Оскара Нимейера, бразильского архитектора, которому тогда было уже больше 100 лет: он сказал, что его больше всего поражает бисиклета, «удар через себя в падении» в футболе. И это тоже имеет отношение к креативности. Не важно, в чем она — в здании, в футболе, музыке или фильме.

— Вы поддерживаете связь с теми, кого снимаете в ваших фильмах? Предлагаете им поучаствовать в ваших новых проектах?

— Да, со многими. Например, я делал фильм о нижнем белье для проекта «Разговоры о теле — 100 лет бюстгальтеру». И думал снова пригласить Жижека, ведь он был женат на аргентинской модели нижнего белья. Жаль, из этой затеи ничего не вышло. У меня даже снималась Анджелина Джоли, но это не означает, что мы созваниваемся каждый день.

— Кстати, другие герои фильма «Балканский дух» не были против ее участия? Я знаю, что многие сербы терпеть не могут ее фильм «В краю крови и меда», где боснийская война показана однобоко. Например, Кустурица, который тоже появляется у вас в фильме.

— С Кустурицей я договорился раньше, чем с Джоли, так что он тогда вообще еще не знал, что она тоже будет сниматься. Политика — это всегда конфликтная вещь, и для меня было важно соединить эти противоборствующие голоса в своем фильме. Когда я представлял свой фильм в Стамбуле, какой-то человек из зала сказал, что он лично оскорблен присутствием в фильме Анджелины Джоли. А я ответил, что креативность должна быть гарантом великодушия и толерантности. И зал разразился аплодисментами.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320814
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325937