Секта
Во время последнего фестиваля медиаарта «Трансмедиале» в Берлине мне случилось разговориться с художником, с которым, как оказалось позже, у нас есть куча общих знакомых. В какой-то момент разговор стал сводиться к прояснению отношения к ивентам такого рода, занявшим свою устойчивую позицию в культурной жизни.
— А вы с чем работаете?
— Я генерирую видео, никогда ничего не снимаю сам, только генерирую. Но (указывая самокруткой в сторону фестиваля) я не являюсь адептом вот этой… своего рода религии.
— Вы имеете в виду медиаарт?
— Да.
— То есть вы это рассматриваете как религию.
— Абсолютно так! Знаешь, в отличие от них, я до сих пор еще рисую.
— А они — нет?
— Нет. Это догматическая религия, признающая исключительно цифровую информацию.
Понятное дело, что он имел в виду не конкретных участников отдельно взятой выставки (в этом году она называлась CAPTURE ALL под кураторством Дафны Драгуна и Роберта Сакровски) и не случайных прохожих, а замкнутый мир медиаарта, который остается обособленным, несмотря на многолетние попытки выйти за пределы гетто цифрового искусства. Так ли это на самом деле? Взяв на вооружение пусть и гипотетический симптом, становится легче ориентироваться в области диагностирования.
transmediale 2015. Internet Machine by Timo Arnall© Julian Paul
В современном искусстве возможно узкое профессиональное разделение на мастерские, свойственное традиционному искусству, области со своими пионерами и героями. С такой позиции легко создавать оценку, так как она отвечает техническим параметрам своего медиума. И при желании мы могли бы рассматривать Энди Уорхола как выдающегося мастера шелкографии, а историческая выставка видеоарта не обойдется без Нам Джун Пайка. Но качество — вещь очень ненадежная и сомнительная, которая находится под перманентным давлением со стороны художественного мира. И все новые и новые формы искусства вытесняют это зыбкое понятие, превращая искусство в динамичный поиск смыслов.
Сложно складываются отношения медиаарта — искусства, созданного с помощью новых технологий, — со всем современным искусством. С одной стороны, эта область предлагает нам применить к себе критерии, сходные разве что с научным открытием. Мы знаем, что технологии постоянно изменяются, предлагая художнику все новые орудия производства, которые определяют эстетику искусства, и т.д.
Где-то возникают междисциплинарные пересечения. Петер Вайбель — концептуальный художник — сделал ставку на медиаарт. Он один из тех художников, которые постоянно нарушают границы. Ярким примером тому может служить Московская биеннале, превратившая сокровенную территорию создания смыслов в зажигательный аттракцион (смешная экскурсия Екатерины Дёготь).
Это догматическая религия, признающая исключительно цифровую информацию.
Для абсолютного большинства медиаарт стал формой современного искусства благодаря появлению интернета и целой генерации художников-дилетантов, которые в кратчайшие сроки получили известность сетевых художников, а некоторым из них даже удалось совершить переход в мир взрослого искусства.
Во второй половине 1990-х Натали Букчин и Алексей Шульгин написали «Введение в нет-арт» — по сути программный манифест, ироничный и реалистичный одновременно. Многие постулаты, приведенные в нем четко по пунктам, вполне можно посчитать за основы той религии, о которой говорил мой собеседник касательно медиаарта в целом. Оперативность, нематериальность, коммуникация, безвозмездное сотрудничество и т.д.
«Введение в нет-арт» — это утопический, максималистский взгляд на только что зародившуюся практику. Сегодняшний Шульгин (как участник группы Electroboutique) — это прямая противоположность тем программным установкам, которые они с Натали описали с 1994 по 1997 год. Собственно, текст 2010 года, написанный в соавторстве с Аристархом Чернышевым, и является их (Electroboutique — Шульгин, Чернышев) новым стейтментом: нужно делать искусство прикольное, аттрактивное, понятное, яркое, рассчитанное на продажу (материальная выгода) и служащее как можно дольше (не эфемерное).
transmediale 2015. Guest exhibition «Time and Motion: Redefining Working Life»© Pacco Neumann
«Трансмедиале»
Теперь можно вернуться во времени на CAPTURE ALL — основную выставку «Трансмедиале» 2015 года, состоявшуюся в конце января — начале февраля, и констатировать тот факт, что в той или иной степени похожая история произошла со всей «религией».
Кураторы справедливо замечают, что мы живем в мире, определяемом глобальным конкурентным движением к оптимизации. Оптимизировать чтение книг, особенно таких, как «Пять языков любви» или «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», уж точно давно пора. Художники Сильвио Лоруссо и Зебастиан Шмиг собрали данные о хайлайтах (подчеркиваниях определенных предложений/абзацев), сделанных пользователями ридера Kindle во время чтения. И напечатали с соответствующими обложками и исходным количеством страниц только то, что выделило большинство юзеров (работа называется Networked Optimization). Именно напечатали, то есть обратно в Kindle это уже не засунешь (по крайней мере, они этого не сделали), зато очередь на «полистать» выстраивалась, некоторые даже смеялись.
Художница Дженнифер Лин Морон устала от произвола корпораций, использующих данные пользователей и лично ее данные в своих целях, и решила превратить собственную жизнь в корпорацию — теперь за определенный прайс можно приобрести любые данные о Дженнифер (температура тела, интересы, видео, фото и т.д.), а сама она призывает зрителя задуматься и тоже распрощаться с информационным рабством — за инкорпорированными личностями, по ее мнению, стоит светлое будущее, свободное от экстремального капитализма. Инсталляция Морон состоит из промовидео, обрамленных сертификатов, сайта и бумажного каталога с прайс-листом.
То, что произошло, не хорошо и не плохо — сложившаяся художественная система всосала медиаарт в себя и откорректировала по своему образу и подобию.
Наверное, самой нематериальной работой на выставке была инсталляция Йонаса Лунда «Собрано для вас»: авторским алгоритмом были выбраны работы со всех предыдущих «Трансмедиале», проходивших в Доме культуры народов мира, и на нынешней выставке под ногами зрителей были пронумерованы и очерчены белыми прямоугольниками зоны — если взять специальную трубку и нажать на ней соответствующую цифру, то усредненный мужской голос расскажет вам о той работе, которая была здесь когда-то и больше (скорее всего) никогда не будет.
Та же самая оптимизация, о которой старательно рассказывают кураторы, накрыла и медиаарт в целом, что привело к банальным мутациям: стремление к материальности, институционализация, производство объекта, музеефикация — в манифесте Букчин/Шульгина это шло под пунктом «Материализация и крах»:
«Что нужно знать:
A) Текущий статус
1) Нет-арт претерпевает огромные трансформации как результат новоприобретенного статуса и институционального признания
2) Так нет-арт преобразовывается в автономную дисциплину со всеми вытекающими: теоретиками, кураторами, музейными отделами, специалистами и советами директоров
B) Материализация и крах
1) Движение от непостоянности, нематериальности и непосредственности к материализации
a) Производство объектов, показ в галереях
b) Архивирование и музеефикация
2) Взаимодействие с институциями: культурный конвейер (The Cultural Loop)
a) Работа вне институции
b) Заявлять о том, что институции — зло
c) Бросать вызов институции
d) Подрывать институции
e) Встраивать себя в институцию
f) Привлекать институциональное внимание
g) Переосмыслять институции
h) Работать внутри институции
3) Взаимодействие с корпорациями: усовершенствование
a) Потребность вливаться в струю корпоративного производства с целью оставаться на гребне актуальности и видимости
b) Использование радикальных художественных стратегий для продвижения продукции».
transmediale 2015. Invisible by Heather Dewey-Hagborg© Pacco Neumann
***
То, что произошло, не хорошо и не плохо — сложившаяся художественная система всосала медиаарт в себя и откорректировала по своему образу и подобию. И единственный оставшийся нерешенным вопрос — почему его до сих пор как-то специально выделяют? Кажется, уже можно снять нашивку с плеча и не выдумывать себе несуществующее гетто. Эта привилегия новинки и авангардистского максимализма останется за кем-то другим.
Нация
Если все-таки рассматривать искусство как религиозную секту или, например, нацию, то хотелось бы не идти путем разделения на «этнические группы» (медиаарт, живопись, скульптура), а наоборот — представить, что такое современное искусство в целом. Это, безусловно, международное транснациональное художественное сообщество. И, в отличие от наций, оно не является воображаемым. Бенедикт Андерсон, описавший свою концепцию теории нации в книге «Воображаемые сообщества», отмечал, что нация является воображенной, «поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности». Художники же, напротив, прекрасно представляют себе своих «собратьев», а образа общности зачастую при этом нет. Нация всегда предполагает наличие других наций и сопоставление (а чаще — противопоставление) себя с другими. Мировое художественное сообщество, как ни парадоксально, едино. А его феномен невообразим (удивителен).
Искусство — это не-воображаемое сообщество (его не вообразили, и оно невообразимо).
Выразить это пластически я попыталась в форме нематериального, сетевого объекта.
NEITHER IMAGINED NOR IMAGINABLE COMMUNITY
Автор выражает благодарность Роману Минаеву за помощь в создании работы
Понравился материал? Помоги сайту!